"Фантастика 2025-1". Книги 1-30
Шрифт:
Через три часа митрополит Киевский и всея Руси, он же папский легат, он же кардинал Святых Марцеллина и Петра, он же Исидор, при полном бездействии собственных послужильцев и детей боярских, был взят под стражу и определен под замок в одной из келий Чудова монастыря, отдохнуть от трудов праведных.
А у меня начался головняк — предстояло собрать русских епископов, потому как попросту уморить Исидора ну никак невозможно, я же не Свидригайло какой! Пусть его церковный суд судит, а уж настропалить архиереев я сумею.
Ряд мер мы предприняли заранее и в Москву
Но и так кворум собирался нешуточный — девять лично да еще трое, так сказать, дистанционно, то есть три четверти всего русского епископата.
И все, как один, Исидора за унию осудили, особенно неистовствовал Авррамий Суздальский — видать, не простил митрополиту узилище в Ферраре:
— …богомерзкого Сидора, злонравного кардинала, притворного легата, недостойного митрополита Руской земли…
Подсудимый, неожиданно для меня, держался твердо и пытался вопреки общему настрою проповедовать пользу унии, чем только усугубил свою участь. Так-то я предполагал его в монашеском чине упечь в тот же Кирилло-Белозерский монастырь, но озлобленные упрямством Исидора епископы постановили — извергнуть из сана и расстричь.
Откладывать в долгий ящик не стали, слегка обалдевшего от такого дружного напора Исидора привели во все тот же Успенский собор.
— Анаксиос! — вострубил дьякон и с Исидора сняли клобук.
— Анаксиос! — с Исидора сняли камилавку.
— Анаксиос! — сняли рясу.
— Анаксиос! — подрясник.
Под тот же возглас на бывшего митрополита натянули мирскую однорядку. От всего происходящего он впал в прострацию и почти не отреагировал, когда ему криво-косо обкорнали волосы и бороду.
— Анаксиос! — в последний раз возгласил дьякон и Авраамий пастырским жезлом буквально вытолкал Исидора из церкви, прямо в руки ожидавших его сыскных ярыг.
После чего иерархи торжественно проследовали обратно, в митрополичьи палаты, где я поставил вопрос ребром:
— Слать за митрополитом в Царьград или выбрать самим?
Я надеялся, что на инерции от расстрижения Исидора иереи выберут митрополита самостоятельно, но желание делать по старине пересилило.
— Никак не можно, нужно благословение патриарха…
— Сам патриарх не соборной волей, а токмо царем Иоанном возведен в сан! — неожиданно поддержал меня Авраамий.
— Забыли, святые отцы, как из Царьграда аж трех митрополитов назначили?
Епископы недобро замолчали — свистопляска, устроенная Царьградом всего шестьдесят лет назад, когда разом существовали три канонических митрополита Киевских и всея Руси — Пимен, Киприан и Дионисий — всем была крепко
памятна.— Забыли, как глядючи на нестроение церковное, ересь стригольническая воздвиглась? Этого хотите? — запугивал я иереев.
— Все равно, не по старине, — уперся Смоленский епископ. — Не делают так.
— Да? А сербы при Душане Сильном сами не то, что митрополита, а патриарха себе избрали!
Прецедентное право — великая вещь. Напоминание, что самостоятельность возможна, стало последней соломинкой, в мозгах скрипнуло и провернулось — ну раз сербам можно, то нам и подавно! Дальше все пошло проще и уже на следующий день Иона дождался своего звездного часа и митрополичьего посоха. Заодно запретили поминать во всех епархиях при богослужении имя греческого василевса. Ибо нефиг.
А потом собор, раз уж собрался, на освободившуюся после Ионы рязанскую кафедру перевел епископа Коломенского, а на его место совершил хиротонию Никулы.
Мой учитель, как я и планировал, оставил пост архимандрита Спас-Андроника на Феофана, а сам стал на ступенечку ближе к должности предстоятеля русской церкви.
Бывшего митрополита после расстрижения передали светским властям, то есть мне, и сидел он ныне в клети княжеского терема, под надзором двух дворских. К нему-то я и пришел поговорить через недельку, дождавшись окончания депрессии и перехода к стадии принятия.
— Как далее жить думаешь, Исидор?
— На Господа уповах, избавит мя и спасет мя от всех гонящих мя, — несколько даже флегматичнее, чем я ожидал, ответил грек и перекрестился на небольшую иконку с еле тлеющей под ней лампадкой.
— На бога надейся, да сам не плошай, — улыбнулся я. — Иереи русские желают тебя в Чердынь сослать.
Исидор сурово насупился.
— Только вот… — я специально оборвал фразу и потянул паузу.
— Что? — не выдержал он.
— Есть для тебя дело, не знаю, согласишься ли…
Исидор с удивлением уставил на меня тонконосое лицо с клочковатыми остатками бороды.
— Ты знаешь, что я вивлиофику собираю…
— То так, — недоуменно кивнул собеседник.
— Хочу ее подальше от Москвы перевезти, в Калязин, там каменные палаты построю.
Исидор опять кивнул, соображая, при чем тут он. Но книги, книги — их ему явно тут не хватало, — манили и блазнили.
— Книг у меня много, больше тысячи, и будет еще больше, — понемногу подводил я. — Да только смотреть за ними некому.
«Я! Я!» — чуть было не заголосил Исидор, судя по тому, как он дернулся в мою сторону. Еще бы, где Чердынь и где библиотека.
— Возьмешься? Жить будешь под надзором, на большее я епископов уговорить не смог.
— Да!
— Ну вот и договорились. Как палаты там достроят, сразу и поедешь, с книжным обозом.
Калязин городок небольшой, надзирать за арестантом там всяко будет проще, а не использовать такой редкий ресурс, как широко образованный грек, знающий многие языки, никак не простительно. И сидеть он будет там вдали от глаз Ионы, Авраамия и прочих, так что церковный вопрос можно на некоторое время с повестки снять.