"Фантастика 2024-94". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
– Ну что, Семен Семенович, время пошло – ставь задачу мотострелкам и разведчикам, и чтобы через полчаса батальон и танки заняли позицию вдоль железнодорожного полотна! Саперы на всякий случай пускай заложат фугас за эстакадой – вдруг фашисты раскусят нашу задумку и попытаются увести состав задним ходом. Разведчики пускай раздевают пленных немцев, сидящих в сарае, переоденутся – и сразу же сюда. Через полчаса операция начинается, сигналом будет служить гудок вот этого грузовика, что стоит на железнодорожной насыпи. Давай, Семеныч, действуй!
А дальше все завертелось с ошеломительной быстротой; не успел я поставить задачу Синицыну, как пришлось заниматься уже поляками и делами по организации подготовки оборонительного рубежа. Рейд рейдом, но прибыли мы сюда не для этого, а чтобы плотно перекрыть железную дорогу, вот и пришлось силы,
Я лично переговорил с Фроловым, который уже добрался до узла обороны в районе Сокулок. Орудия, перевозимые конной тягой, были еще в пути, а вот штабная батарея и силы полка, перебрасываемые автотранспортом, уже обживались на новом месте. Прибыл на позиции и один из артполков РГК. Тягачи они еще не отослали обратно, но обещали, как только установят гаубицы на огневых позициях, сразу же отправить трактора перебрасывать следующий артполк на место сосредоточения группы прорыва под Сурож. Голос моего бывшего комиссара был полон оптимизма, он открыто выразил свою радость по поводу отсутствие немецкой авиации, поделившись впечатлениями по этому поводу. По его словам, дороги начали оживать, а у красноармейцев и командиров, встреченных ими по пути, был уже совершенно другой настрой: они перестали напоминать загнанных в угол крыс, а все больше стали походить на нормальных людей, готовых выполнять свой долг. Фролов, верный своей манере, переподчинил эти группы военнослужащих, и теперь у полка появилась новая пехотная рота.
Закончив разговор с Фроловым, я уже решил выбираться из передвижного полкового радиоузла, но тут на связь вышли разведчики, а именно – старший сержант Петров, командир отделения, которое я отправил захватить полустанок. Связь на таком маленьком расстоянии, несмотря на слабенькую рацию разведчиков, была нормальная, по крайней мере по голосу старшего сержанта чувствовалось, что обстановка на его участке складывалась экстраординарная. Он, как только установилась связь, сразу же стал кричать:
– Каштан, Каштан, Василек на связи! На вторые пути станции въезжает поезд из Сокулок. По телефону приказали закрыть семафор – ожидается проезд воинского эшелона в Сокулки. Что мне делать? Люди из прибывающего поезда могут обнаружить, что станция захвачена.
Я схватил микрофон и без всякого кода и шифровки заорал в него:
– Петров, на связи генерал Черкасов! Захватить паровоз, приказать машинисту следовать до лесных складов; пулеметчика посадить в тендер и огнем пресекать любую попытку людей покинуть вагоны. На станции оставить двух человек, телефонные провода оборвать и уничтожить!
«Вот же черт, опять проклятый случай вмешивается в наши планы, – думал я, выбираясь из будки грузовика, где располагалась радиостанция, – нет чтобы этот поезд появился после того, как мы разберемся с эшелоном в Сокулки». Однако напрасно я так ругал судьбу, и это показали события последующих двадцати минут.
Во-первых, через двенадцать минут по моим часам показался эшелон, следующий в Сокулки: он, как и предполагалось, начал тормозить, когда его машинист заметил «хеншель», стоящий прямо на путях, и немецкого солдата, который судорожно махал машинисту красными флажками. Как только эшелон встал, люди в немецкой форме забрались в будку паровоза, а после этого началось знакомое кино из серии «красные партизаны захватывают поезд белогвардейцев». Отовсюду слышались крики, мат, удары прикладами, одиночные выстрелы в воздух; в итоге – цепочка ошалевших гитлеровцев под охраной красноармейцев, вошедших во вкус, потянулась от эшелона к бараку склада лесоматериалов. Именно там и было решено содержать пленных – барак большой, и окна у него зарешечены. В самый разгар вакханалии по захвату воинского эшелона прибыл еще один поезд, но теперь со стороны Сокулок. Мероприятиями по его захвату командовал я, и участвовали в этом действе все штабные работники, включая кашеваров и водителей обоих прибывших полков, а главной боевой силой были мои ребята во главе с Шерханом. В принципе, хватило бы и их,
чтобы захватить этот поезд – там и было-то всего человек пятьдесят пассажиров, из них только семеро в военной форме, но шуму при захвате было не меньше, чем с тем эшелоном, который трясли мотострелки. Не говорю уж о том, как распирало их потом чувство собственной важности, а хвастали они так, что уже и тыловики наши загорелись нестерпимым желанием принять участие в налете на Сокулки.После таких бескровных побед все у нас пошло как по маслу: достаточно быстро сформировали эшелон, которому первым предстояло выдвигаться к Сокулкам; со вторым, конечно, возились дольше – там пришлось выгружать с платформ немецкую технику и на ее место ставить танки БТ-7. Однако ровно через полчаса после того, как первый эшелон отправился в рейд, танковая рота была загружена, места в пассажирских вагонах заняли оставшиеся бойцы мотострелкового батальона, и подкрепление первой волне железнодорожного десанта тронулось в путь.
Казалось бы, мы отправили в рейд такое количество бойцов и техники – силы должны были уменьшиться, но они только прибывали. За время эпопеи с захватом немецких эшелонов и превращению их в наши десантные поезда, к складу лесоматериалов прибыли уже две маршевые колонны 7-й танковой дивизии. Последняя, которой командовал Борзилов, находилась еще в пути, но была уже недалеко, с нею поддерживалась постоянная связь. Максимум час – и дивизия полностью воссоединится. Немцы так и не пронюхали о нашем грандиозном рейде: авиация не летала, а в радиоэфире не было никаких намеков на то, что немцы предпринимают какие-нибудь действия по защите железной дороги – одни крики о наступлении иванов в районе Домброва, и никакой информации о передвижении русских колонн. Судя по всему, мотострелковый батальон и танки действовали весьма успешно, хорошо выполняли свою миссию, так как из рации непрерывно неслись требования от немецких частей, оборонявших Домбров, прислать подкрепление.
Но настоящее удовлетворение я испытал, когда удалось связаться с майором Тяпкиным: эшелон уже прибыл на станцию Сокулки и сейчас спокойно разгружался на запасных путях; еще не было сделано ни одного выстрела, а половина танков уже стояла на земле в полной боеготовности. Из силовых акций было проведено только задержание немецкого патруля и двух польских железнодорожных рабочих. Администрация станции все еще не догадывалась, что русские уже здесь, их пушки заряжены, и через несколько минут на бедные головы немцев обрушится тяжелый пролетарский кулак. Тогда почувствуют, гады, что испытали мы двадцать второго июня – страшной и неотвратимой будет наша месть!
Последнюю прибывающую колонну я встречал под звуки отдаленных взрывов, и это били не пушки, взрывы были более мощные. Скорее всего, на воздух был пущен какой-то крупный склад боеприпасов, так как над городом Сокулки можно было явственно различить дымовое облако, а это почти восемнадцать километров отсюда, так что можно представить, какой ад сейчас там творится.
Чувствовалось – ребята майора Тяпкина взялись за дело серьезно; и грех нам было в свою очередь не развить такой удачный наскок, чтобы превратить его в тот стратегический удар, который может стать весьма болезненным для вермахта, а если повезет, то и вовсе смертельным именно для 3-й танковой группы немцев. Сил, конечно, для этого было маловато, но я постарался и развил весьма бурную деятельность по формированию ударного кулака из непрерывно прибывающих частей 7-й танковой дивизии.
Единственное обстоятельство сдерживало меня от решения отдать приказ к немедленному выступлению – это опасение, что наши танки не смогут добраться до Сокулок. Условия местности были таковы: около десяти километров танкам предстояло двигаться по железнодорожной колее, прямо по шпалам – час движения в таких условиях почти на сто процентов гарантировал отказ трансмиссии этих боевых машин, слабая была она у них – беда, одним словом. Этот вопрос я минут десять обсуждал с некоторыми командирами 7-го ремонтно-восстановительного батальона, и все они в один голос твердили, что не может двигаться по путям та разболтанная техника, которая имеется теперь в дивизии: до города доберутся в этом случае хорошо если десять процентов танков. За эти безумные дни техника дошла до такого состояния, что держится на одном честном слове, и даже небольшая встряска способна полностью разрушить подшипники, причем у большинства танков масло менялось задолго до начала войны. Командир батальона капитан Синяев вообще заявил: