"Фантастика 2024-87". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Симагин – тоже пермяк почти.
А я смогла бы так – как мне хочется, чтобы за Тошку Алексей сейчас вдруг переживать начал – переживать, скажем, за дочку Симагина, которая у него, скажем, родилась от кого-нибудь, пока меня не было?
Это вопрос. Как говорил Симагин, зэт из зэ куэсчн. Потому что если вдруг я по поводу близких Симагину людей когда-нибудь заговорю вот таким вот тоном, как этот Алексей… Ох, лучше бы мне тогда на свет не рождаться. Позорище. Это вот и есть смерть – так поговорить и тут же перейти на забавные истории.
А вдруг Симагин не придет?
А вдруг он такой же, только притворяться
Так ловко озабоченный вид на себя напустил, и по телефону сказал именно и только то, что я услышать мечтала – я и уши развесила, я и рассиропилась… ах, Симагин, ах, лучший из людей! Поди-ка проверь, правду он мне сказал или нет! Зато явится теперь спасителем!
А поверить вот в это – тоже смерть.
– Аська, – сказал Алексей, – ты меня совсем не слушаешь. И правильно делаешь. Я и сам с трудом разговариваю. Разговаривать и с сослуживцами можно, правда? – и он потянулся к ней. Пальцы его шевелились, словно уже по дороге начиная что-то расстегивать.
Ася отпрянула.
– Алеша, ты извини. Но ты, вообще-то, полный чурбан, если не почувствовал…
Зря это, зря! При чем тут чурбан! Ну конечно, чурбан, если болтает, как глухарь на току, и не замечает, что баба другого ждет… ну ведь и пусть чурбан, зачем обижать лишний раз, мне ж с ним не детей крестить! Вот это точно. Не крестить.
– Я вернулась к мужу, – с отчаянной храбростью сказала она.
Не сглазить бы… То-то смеху будет, если Симагин так и не явится!
Какой там смех! Это значит, с ним что-то случилось! И я либо спозаранку, либо вот прямо к ночи поскачу опять на Тореза, проверять, здоров ли он, дома ли… На лестнице спать буду, а дождусь! Ведь следователь же, ведь что-то там происходит.
А я, потаскуха, лясы тут с любовником точу.
Алексей успел по инерции произнести еще, наверное, слова три, а то и четыре, прежде чем до него дошло. Глаза у него обиженно округлились, словно у ребенка, которому вместо конфетки дали пустой фантик. Была в свое время такая идиотская шутка, за которую, всегда считала Ася, взрослым надо руки отрывать.
Впрочем, всей стране уже несколько раз вместо обещанной конфетки давали пустой фантик – а руки отрывали только тем, кто посмел заметить, что фантик пустой… Вот и дожили.
– Ася, – проговорил Алексей неловко. – Ась… ну ты же говорила сколько раз, что мужа у тебя никогда не было.
Как будто в этом все дело. Поймать на противоречиях и доказать, что сказала неправду именно сейчас.
– Извини, Алеша. – Асе было ужасно стыдно. – Ну мало ли ты мне врал… мало ли я тебе врала… Все мы люди. Был муж. Есть и будет.
Ох, не сглазить бы!!
Был, есть и будет есть. Симагин, приходи скорей, гуляш невкусный станет!
Сердце кровью обливалось смотреть на Алешу. Такой был говорливый, уверенный, самодовольный, причесанный… Так ему хорошо было – пришел после рабочего дня отдохнуть, султаном себя почувствовать за бесплатно. ..
Честное слово, у него даже волосы как-то сразу разлохматились. Жалостно.
Да нет, не так все просто. Дело не в султане, наверное; дело не только в столь стимулирующем мужиков гаремном разнообразии сексуальных блюд, а в том, что здесь, с любовницей, он был уверен: его любят просто за него самого – не за редкостные тряпки, утащенные из пресловутого "Товарища", не
за то, что он все деньги в дом приносит, не за то, что в поликлинику ходит с младшей и к директору школы из-за старшей, не за то, что проводку чинит и бытовая электроника у него такая, какой ни у кого из приятелей нет – просто за него самого. За то, какой он сам по себе славный человек, интересный собеседник и замечательный мужчина.Ведь это так важно!
Ведь тогда, по большому-то счету, и деньги приносить куда легче, и к директору ходить, и вообще все. Потому что, когда тебя любят за тебя самого, ты готов сделать все, что угодно. А когда тебя любят только за то, что ты что-то делаешь, ты готов делать лишь ровно столько, сколько необходимо, чтобы тебя любили.
Ох, это я от Симагина заразилась любовью к возвышенным, умным и обобщенным рассуждениям. На самом-то деле все куда как проще. Могучий и гордый самец пришел перепихнуться на халяву – а я ему серпом по…
– Это Антонов отец, что ли? – уныло спросил Алексей.
– Да, – сказала Ася. Не вдаваться же сейчас в подробности. Алексею-то какая разница. И, положа руку на сердце, Симагин был Антону куда лучшим отцом, чем этот… как его… Антон.
– Ну, понял… – протянул Алексей. – Понял… – Он нерешительно ерзал на стуле; надо было вставать и уходить, но не хватало решимости подняться, потому что, стоит только это сделать, сесть снова уже не доведется никогда. – Ну, смотри… Может, конечно, это и к лучшему. А вдруг… Знаешь, я тебе позвоню месяца через два…
– Не надо, – сказала Ася. Она прекрасно поняла, к чему он клонит. – Если ты надеешься, что мы с ним опять разбежимся, то… В общем, не звони.
Он все-таки попытался взять себя в руки. Даже кривовато улыбнулся.
– Не пожалей, – сказал он, изо всех сил стараясь сберечь лицо. Надо же как-то дать дуре понять, подумала Ася, какое сокровище она теряет. – Ты уж, как я понимаю, полжизни пробросалась. Может, хватит журавлей-то ловить?
Вот как он заговорил! Ну что за мелкая душонка!
– Лешенька, – сказала она и с удивлением поняла, что, пожалуй, так ласково и не называла его никогда до сих пор. – Не обижайся и не сердись. Хоть постарайся. Ты очень хороший. Извини меня, пожалуйста.
И тогда он все-таки встал. Тут же вскочила и она.
– Ладно тебе, – желчно сказал он. – Совет да любовь, желаю здравствовать.
Глаза побитой собаки… побитого суслика. Господи, да как же жалко его! Да хоть раздевайся, чтобы чуток его успокоить! Никогда еще она не чувствовала к нему такой нежности. Вообще никогда не чувствовала к нему нежности – только сегодня. Да что же это такое!
– Лешенька, – умоляюще сказала она, – ну извини. Ну дура-баба, ну что с нее возьмешь!
Он не ответил, только уголок губы раздраженно дернулся. Он пошел было в коридор, но остановился и, оглянувшись, напоследок оглядел ее с головы до ног. На ноги глядел особенно долго – и она не мешала ему; терпела, стояла спокойно. Платье она сегодня надела хоть и не мини, но все-таки в обтяжку и сантиметров на пять выше колен; много лет она не позволяла себе таких развратных маскарадов.
– Красивая ты, – сказал он каким-то новым голосом, мужским – сдержанно и спокойно. – И совсем еще молодая… – запнулся. – Вот почему ты сегодня такая красивая. Счастливо, Ася.