"Фантастика 2025-1". Книги 1-30

— В этой местности нам предстоит найти Храм Света и переговорить с его настоятелем. Он подскажет путь, Ваше Высочество, — произнес я.

Люция на миг замерла, едва не подавившись ягодами. Тем не менее, смутить принцессу оказалось не так-то легко. Видимо, дворцовая жизнь с её необходимостью присутствовать на многочисленных государственных мероприятиях, полных нелепых церемоний и вгоняющей в тоску лирики, научила Люцию выдержке. Как-никак, но королям и их родственникам полагалось выслушивать любые, даже самые черные вести с беспристрастным, полным величия лицом, дабы не вгонять в панику своих верноподданных. Нелишним было и умение улыбаться неугодным вассалам, слишком влиятельным, чтобы раз и навсегда избавиться от их присутствия. И это не говоря уже о том, что воистину колоссальной выдержкой следовало обладать, дабы с чувством величайшего сожаления и вежливого соучастия рассказывать собравшейся на дворцовой площади толпе, что, вопреки обещаниям, снизить в этом году налоги ну никак не получится, так как Её Величество уже второй месяц без нового платья. Люция в этом смысле была истинной королевской дочерью.

— С чего ты это взял? — спросила она.

— Мне так повелел Он.

— Кто?

— Сам Светлый Владыка, когда я обратился к Нему в своей молитве.

Люция на миг закрыла глаза, а потом вдруг разразилась диким, залихватским смехом, рассыпав из ладошки остатки ягод.

— Это правда, Ваше Высочество, — с обидой произнес я.

Люция уже не могла сдерживаться. Благородная принцесса, забыв про всё королевское величие, покатывалась на земле, держась за живот от смеха. Я обиженно сжал губы. «О! Времена и нравы, — писал в своей второй книге Феофан Миролюбский, — дал вам Светлый Владыка жизнь, а вы верите не Ему, а жалким проходимцам. Доверяете черному колдовству шаманов и ведьм, не благоговея перед искренней целебной молитвой. Слушаете лживые предсказания еретиков-астрологов, не внимая предзнаменованиям Господа. Поминаете Светлого Владыку лишь в минуту горя, думая, что забудет Создатель, как утаили вы положенную церкви десятину!».

— Ты сильно ударился головой? — насмешливо спросила Люция.

Действительно, во время атаки банды Юджина я успел довольно-таки крепко пропечататься головой об колесо кареты, а чуть раньше получил молотом по виску. Правда, вскользь, едва-едва задело. А ещё позже, вдобавок к травме, я нахлебался галлюциногенного эликсира. Ну, и после всего Светлый Владыка ясно и просто ответил на мою молитву. Но ведь разговор с Творцом не мог мне просто привидеться?!

— Вы должны верить мне, Ваше Высочество! — сказал я.

— Должна? Тебе? — театрально изумилась Люция.

— Да! — горячо подтвердил я.

Люция вопросительно вскинула бровь. Конечно, глупо говорить о том, что благородная принцесса чего-то должна обычному простолюдину. Тем не менее, отступать я не собирался, не для того столько пережил, чтобы сейчас девушка сама себя погубила!

Неожиданно Люция развернулась и посмотрела в сторону.

— Что это там? — удивилась она.

Сначала я непонимающе посмотрел на девушку, но потом сам услышал странный шум, доносившийся из трясин. Прислушавшись, я различил эхо голосов. На рычание или вой они не походили. До уха долетали отголоски едва-едва различимой матерщины. Следовательно, к нам приближались разумные существа. С одной стороны, было радостно осознавать, что из трясин в поисках завтрака не выползла какая-нибудь болотная тварь навроде василиска. Но и мыслящие обитатели Гадючьих Топей вряд ли могли прийти с хорошими намерениями. Оставалось лишь надеяться, что в банде Юджина не нашлось ещё одного следопыта, вместо убитого болотным магом. В этот раз спасать нас было некому.

Испуганно оглядев опушку, я остановил свой взор на развалинах хижины.

— Прячемся! — крикнул я принцессе, впопыхах забыв про всякое «Ваше Высочество».

Для разнообразия Люция не стала мне перечить.

Поспешно поднявшись с земли, мы бросились к хижине. Конечно, не Бог весть какое место, чтобы спрятаться, но дело уже приближалось к ночи, а бегать в темноте по топкому болоту — чистое безумие.

Забежав внутрь, я поспешно закрыл дверь, приставив к ней несколько камней и досок. Защита получилась весьма сомнительная. Доски уже наполовину сгнили, и обеспечивали скорее бесперебойный сквозняк, нежели укрытие, и разве что лесная фея, не поднимавшая в жизни ничего тяжелее летнего цветка, не смогла бы вышибить эту дверь с одного удара. Оставалось надеяться, что незваные гости побоятся осаждать хижину из опасений, что старая рухлядь просто погребет их под собой. Люция кинулась в угол хижины и затихла.

Голоса становились всё громче. Матюки неприличней. Я покраснел и обеспокоено покосился на Люцию, но принцесса без какой-либо тени смущения переносила слова, явно не предназначенные для девичьего уха, тем более королевского. Присев на одно колено, я посмотрел сквозь щель между дверными досками, решив понаблюдать.

Наконец, спустя пару минут на опушку, тяжело дыша, ворвался разумный обитатель болот. Впрочем, слово «разумный» здесь стоило употребить только с большой натяжкой, ибо незваный гость оказался гоблином. Выглядел он вполне типично. Как будто сошел с картинки из старой монастырской книжки под названием: «Презренные Создателем расы от Г до Э». Все общеизвестные признаки были на месте. В первую очередь уродливая, покрытая волдырями зеленая кожа. Непропорционально большая и излишне круглая, по человеческим меркам, голова. Тонкие нескладные руки, или скорее лапы, заканчивающиеся на пальцах кривыми ногтями. Лицо гоблина также могло вызвать лишь отвращение. Широкое, плоское, как блюдце; c длинной, почти от уха до уха, постоянно улыбающейся пастью, наполовину заполненной кривыми желтыми зубами. Под широким лбом гоблина бегали маленькие поросячьи глазки, а между ними прямо-таки возвышался гигантский красно-зеленый носище, занимающий добрую треть лица. Носище этот выделялся настолько большими ноздрями, что казалось, будто сопли оттуда достает не их владелец, а, по меньшей мере, тролль, специально отрастивший для столь великой цели широкие пальцы. Также, с сожалением, я был вынужден констатировать ошибку в той самой монастырской книге, по которой изучал виды разумных обитателей Эрмса. Увы, но автор «Презренных Создателем рас от Г до Э» определенно обманул своих читателей. По его словам, гоблины были напрочь лишены какого-либо волосяного покрова, встреченный же нами конкретный представитель им определенно обладал. На макушке волосы, правда, не росли. Да и наличием бровей гоблин похвастаться не мог. Равно как и усов. Зато на растущей в самом живописном месте носа бородавке волосы определенно были, причем такие длинные, что я имел неудовольствие рассмотреть их даже из своего укрытия.

Одет, по правде сказать, гоблин оказался неплохо. На нём виднелись приличные — в смысле, без дыр, и покрытые всего лишь одним слоем грязи, кожаные штаны и куртка, выделявшиеся когда-то приятным черным цветом. Штанины были вправлены в грубоватые, но с виду добротные сапоги, усиленные на носах стальными вставками. На плечах гоблина небрежно болтался когда-то черный плащ, украшенный бессчетным количеством заплаток самых разных цветов, от мутно-зеленого до грязно-голубого. В правой руке нелюдь держал странную конструкцию, лишь отдаленно напоминающую арбалет. Рукоятка казалась необычно кривой, а приемный желоб и спусковой механизм были усыпаны ступенчатыми кольцами или шестернями непонятного назначения. Левой рукой нелюдь придерживал перекинутый за спину увесистый мешок, отчего гоблин издалека казался не просто уродливым, а вдобавок и ещё горбатым. За кожаный пояс нелюдь заткнул короткий кинжал, представлявший собой не что иное, как заточенный обрубок длинного меча.

Навернув круг по опушке, гоблин устремился к хижине. В два прыжка оказавшись у двери, нелюдь дернул ручку на себя. К несчастью, дверь открывалась в обратную сторону. Вся хижина затряслась. Вдобавок гнилые доски не выдержали, и ручка осталась в руках у гоблина. Отбросив бесполезный предмет, нелюдь в бессильном отчаянии пнул ногой в дверь. Та, по счастью, устояла и не развалилась.

— Проклятье! — взревел гоблин, — кто там?! Откройте, чтоб вам пусто было!

— Проваливай! — в два голоса крикнули мы с Люцией, даже не подумав выполнять дурацкую просьбу.

— Помогите мне! — потребовал гоблин.

— Убирайся, зеленая тварь! — рявкнул я.

— Ублюдки! Чтобы вам упыри яйца отрезали и василискам скормили, — воззвал гоблин, — Чтобы вас тролль всех целиком заглотал и три дня переваривал. Чтобы вам каждый день только квашеную капусту харчить и вечером только ей нестись! Сволочи! Гады! Свиньи! Козлы! Бараны! Желаю вам самим вот так подохнуть!

В этот момент во мне что-то лопнуло. Залихватскую брань гоблина уже перекрывали другие голоса. Очевидно, его преследователи находились рядом. Перед моими глазами мигом предстала картина — как я несколько часов назад сам ломился в дверь этой проклятой хижины, умоляя, а, вернее, требуя от болотного чернокнижника впустить меня и Люцию; а за спиной тем временем уже слышались шаги и издевательские смешки бандитов, желающих нас прикончить. И вот сейчас, когда мне самому пришлось очутиться на месте чернокнижника, я также не пожелал впускать бившегося в истерике путника. Да! Нелюдь был мне противен, но и еретик не испытывал к нам с Люцией теплых чувств, однако же впустил. Тьма оказалась милосердней Света!

Решившись, я отодвинул подпирающий вход камень и открыл дверь. Нелюдь не стал дожидаться дальнейшего приглашения и моментально влетел внутрь. Странно, но гоблин не выразил никакого изумления, увидев представителей чужой расы. Бросив на нас оценивающий взгляд, нелюдь поспешно метнулся в угол хижины. Увы, поздно! Его, а заодно и нас, заметили. На опушку, тяжело кряхтя от усталости, выбежали ещё с полдюжины злобных гоблинов.

Я ничуть не удивился. Зеленомордая раса никогда не славилась дружбой и взаимовыручкой. В том, что гоблины пытались поймать, а возможно и убить, своего собрата, ничего удивительного не было.

Преследовали «нашего» гоблина красовались в странном подобии кожаных мундиров, украшенных аляповатыми красными лентами и большими дырами, видимо, для лучшей вентиляции. В руках каждый сжимал из них короткий кинжал односторонней заточки. Впереди шагал рослый (по меркам гоблинов) вожак, облаченный в изрядно проржавевшую кольчугу. Поверх доспеха была то ли пришита, то ли просто намотана внушительная красная простыня, на которой смутно просматривался рисунок уродливой зеленой гадюки, выпустившей черные клыки. Вожак грязно ругался и гневно потрясал над головой большим двуручным топором. Вернее, одноручным — для более сильного и рослого существа. По всей видимости, давным-давно оружие вышло из-под молота кузнеца-гнома, и предназначалось для его жены, как небольшой инструмент для работы на кухне. В руках же гоблина топор смело превращался в добротный двуручник.