"Фантастика 2024-92". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
Рядом с плитой — старенький, с полопавшимся лаком покрытия, сервант. Какие-то пакетики с приправами стоят. У стены справа — застеленный ковром, немного подгнивший от старости, диван. Рядом с ним к стене прибита вешалка с крючками. У соседней стены — еще один умывальник, и — сюрприз! — стоящая рядом с ним белая маленькая стиральная машинка. Такая была у маминой подруги тети Клавы, так что принцип работы представляю — наливаешь воду, кладешь белье, сыпешь порошок — вот он, на полке над машинкой стоит. Правее находится печка, еще правее — дверь в соседнее помещение.
Заглянул — справа окошко, тоже
На четвертой «ходке», когда я поднимал наполненные ведра, на крыльцо выскочила разъяренная Валя:
— Какой ты медленный!
Монотонный труд вогнал меня в философское настроение:
— Лишенные способностей люди могут не так много, как ты, поэтому я прошу тебя о понимании и снисхождении, о хозяйка.
И, не глядя на нее, зашел в баню. Что-то во мне выгорает и ломается.
Вылив ведра в бак, вернулся во двор и нашел там быстро крутящую рычаг ворота Валентину. У ее ног стояла детская ванна из нержавейки. Литров сто влезет. Подхватив поднявшееся ведро, она вылила воду в ванну и бросила его обратно в колодец.
— Огонь разведи, — буркнула она мне.
Это проявление человечности или демонстрация превосходства?
Огонь в печи разгорелся одновременно с появлением в бане легко несущей ванну Валентины. Протопав мимо меня со скучающим видом, она пошумела водой в парилке. Я тем временем закрыл дверцу печки и поднялся на ноги, отряхнув колени. Девушка не обращая на меня внимания прошла на улицу, и я испытал легкую обиду — могла бы сказать что-нибудь типа «пошли в дом». Обида вылилась в заданный ее затылку вопрос:
— А зачем ты мне плакат подарила?
Повернув голову, они скривила привычную презрительную усмешку:
— Потому что я ненавижу эту группу так же сильно, как тебя!
И закрыла за собой дверь.
Да за что?!!
В бане я сидел до тех пор, пока находиться в ней стало невозможно из-за жары. Успел постирать скатерть и нашедшиеся в стиральной машине Валины вещи, включая нижнее белье — обидно, что не считает нужным стесняться. С другой стороны — мы не в аниме, а в деревне, и я тут говорящее орудие. Нет, «с другой стороны» еще обиднее.
Что это за попадание в другой мир, если я, весь потный, в лучах закатывающегося за дома Солнца, должен развешивать белье на натянутых между баней и сараем веревках? Скотина в стайке шумит и беспокоится — пора кормить. Бак… А я его подниму вообще? Попробовал — не получается. На помощь пришли ведра и здоровенная поварешка. Розовые, жизнерадостно хрюкающие и тыкающиеся мокрыми пятачками в мои колени почти взрослые поросята довольны, а вот рыже-белая, пятнистая, очень толстая корова — не очень. Под ногами — перемешанное с соломой то самое, хорошо, что я надел галоши. Сначала — сено, потом очистка, в последнюю очередь — доение.
Покончив с двумя
первыми этапами, вернулся во двор за ведром и снова наткнулся на Валю:— Зорьку доить не смей, а то теленок умрет, — предупредила она меня и вернулась в дом.
Вот оно что — мы прибавление в счастливой семье… А какая у нас фамилия? Да к черту. Прежде чем я успел зайти в дом за вещами, чтобы пойти помыться, как она появилась вновь — с розовым, застиранным полотенцем на плече и комплектом белья и направилась в баню.
Стирки привалило.
Ее стремление не смотреть на меня становится смешным. Сходив в комнату, включил закрытую плафоном лампочку на потолке, нашел вещи и вышел с ними на улицу. Усевшись на крыльцо, вдохнул пахнущий землей, дымами бань, цветущими садами и немножко стайкой — это из-за меня — деревенский воздух. Устал как собака — все тело ноет, особенно помятые коромыслом плечи и спина. И в таком режиме — целый год. Да какой там «в таком» — это еще демо-версия в честь первого дня прекрасной новой жизни. Ближе к осени, когда придет пора собирать урожай, я совсем взвою.
На улице послышались шаги, и в калитку постучали. Я же имею право открывать? Пока шел к калитке, представил, как меня сейчас украдет другой оборотень, и я буду ишачить на него. Потом меня украдет третий оборотень, и за пару месяцев я сделаю круг по деревне, вернувшись сюда. Оборжаться!
— Кто там? — спросил я.
— А чего у вас свет не горит? — спросил в ответ хрипловатый мужской бас.
— А вам, извините, какая разница? — вежливо возмутился я.
— А ты кто вообще? — напрягся гость.
Может Вальку позвать? Я все-таки полезный, может и заступится. Ага, залечу к ней в баню и даже сказать ничего не успею — удавит.
— Извините, но это вы к нам пришли, а не я — к вам, — не сдался я.
Вздохнув, гость наконец-то представился:
— Константин Викторович. А ты?
— Андрей, — я от отчества решил воздержаться. — Приемный ребенок бабы Зины.
— Что ж ты сразу-то не сказал! — обрадовался голос. — Ты не бойся, у нас тут воров не водится — у своих воровать последнее дело. Я захожу.
И он, не дожидаясь разрешения, просунул руку над калиткой, открыв крючок, и зашел внутрь. Высоченный — аккурат размером с забор, метра два. Одет в брюки и белую рубаху, в правой руке — силуэт чемодана, а разглядеть черты лица мешает темнота.
— Свет включил бы, — напомнил он. — Надо оно тебе — ноги в темноте ломать? — издал легкий смешок. — Я-то тебя хорошо вижу, а ты меня — нет.
Еще одна не озвученная в фильме особенность оборотней. Если по выходу из бани Валя дотянется до тонкой кромки месяца в небесах и распустит его на нити для нового платья, я уже даже не удивлюсь.
— А вдруг вы меня на выключатель отвлечь хотите, а сами что-нибудь украдете? — продолжил я тянуть время.
Волчицу дождаться надо — она разберется.
— Ты из города, да? — догадался гость. — Совсем там вас запугали, — вздохнул и принялся запугивать сам. — Поверь, если бы я захотел чем-то навредить тебе или этому дому, ты бы мне помешать все равно не смог.
— Заору — Валентина выбежит, соседи всполошатся, — предположил я, сделав шаг назад.
Силуэт Константин Викторович издал жизнерадостный смешок: