"Фантастика 2025-1". Книги 1-30

— Чем она замечательна?

— Ничем. Дура дурой. Вроде как радикулит у нее. Померяешь давление, уколешь тем, что под руку попадет, и все дела. Зачем такой вызов взял?

— Да я и не брал. — В двух словах обрисовал ситуацию.

— Что ж, сам себе работы надыбал, сам и расхлебывай, — зевнула мышка, — а я еще присплю, раз есть возможность.

И полезла обратно в куртку. Логично. На «Скорой» есть и спать нужно, когда дают, а не когда хочется. А не то так и останешься не жрамши да не спамши.

— Что болит, родимая?

— Ой, милок, все болить!

— Давно болит-то, бабка?

— Ой, давно, я и не упомню скольки.

— Ясно…

Я озадаченно искал в дряблом заду место, куда бы всадить иголку. Обнаружение оного представлялось делом почтенным и требующим трудозатрат, достойных лучшего применения. После длительного изучения мне примерещился участок помягче. Замах был могуч. Раздался громкий стук вколачиваемого в доску тупого гвоздя. Игла согнулась пополам. Я выждал приличествующую случаю паузу, спрятал в карман полный шприц, объявил:

— Вот и все, отдыхай.

— Ай, спасибо, милок. Мне уже легче.

Облезлое домашнее животное обошло вокруг меня, с сомнением глядя на промокающий анальгином карман, роняя мне на брюки клоки линючей шерсти. Я ретировался со всей возможной скоростью.

Протирающая слипшиеся глазки измятая Люси встретила меня ехидным вопросом:

— Ото всех болезней вылечил?

— Безусловно. — Полный шприц полетел в кусты.

— Поздравляю. А нас тут ищут.

Рация и впрямь булькала, видимо вопрошая, где мы находимся. Ответил.

— Девятнадцатая, как вас туда занесло?

— С линейной шестьдесят три.

— Не очень поняли, но вызов пишите. Вызов срочный, клиент вооружен, агрессивен, адрес… Маршрут… Записали?

— Записали, выполняем.

Водитель в ужасе схватился за голову:

— Вы что же, психи?

— Ага. Буйные. Езжай давай.

— А Дженни?

— Спит себе и пусть спит. Меньше шума будет.

Бедолага включил передачу, проклиная свою горькую судьбу распоследними словами.

— А если ты думаешь, что ты для нас подарок, так мы тебя сейчас, как подарку положено, ленточкой перевяжем, — утешила пилота Люси, выкатывая из моей куртки свернутую в моток парашютную стропу. С тем и поехали.

Глава двадцатая

Облупившийся дом под ржавой крышей стоял на отшибе в зарослях могучих сорняков. Тощая домашняя птица мрачно восседала на оглобле разбитой телеги, отчаявшись обнаружить во дворе что-либо съестное. На солнцепеке перед гнилым крыльцом бестолково топтались двое ражих детин в полицейской форме, с лицами деревенских увальней. Из дома доносился монотонный женский крик. На мой вопрос о существе происходящего полисмены синхронно, как по команде, открыли рты, издали звук «э-э-э» и захлопнули их. Мысленно перекрестившись, я двинулся в дом. Люси на ходу заскочила ко мне на плечо. Орлы-правоохранители топали сзади, не особенно торопясь.

Влетаю с размаха в горницу. У стены на полу сидит белая как полотно женщина, держа одной рукой другую — с отрубленным под корень большим пальцем, воет. Кровь, пузырясь, капает на шершавые доски. В угол жмется напуганный до смерти мальчуган лет десяти.

За скобленым столом, со стаканом в руке — здоровенный, голый по пояс бугай. Под рукой — длинный тяжелый преострейший нож.

Подавляя неимоверным усилием воли дрожь в коленках и непроизвольный позыв к мочеиспусканию, направляюсь прямо к столу, надеясь, что со стороны кажусь достаточно уверенным в своих силах. Маленькие свинячьи глазки мужика остановились на мне. Ручища поставила стакан и потянулась к ножу. Подбрасываю на ходу ногой табуретку, ловлю за ножку.

Конечность детины меняет траекторию, перехватывает мебель за другой конец, легко вырывая ее у меня из рук, отправляет в окно. Грохот бьющегося стекла и рушащегося дерева. И вновь движение к оружию.

Нет, не успел! Серый вихрь слетел с моего плеча, метнулся под страшную лапу, и нож зазвенел, ударившись о пол. Люси горделиво вернулась на свое место, довольная собой. Я несколько приободрился, нашариваю в кармане газовый баллончик, прикидывая свой следующий ход. Повеселели и полисмены, завозились, извлекая на свет длинные дубинки.

Бугаина сообразил, что расстановка сил меняется не в его пользу. Глазенки его забегали по сторонам. Внезапно он вскочил, издавая звериный рев, отпрыгнул от стола, сгреб в охапку мальчонку и выхватил из кармана обыкновенную пластмассовую расческу Затрещали, выламываясь, зубья, и в доли секунды из мирного предмета обихода сделался пилящий инструмент с острым иззубренным краем. Вжавшись спиной в угол, бандит, брызжа слюной, рычит, прижимая расческу к горлу ребенка:

— Еще шаг, и я пацана кончаю!

Мы растерялись. Как не растеряться?! Блюстители порядка мнутся с ноги на ногу. Я подбираю с пола нож, тупо верчу в руках.

— Слышь, тебе чего вообще-то надо?

Детина щерится, обнажая гнилые корешки съеденных зубов.

— Денег. Водки. Машину.

Здесь тоже дурные боевики показывают, что ли?

— И чтоб поскорее! А не то…

Угрожающее движение рукой. Пила сломанной расчески сильнее прижимается к детскому горлу. В глазах мальчонки стынет ужас. Изувеченная женщина кучей тряпья валится на пол — не то от кровопотери, не то от непереносимого страха.

Я, вздрогнув, порезался. Нож был отточен до бритвенной остроты. Тяжелая синяя сталь, переливающаяся поперечными полосами. Баланс почти идеален — центр тяжести там, где рукоять переходит в хищное лезвие. Такой нож метать хорошо. А что, если… Шестеренки в голове закрутились быстрее и быстрее. Полтора оборота на три ярда или около того… До бугая — ярдов семь… Если рукоятью да в лоб мало не покажется. По крайней мере, пацана бросит. А там — посмотрим…

Кидаю резко, почти без замаха. Оружие летит точно в цель, но я внезапно в ужасе понимаю, что рука меня подвела. Бросок неверен. Нож сейчас воткнется.

Чпок. Сочный звук вошедшей в дерево стали. Бог милостив, я не стал убийцей. Бандюга дернул башкой, увидя летящую смерть, и лезвие, скользнув по морде, прошило дубленую шкуру пониже уха, приколов его к стене.

Мальчонка опрометью кидается вниз по ступенькам крыльца. Бугай, побледнев, нашарил у щеки рукоятку, попытался качнуть. Острие задевает шею. Хрипит:

— Ваша взяла, суки… Вяжите.

Иду к нему качаясь. Голова кружится, колени предательски подгибаются. Наручники отзванивают в трясущихся руках. Щелк. Щелк. Закрылись. Теперь аккуратненько вынуть нож, не зарезать ублюдка. Отошел. Опустился на стул, обессилев. Отстранение гляжу, как неизвестно откуда взявшаяся и невесть кем вызванная другая бригада оказывает помощь женщине, как вспомнившие о своих обязанностях полисмены волокут бандюгу вон. Краем уха улавливаю, что это, оказывается, вовсе даже не наш клиент, а беглый преступник по кличке Кабан. Подходящее имечко… Поднялся. Сошел во двор, присел на порожек автомобиля. Дышу. Все живы. Господь милостив.