"Фантастика 2025-1". Книги 1-30

Гоблин аж поперхнулся от моего вопроса.

— Спроси, лучше, сколько забирает? — ответил он.

Тяжело вздохнув, гоблин рассказал нам с Люцией об устройстве местной системы налогообложения. Как выяснилось, ни выживший из ума король, ни его советники толком не знали, сколько конкретно в Гадючьих Топях проживало подданных. Провести в болотах перепись населения не представлялось возможным, поскольку лишь немногие гоблины постоянно находились на одном месте. В землях Великого Королевства, населенного преимущественно людьми, всё обстояло намного проще, сборщикам налогов достаточно было лишь посчитать количество жилых дворов в какой-либо деревне, дабы понять, сколько золота можно собрать с её жителей. В Гадючьих Топях же те деньги, что гоблинам-стражам всё же удавалось выбить из населения, как правило, не доходили до короля, так как бойцы по причине малограмотности регулярно путали общественную казну со своим личным карманом. В результате ни один из королей гоблинов так и не смог долго просидеть на своём месте. Как правило, незадачливого правителя свергали сразу после того, как ему становилось нечем платить за содержание монаршего двора. Пять лет назад нынешнему королю (пока он был ещё умственно дееспособным правителем) удалось изменить существующее положение вещей и надолго (по меркам гоблинов) закрепиться на троне. Вместо того, чтобы обкладывать налогами всех своих подданных, правитель предпочел иметь дело только со своей стражей. Схема оказалась проста: «Я даю тебе оружие и грамоту сборщика налогов, а ты уже крутись, как хочешь!». Другими словами, любая группа физически крепких гоблинов, выбрав меж собой вожака, могла прийти к королю и купить у того доспехи, оружие, а главное — именную королевскую грамоту. Последняя и давала право заниматься открытым вымогательством уже на вполне законных основаниях. Далее перед новоиспеченным отрядом «защитников трона» ставилась вполне конкретная задача, скажем: «принести во дворец пять целковых золотых монет до конца месяца». Все собранные выше установленной планки деньги офицер и его солдаты могли оставить себе. В результате наиболее ушлые и изворотливые гоблины, вроде Жупеля, не платили в казну ни гроша, а кто-то отдувался за троих. Впрочем, кто сказал, что у людей всё было по-другому?! Разумеется, гоблины отнюдь не желали платить всем сборщикам налогов сразу, да и те отлично понимали, что резать корову, исправно дающую молоко, глупо. Король отнюдь не спешил вмешиваться в проблему, предпочитая, чтобы его бойцы разбирались с подобными делами самостоятельно. В результате, каждый офицер носил при себе мешочек с личными знаками (как правило, это были маленькие дощечки с вырезанными на них подписями владельца). Подобные символы сборщики налогов раздавали обворованным гоблинам, сообщая конкурентам, что данный поданный находится «под их защитой». Как и следовало ожидать, система мигом породила постоянные конфликты между самими «стражами порядка». По словам Жупеля, ссоры вспыхивали регулярно. Как правило, не проходило и месяца, чтобы того или иного офицера не находили с проломленным черепом или ножом в спине. Посему нам абсолютно не стоило беспокоиться по поводу вчерашней стычки. Смерть сборщиков налогов в Гадючьих Топях являлась делом вполне обыденным. Короля и его советников это, правда, нисколько не смущало, и они, как ни в чём не бывало, продолжали торговать грамотами. Совсем другое дело, если тот или иной сборщик решал работать независимо, или не мог в установленный срок добыть необходимую сумму. В этих случаях «за предателя Родины» тут же бралась личная королевская охрана, коей платили напрямую из казны. При всех недостатках система работала, и даже сумасшествие короля на ней нисколечко не отразилось.

К моему удивлению, Люция слушала рассказ гоблина с преувеличенным вниманием. Насколько я знал, проблема сбора налогов остро стояла и в землях Великого Королевства. Судя по выражению лица принцессы, девушка активно перенимала опыт местного правления, тем более что от своих планов по захвату трона она отказываться не собиралась. Во имя блага всех будущих подданных Её Величества я поспешил свернуть разговор, объявив, что нам пора в путь. Люция, к счастью, незамедлительно согласилась, хотя опасный блеск в её глазах не пропал. И мне это совсем не понравилось.

В густой болотной траве Жупел мигом нашёл нужную тропинку, и та вскорости привела нас к месту, гордо именуемому «столицей гоблинского царства». Нелюдь, выпятив грудь от важности, указал нам на город, приглашая полюбоваться достижениями своей расы. Посмотреть, и правда, было на что, только отнюдь не с теми чувствами, на которые рассчитывал контрабандист.

В том, что столица Гадючьих Топей именовалась Гадюшником, не было ничего удивительного. Сам город, без сомнения, являлся выдающимся творением больного разума. Он потрясал, производя неизгладимое, дикое, совершенно отталкивающее впечатление! Если так и надлежало выглядеть, по словам гоблина, «образцу цивилизации», то я бы предпочел жить среди диких варваров.

Гадюшник расположился на большом пологом холме. Очевидно, где-то под ним, глубоко в земле, пролегал пласт крепкой каменной породы. Многовековые дожди не разбили её, а образовали высокую закругленную площадку. Год за годом вода стекала по холму, подпитывая и без того влажную болотную почву. В результате вокруг города раскинулась непроходимая трясина. Непроходимая для всех, кроме гоблинов. Давным-давно нелюди обнаружили холм и возвели на нём свои дома, разумно рассудив, что даже самый сильный и кровожадный враг поостережется лезть напролом, рискуя раз и навсегда сгинуть в мрачной тине. Для гоблинов же болото считалось родным домом. Просто потому, что из остальных мест их безжалостно изгоняли другие расы. В первую очередь орки и люди. В отличие от остальных, зеленокожие нелюди отнюдь не желали сражаться за родную землю, а посему уделом их проживания в Эрмсе стали мрачные болота, да иногда безжизненные и обдуваемые всеми ветрами холмы. Впрочем, в чём гоблинам никогда нельзя было отказать, так это в умении приспосабливаться. Ни одна другая раса, именующая себя разумной, никогда бы не подумала выстроить город на лежащем среди трясин куске камня, абсолютно не пригодном для выращивания любых злаков. Казалось сомнительным, что даже вездесущая мокрица — бич Божий для всех честных крестьян, когда-либо сможет дать здесь всходы. Окрестные трясины могли лишь даровать временное укрытие от врага, а уж никак не место для дома.

Очевидно, в голову Люции пришли схожие мысли:

— Как же мы туда попадем? — спросила она.

— Тропа выведет, — усмехнулся гоблин, — не переживай, красавица!

— А как же Юджин с его армией? — подивился я, — неужто тоже дорогу знал?

Жупель помрачнел.

— Подсказали, гниды! — пробурчал он.

Я понимающе кивнул. Найти предателя среди гоблинов дело такое же простое, как отыскать жабу в пруду.

Жупель повел нас к трясине и, не моргнув глазом, полез прямо в болото.

— Держитесь сзади! — предостерег он.

Приглядевшись, я заметил, что нога гоблина встала на маленькую, но устойчивую кочку, за которой тянулись другие. Едва-едва различимая тропинка шла сквозь трясину. С десятка шагов путь было просто не разглядеть, но при должной внимательности глаза начинали подмечать пучки невысокой зеленой травы. Вонючие болотные растения, расстелившиеся на поверхности трясины, оказались лишь на пару оттенков темнее твердых кочек, но гоблин различал давно знакомый путь почти не глядя.

С каждым шагом город становился всё ближе. Дома отчетливее. Издалека Гадюшник показался мне грязным ульем или муравейником. При более детальном обзоре впечатление лишь усилилось. Сходства добавляли полукруглые дома нелюдей. В упомянутой уже мною книге о «Презренных расах» говорилось, что изначально гоблины предпочитали селиться в холмах, роя в земле просторные для себя, но тесные для захватчиков, норы. Правда, в конце концов из подземных жилищ зеленых коротышек вышвырнули гномы, выстроившие в холмах целые города. Расселиться на равнинах гоблинам помешали уже люди. В лесах — эльфы. В результате нелюди нашли приют на болотах. Здесь, правда, они не смогли вырыть привычные для себя норы. Через влажную болотистую почву просачивалась вода, затопляя жилища. В результате гоблины научились строить иные дома, похожие на привычные им подземелья только издали. Насколько я смог понять, жилища нелюдей представляли собой невысокие лачуги полукруглой формы. Очевидно, при строительстве гоблины использовали не только глину, но и воск, грязь, смолу, еловые ветки, песок, водоросли и любую другую окрестную дрянь, лишь была она была вонючей и липкой, от чего дома нелюдей действительно напоминали грязные муравейники. Украшениями для жилищ, как правило, служили символы и обереги от воров, среди которых главенствовали начищенные до блеска черепа предыдущих любителей присвоить чужое добро. Действительно, в том факте, что от воров помогают черепа самих воров, главенствовала железная логика. Лично я, если бы и решился чего украсть, навряд ли рискнул залезть в дом, над входом в который висели «бусы» из пяти-шести черепов незадачливых гостей, вовремя обнаруженных хозяевами.

Свободной земли в Гадюшнике было немного. Дома буквально наползали один на другой. Окраинные постройки вплотную примыкали к трясине и служили, по-видимому, жильем для самых бедных обитателей города. Между домами пробегали узкие, не шире двух-трех шагов улочки, по которым, толкаясь и переругиваясь, сновали жители. Для непроходимой деревенщины, вроде меня, подобная теснота пришлась в диковинку. Как можно так жить?! В Вороновье у каждой семьи был свой хутор. С домом, огородом, садом и, разумеется, забором, дабы все видели границы твоего клочка земли, пусть небольшого, но зато своего собственного. На хуторе, как водится, есть место и собаке, дабы отпугивала чужаков, и кошке, чтобы ловила мышей, и всей прочей живности. А вот для чего держать скотинку в городе — этого я не понимал, и понять не мог. Сплошная стена из домов, не жилье, а муравейник, если не сказать — крысятник. По рассказам Романха, в крупных городах людей, вроде Алиссии, вырисовывалась схожая картина. Горожане, стремясь к безопасности, возводили жилье в пределах крепких городских стен, а поскольку пространство за ними было ограничено, дома со временем, так же буквально прирастали один к другому. Не могу судить за всех людей, но лично мне подобный подход казался бредом, ведь стены не защищали, а просто запирали в одном месте самых разных горожан, и добрых, и злых. Вместо страха перед внешним врагом приходила боязнь — и ходить по узким неприметным улочкам, и «потерять» кошелек в шумной толпе на базаре, и много ещё чего. Так стоил ли город всех тех благ, что сулил? По мне, так нет! Опять же, подобной массе народу приходилось как-то вместе уживаться, что поневоле накладывало на человека множество дополнительных ограничений и запретов. Романх и Деррик, не раз сопровождавшие князя Герхарда на турниры, рассказывали, что в городах местные чиновники весь день занимались выдумыванием различных указов и штрафов, якобы призванных «охранять мирный сон граждан». Например, выходящий из собственного дома человек обязан был предупредить о своём появлении стуком или звоном в колокольчик, дабы не сшибить дверью мирно идущего по тесной улочке прохожего. Штраф за нарушение — три медника властям и ещё один, если есть пострадавший. Это ж надо придумать! — предупреждать о выходе из собственного дома! Также любому гражданину после захода солнца строго запрещалось колотить собственную жену, так как крики избиваемой мешали соседям спать. Штраф — по два медника всем разбуженным! И ещё множество подобных запретов, из-за которых жизнь начинала зависеть уже не о тебя, а от проклятого города и его блюстителей порядка.

В Гадюшнике по улицам также расхаживали ленивые стражники, мешавшие горожанам поубивать друг друга совсем уж без причины. Впрочем, про строгость и запреты человеческих городов здесь речи не шло. Стоило одному гоблину случайно толкнуть или задеть другого, как спор о том, кто из них прав, решался, как правило, либо в шумной словесной перепалке, главным преимуществом в которой являлось наличие луженой глотки; либо, если это не давало результатов, на кулаках или кинжалах. Стражники, носившие на груди красные тряпки с изображением гадюки, предпочитали лишний раз не ввязываться. Когда на наших глазах шесть гоблинов, явно в хмельном угаре, что-то не поделили с двумя соплеменниками, стража предпочла не разнимать дерущихся и выискивать виновных, а просто помочь большинству отдубасить несчастных нелюдей. Таким образом, порядок был восстановлен.

Наше появление в городе и горожане, и стражники предпочли проигнорировать. Лишь некоторые обменялись кислыми кивками с Жупелем. Наш гоблин определенно оказался прав, вытаскивать оружие при виде людей никто не торопился. Видимо, нас приняли за деловых партнеров контрабандиста, а поскольку тот не смог прикарманить наши денежки самолично, то и остальные предпочли не нарываться. Скорее всего, посчитали, что себе дороже. Отдав на входе три медные монеты общего сбора, мы беспрепятственно вошли в город.

— Если будут глазеть, красавица, устрой волшебный фейерверк, — шепнул Жупель Люции, — с ведьмой-то не всякий упырь захочет связываться. Нескольким уродцам шариком огненным задницы погрей, остальные сами разбегутся. И проклятий побольше! Нашим это нравится.

Принцесса вздрогнула, а потом молча кивнула, постаравшись напустить на себя как можно более грозный вид. Мой разум, словно молния, озарила догадка.

— У вас остались магические кристаллы, Ваше Высочество? — шепнул я на ухо Люции, так чтобы Жупель не слышал.