"Фантастика 2024-94". Компиляция. Книги 1-26

– Петрович, ты!..

Вот чего-чего, а такой встречи я никак не ожидал. Это был мой товарищ, в прошлом великолепный охотник, прекрасный собеседник и веселый собутыльник, а еще командир мощной авиадивизии, но что при этом он еще пилот от бога – это не укладывалось ни в какие каноны. Несомненный факт, что генерал Черных отличный стратег, прекрасный организатор и хозяйственник, мудрый руководитель (эти понятия прочно сидели в моей голове). Но что он воздушный боец такого класса! Однако потом я вспомнил, что Черных – герой Советского Союза, и заработал свою звездочку не сидя в кабинетах, а воюя в Испании, за сбитые немецкие самолеты. Сам Петрович об этом не распространялся, но ходили слухи, что только под Мадридом он вогнал в землю двенадцать «мессеров». Да, мастерство не пропьешь, а в данном случае – не просидишь в мягких креслах, тем более я помнил, что Черных довольно часто делал тренировочные вылеты. Тогда мне казалось, что это очередная блажь генерала, так же как и охота, но сегодняшний воздушный бой показал, как я ошибался, и что Петрович – мужик еще о-го-го какой, несмотря на свои сорок два года.

Все эти мысли вылетели прочь из головы, как только он отстранил меня и произнес:

– Привет, Юрка! А ты как думал? Конечно, я! Не все же Черкасову спасать авиадивизию, мы тоже кое-что можем! А если серьезно, Юра, я очень рад, что именно твоя колонна сейчас стоит на шоссе. Все-таки мы не ошиблись и рисковали так не зря!

Я удивленно глянул на Черных – с каких это пор он стал делить людей по важности – к кому бросаться на помощь, а кого можно бросить на произвол судьбы? Он же всегда был правильный человек, и ему по большому счету было наплевать на чины, звания и регалии. Любой красноармеец, находящийся в затруднительном положении, мог рассчитывать, что генерал Черных протянет ему руку поддержки. Конечно, если при этом не будет приказа, что нельзя распылять силы и нужно сосредоточиться на жизненно важном деле. Если дело, к примеру, будет касаться судьбы страны – Петрович по трупам пойдет, но задачу выполнит. Именно на этой почве мы с ним и сошлись, а охота – она что, она просто поспособствовала, чтобы притерлись наши характеры.

Почувствовав мое удивление, Черных пояснил:

– Понимаешь, Юра, я получил приказ генерал-лейтенанта Болдина – любыми средствами обеспечить прикрытие с воздуха колонны Черкасова. Сейчас в дивизии и двух эскадрилий истребителей не наберется, и все они в бою. Пришлось тряхнуть стариной и самому вылетать на твои поиски. Примерное время, когда вы должны проследовать по шоссе, я знал, и что в колонне будет два броневика, грузовик и легковая машина, тоже был проинформирован. Задание не предполагало отвлечение сил на другие колонны: истребителей больше нет, и приказ был однозначен – обеспечить воздушное прикрытие только этой колонны, состоящей из четырех единиц техники. А тут по дороге двигается довольно большая по нынешним временам колонна и нагло так ползет, танками пробивая себе путь. Тут-то я и вспомнил про тебя – только психи в такое время могут двигаться по центральной трассе Белостокского выступа. Ну, или люди из 7-й ПТАБР, которым все нипочем, и они играючи надрали жопу 2-й танковой группе вермахта. Что им люфтваффе – они одними плевками отгонят целый бомбардировочный полк. Ха-ха-ха!..

Я охотно поддержал смех генерала, и тут же услышал хихиканье Шерхана, раздавшееся за моей спиной, – непривычно интеллигентное и тихое такое хихиканье, а не его обычное, фирменное, так сказать, ржание Асаенова. Уважал старший сержант генерала, ничего не скажешь, и при нем вел себя тихо, как пай-мальчик. Петрович, услышав этот раболепный смешок, глянул, кто стоит за моей спиной, улыбнулся своим мыслям и уже привычным, командирским тоном рявкнул:

– А ты что, старший сержант, стоишь столбом – не видишь разве, что генерал парашют собирает и ему помочь нужно?

Шерхан с готовностью выскочил из-за моей спины и суетливо стал собирать расстилающийся по стерне парашют. А Черных легонько подтолкнул меня к грузовику, как бы намекая – хватит тут лясы точить, нужно делом заняться, – что сразу и подтвердил словами:

– Давай, Юра, быстрее в дивизию, там тебя Болдин заждался. Да и из Москвы постоянно радируют – когда к ним отправим самолет с пленными фашистами. Важный ты теперь стал человек, вон, даже генерала отправляют, чтобы обеспечить тебе беспрепятственный проезд.

Черных опять хохотнул и продолжил, высказав, по-видимому, давно терзавшую его мысль:

– Знаешь, я до последнего момента сомневался, что твои машины находятся в этой колонне. Ведь я же в курсе, что подразделения бригады стягиваются к Слониму, и такое количество народа не может быть с тобой, но слава богу, я тебя хорошо знаю – Черкасов из-под земли раздобудет людей и технику, чтобы помочь своим людям, зубами вцепившимися в берега реки Нарев. Им там сейчас действительно тяжело – фронт на юго-западном направлении, считай, рухнул; немцев сдерживают, пожалуй, только узлы обороны, занятые подразделениями 7-й ПТАБР. Я же – летун, и обстановку на фронте знаю хорошо. Все держится на волоске. В укрепрайонах только отдельные доты еще сопротивляются и сдерживают напор немцев. Сверху хорошо видно, какие громадные потери несут немецкие части в районе Семятичи, недалеко от моста через реку Буг. Ну и твои орлы у переправ через реку Нарев постарались – знатно покрошили фашистов. Особенно сверху впечатляет поле боя у Сурожа. Так что если бы не эти очаги сопротивления, уже сегодня наступил бы полный коллапс.

Остановившись у кабины «хеншеля», Черных перешел на полушепот, наклонился ко мне и произнес:

– Знаешь, Юр, на что все это больше всего похоже? На хорошо спланированное предательство высшего командования. Представляешь, когда я оборудовал два запасных полевых аэродрома, меня чуть под трибунал не отдали. Если бы не война, точно бы с командования дивизией сняли. А сколько раз я докладывал, что на немецких аэродромах, расположенных рядом с границей, количество самолетов увеличилось на порядок – на них только взлетные полосы и рулежные дорожки свободны, а остальная территория забита самолетами. И опять только один лай из Минска и приказ – ни в коем случае не перелетать границу и не делать аэросъемок. Как я узнал после начала войны, штаб фронта днем двадцать второго июня получил Директиву № 3 из Москвы, которая предписывала нанести механизированными силами концентрированные удары по противнику на сопредельной территории и овладеть городами Сокулки и Люблин. И как же Павлов и его штаб начали выполнять эту Директиву? Да они ее только полностью исказили и сделали совершенно невыполнимой. Во-первых, наспех сформированную КМГ бросали в бой разрозненно и без единого командования – Болдин, номинальный командир КМГ, все это время просидел в штабе 10-й армии и в части подведомственной ему группы ни разу не выезжал. Во-вторых, самый мощный 6-й мехкорпус, включенный в эту группу, сначала погоняли по Белостокскому выступу в поисках мифической немецкой танковой дивизии, а когда его танки израсходовали моторесурс, а многие вообще застряли в болотах, пришло время отправлять его под Гродно. Тоже, знаешь, не близко, да еще по этим хреновым дорогам, забитым разбомбленной техникой. А я несколько раз докладывал в штаб 10-й армии, что с воздуха не видно никаких прорвавшихся немецких танковых дивизий, и за это получил очередной втык от Голубева. И в-третьих, в Директиве ясно указано, что удар нужно наносить по территории Польши, в основание немецкого клина. То есть прорываться к Сокулкам, а не лезть под удар самых боеспособных немецких дивизий Третьей танковой группы Гота, которые нацелены на Гродно. И дураку ведь ясно, что если мы перережем единственную железную дорогу, по которой снабжается 3-я танковая группа, то Готу крышка. Он в том болотисто-медвежьем углу без этой самой железной дороги даже банку тушенки для себя не протащит, не говоря уже о том, чтобы обеспечить группу топливом и боеприпасами.

Петрович смолк и внимательно на меня посмотрел – хотел для себя уяснить, как я воспринимаю его информацию. А я был весь во внимании и со многими его словами был полностью согласен, и даже прихлопнул дверь грузовика, которую предупредительно приоткрыл Синицын, чтобы командиры, не утруждая себя, могли забраться в кабину. Не нужно, чтобы слова генерала достигли ушей красноармейца. То ли дело Шерхан, он почувствовал, что командиры ведут важный разговор, и молча, не подходя к нам, забросил в кузов парашют и забрался туда сам. Черных тем временем, прозондировав выражение моего лица, удовлетворенно хмыкнул и продолжил:

– Знаешь, Юр, крепость Осовец еще держится, и можно было бы под ее прикрытием, спокойно, без боев, добраться до Августина, а оттуда до Сокулок, двадцать шесть километров по дороге. Но даже если ее плотно перекроют немцы, можно двигаться другим путем – от границы до железной дороги на Сокулки по межозерному дефиле – всего-то двадцать километров. А если перерезать железную дорогу, то удерживать ее за собой в той местности можно и малыми силами. Один из твоих полков мог бы поставить на колени всю Третью танковую группу немцев. Но все эти планы какой-то группе наших генералов очень не нравятся. Полное впечатление, что вымотанные бессмысленными маршами соединения специально подставляют под удары самых боеспособных частей вермахта. Твоей бригаде повезло, что она является резервом Главного командования и подчиняется практически только приказам из Москвы. Если бы не это, то хрен бы вам дали возможность устроить баню 2-й танковой группе немцев: сидели бы сейчас в своем Михалово и утирали кровавые слезы. А сейчас, конечно, все хотят примазаться к твоей победе – что именно их распоряжения ты выполнял. Вон, в штабе Голубева сразу связь наладилась, как только твой Пителин разослал радиограммы в Москву и Минск «о грандиозных успехах, достигнутых бригадой». Сразу связались со мной с приказом провести аэрофотосъемку последствий ваших засад у Ружан и Ивацевичей. Почему-то у этих штабных крыс раньше не возникала мысль использовать авиацию в поисках следов якобы прорвавшейся в тылы армии целой немецкой танковой дивизии. Даже в этой ситуации они бы замылили все полученные данные, но поступил грозный приказ – немедленно самолетом отправить полученные фотографии и саму фотопленку в Москву. Я, естественно, сразу же отправил в Москву СБ с дополнительными навесными топливными баками, который без дозаправки способен достичь столицы.

«Хм, в Москву – это хорошо!» – В отличие от Петровича, который только теперь начал прозревать, я знал по своей прошлой жизни, что в руководстве армии, да и страны, есть люди, которые всеми фибрами души ненавидят Советский Союз и всячески способствуют его проигрышу в этой войне. Вот, только, к сожалению, я не знал, кто именно – эти сволочи так замаскировали свои действия, что даже через много лет наш эскадронный специалист по истории не мог нам конкретно назвать их имена. Он рассказывал, что только небольшая часть врагов попала под сталинские чистки и, наоборот, все эти чистки прошлись в первую очередь по честным людям, настоящим патриотам своей страны. Умные и хитрые враги использовали эти репрессии, чтобы убрать с важных постов энергичных, опытных профессионалов и заменить их на зеленых, безбашенных мальчишек, которые не задают лишних вопросов, а не задумываясь выполняют любые, даже самые странные, с любой точки зрения, распоряжения.

Эти мысли пронеслись в голове буквально за те секунды, пока Петрович молчал, глядя на меня печальными и усталыми глазами. Я, чтобы как-то прервать это гнетущее молчание, даже перед ним играя привычную роль тупого служаки, которому только что открыли глаза на существующее положение дел, воскликнул:

– Так это что получается, никому из командования нельзя верить? Эти гады, генералы, нас на убой тащат?

Черных усмехнулся, хлопнул меня рукой по плечу и уже более веселым тоном произнес: