"Фантастика 2024-84". Компиляция. Книги 1-13
Шрифт:
Тошнила разлил по стаканам водку, Чирей сказал:
– Ну, господа сержанты!
Три пластмассовых стаканчика глухо стукнулись, сержанты выпили и стали закусывать казенными харчами. Настроение у них было превосходным. Колышев вытащил из ящика стола колоду и хлестко шлепнул ее об стол.
– Ну, что, господа сержанты, – сказал Колышев, – по маленькой?
– Погоди, Кол, – отозвался Чирей. – Отзвонюсь старшому, тогда и начнем. Пока курите.
В салоне микроавтобуса запищала радиостанция – Студент доложил, что вышел на позицию. Спустя минуту такое же сообщение поступило от Глеба. Горин занял место за установкой. По дальномеру дистанция до объекта составляла чуть больше пятисот метров…
– Огонь, – буднично скомандовал Дервиш, и Горин нажал на спуск.
Рядовой Сливченко сидел за пультом и ждал, когда на часах вспыхнут цифры 22:00. Как только эти цифры вспыхнут, Сливченко обязан громко гаркнуть: господин сержант, время доклада дежурному… Тогда за пульт сядет Чирей, а у Сливченко будет пара минут, чтобы выкурить сигарету.
Часы показывали 21:58, Сливченко смотрел на мониторы. На четырех мониторах была трасса. На пятом – «пятачок» перед блок– постом. Шестой монитор не работал… Сливченко было скучно. Он уже около года отпахал на этом блок– посту. А это – сутки через трое – считай, почти девяносто суток уже набежало. А если посчитать сколько часов пришлось пялиться в эти мониторы, то… в общем, это ж одуреть можно. И ведь самое главное, что ночью там ничего не происходит. Ночью там всегда одно и то же. А если кто-то вдруг проедет, так это свой брат – полицейский… И от мысли, что так будет всегда, и что ему, Игорю Сливченко, всегда придется смотреть на эти мониторы и видеть один и тот же пейзаж, уже до отвращения изученный, рядовому Сливченко вдруг сделалось не по себе. Он не знал почему, но ему захотелось вдруг завыть… И он завыл.
– Что такое, бля? – громко произнес Тошнила за спиной Сливченко.
Сержанты изумленно смотрели на рядового. Трое сержантов еще ничего не ощутили – их мозг защищала волна алкоголя.
Сливченко выл. Второй рядовой, Кизимов, обхватил голову руками. Глаза у него сделались сумасшедшими. Сержанты тоже начали ощущать беспокойство – количество выпитого было невелико и не могло долго блокировать действие «Ужаса». Колышев выронил карты, и они порхнули, как листья, а Тошнила прикусил язык.
– Заткнись, сука, – зашипел Чирей на Сливченко. Однажды Чирей попал под обстрел боевиков из группы «Истребители», был контужен и с тех пор отличался неуравновешенностью и агрессивностью. Зато сейчас внутри старшего сержанта не было ни капли страха.
Сознание остальных полицейских быстро наполнял страх. Страх переходил в ужас…
Сливченко выл.
И только Чирей испытывал какой-то необъяснимый восторг.
Кизимов вскочил, бросился к двери. Он не понимал, что происходит, но точно знал: нужно спасться, нужно бежать отсюда. Кизимов схватился за язык засова, но в панике не мог его отодвинуть. Чирей подскочил, ударил его ногой в спину. Кизимов ударился лицом в дверь, сполз вниз, оставляя кровавый след, а к двери бросился сержант Колышев. Чирей отбросил его в сторону.
Небольшие помещения блок– поста были наполнены невыразимым ужасом… И невыразимым восторгом.
Рация донесла до Студента команду Дервиша «Огонь!». Студент включил камеру, навел ее на блок– пост. Прошло секунд восемь– десять. Ничего не происходило. И вдруг со стороны блок– поста донесся вой… Это был очень странный вой. Он не был похож на вой животного. Но и на голос человека это тоже было мало похоже. От этого воя – жалобного, неестественного – делалось тоскливо… Студент чертыхнулся. Через десять секунд со стороны блок– поста донесся выстрел. Студент поднес рацию к губам, негромко произнес: слышал выстрел.
Рация ответила голосом Дервиша: мы тоже слышали. Фиксируй все на камеру.
Чирей
подумал: а что же я раньше этого не понимал?.. Он вдруг вспомнил свои сны, про которые думал, что забыл. Тем более, что он действительно старался забыть их… Но не мог. И вспоминал, вспоминал свои сны во сне. А потом, проснувшись, он догадывался о том, какие сны видел. А потом ему делалось страшно и он «забывал»… А сейчас он все вспомнил наяву. Чирей проникся восторгом и принялся за дело. Он все делал быстро – так, как будто занимался этим каждый день. Все заняло пять минут. Потом Чирей полюбовался на свою работу, выкурил сигарету и затушил ее об пол. Он собрал оружие, сделал глоток водки прямо из горлышка, поставил бутылку на стол и вышел из бетонного склепа блок– поста. Морочила луна, змеей, обозначая устье речки, полз туман, мерцал в лунном свете… Чирей сел в полицейскую машину и поехал по пустой дороге.Студент доложил: из блок– поста вышел один полицай, уехал на машине… Больше никто не выходит. Разрешите сходить посмотреть?
Дервиш ответил: подождите, – а сам спросил у Соколова:
– Ну что, Алексей Захарыч, разрешим?
А Горин произнес:
– Как– то странно вел себя тот, что уехал… какой-то он совершенно спокойный был. Я в прицел, – Горин кивнул на «Ужас», – видел.
Соколов ответил:
– Ничего странного – скорее всего шизофреник. На них «Ужас» практически не действует. Или действует парадоксальным образом. Например, проявляются скрытые ранее способности… Но чаще вылезают наружу скрытые ранее психические расстройства.
Дервиш сказал:
– Там Студент ждет… Разрешим ему взглянуть на результат?
– Валяйте, – махнул рукой Соколов.
Студент получил «добро», перебрался через ручей, больше похожий на сточную канаву, забитый мусором, пустыми бутылками и приблизился к блок– посту. Массивная стальная дверь была распахнута, на асфальт падал прямоугольник электрического света. Людей внутри было не видно. С камерой в одной руке и пистолетом в другой Студент подошел ближе… Что-то очень тяжелое было разлито в воздухе и звенели сверчки… Студент осторожно подошел и встал слева от двери. Неожиданно чей-то голос громко и отчетливо произнес:
– Тройка, отзовись.
Студент замер.
– Тройка, мать твою, отзовись… Спите там? Или бухие уже?
Студент догадался, что слышит работающу. радиостанцию.
– Чирей, – почти ласково произнес голос, – я тебя, сука, уже предупреждал: будете бухать на службе – всех на хер уволю… Тройка, бля, отзовись!
Студент заглянул в дверной проем… и обомлел. Несколько секунд он смотрел на «натюрморт» внутри помещения, потом шагнул внутрь.
Спустя двадцать минут он вернулся в салон «мерседеса». Горин спросил:
– Чего там у них, Студент?
Саша молча положил на стол камеру. Ее подключили к ноутбуку, просмотрели. Долго все молчали. Потом Соколов сказал:
– Кажется, мы стали еще на шаг ближе к Бездне.
А Дервиш продекламировал:
Es zittern die morschen Knochen
Der Welt vor dem roten Krieg.
Студент и Глеб переглянулись. Глеб сказал:
– Извините, ничего не понял. Кроме того, что это по-немецки.
Дервиш кивнул:
– Да, это по-немецки. В переводе звучит так: «Гнилые кости трясутся. Мир пред кровавой войной»… Начало немецкого марша, популярного в Германии перед Второй мировой.
Утром из Петербурга приехал Мастер. Минут сорок он разговаривал с Дервишем, потом искупался в Мологе и уехал.
Первый заместитель министра МВД генерал– майор Полянский приехал к Чердыне с докладом о ходе операции по пресечению массовых беспорядков в Санкт-Петербургской губернии. Полянский пользовался некоторым расположением Чердыни. Поэтому министр МВД посылал его к всесильному подполковнику тогда, когда нужно было доложить о чем-то совсем неприятном.