"Фантастика 2025-1". Книги 1-30
Шрифт:
Но это ладно, придя домой Сашка лампы разобрал и понял главное. Вроде, керосиновую лампу изобретут лет через пятнадцать. Врут опять календари. Вот готовая керосиновая лампа, все есть и ёмкость, и механизм управления яркостью, и стеклянный плафон с трубкой стеклянной для большей яркости. Вставил хлопчатобумажный фитиль, залил керосин и продавай. Осталось только договорится с поставками нефти с Баку или из Чечни.
— Что это у вас за иллюминация уж не в мою ли честь? — смутился вошедший в залу Радищев.
— Эта эксремента. Чё дешевля, чё ялче. Садись, башка, туда садысь, — указал на почётное место в красном углу под иконами полицмейстеру дархан Дондук.
— У нас по-простому всё, Афанасий Александрович.
— Соус Агродольче, — вспомнил Виктор Германович кисло-сладкий соус, что покупал к мясу в будущем.
— А перед пельменями попробуйте два салата. Это салат оливье, а это крабовый.
Выходил из-за стола Радищев ползком.
— Эти чудные блюда, говорите, вы сами придумали, Анна Тимофеевна.
— Да, лёгкость в мыслях у меня чрезвычайная.
— Необыкновенная. — Ну, да, Ревизор уже вышел и разошёлся на цитаты. При этом интересную вещь вчера Сашка прочёл в газете. Император разрешил играть спектакли в Санкт-Петербурге, а некоторые губернаторы у себя его запрещали. И их из Петербурга вежливо спрашивали: «А чё так? Себя узнали»? после чего и в губерниях ставили спектакли.
— Знаете, Анна Тимофеевна, я позволю себе, с вашего, конечно, дозволения, рекомендовать вас хозяину трактира «ПалкинЪ» на углу Невского проспекта и Большой Морской улицы. Это купец третьей гильдии Павел Палкин. Это один из самых престижных трактиров столицы. Думаю, он с радостью купит у вас рецепты этого блюда и соусов. Благодарю вас, в жизни ничего вкуснее не едал. Завидую вашему будущему мужу.
— Твоя умный. Скази Палкину, скази, пуст сюда идёт. Тута не тама. Тута лесыма. Всё лесым.
Событие пятидесятое
… у каждого из нас — свой Пушкин, остающийся одним для всех. Он входит в нашу жизнь в самом начале и уже не покидает её до конца.
Тишина стояла неимоверная. Слышно было, как в соседней комнате, в печи, пламя облизывает полешки. Их только положили, и треска ещё нет, только это облизывание, шуршание языков пламени.
— Ха-ха-ха! — Согнулся в приступе смеха хозяин — князь Иван Сергеевич Мещерский в недавнем прошлом майор, а ныне просто почти разорённый заводчик. Благообразный такой дедушка с двумя орденами на старинном кафтане.
Гости не знавшие, как реагировать на стих, тоже прыснули, дамы в веера, а мужчины в ладошки, прижатые к лицу. И смех не прекращался. Смеющиеся заводили сами себя, и вскоре согнулись все, кто в креслах не сидел. Те счастливчики, наоборот, откинулись и ржали, запрокинув голову к расписному в ангелочках потолку гостиной. Продолжалось это минут пять. Когда смех вроде начинал затухать Пушкин или Вяземский, сжав зубы цедили «Бармаглот» и все опять покатывались.
— Это великолепно, Анна Тимофеевна, Анечка, это просто великолепно. Всем нашим пиитам учиться у вас надо. Как емко всё. Какой смысл глубокий. И как прекрасно показан отец, заботящийся о сыне. Нет, это просто божественно. Запишите мне его в альбом, а завтра
же съезжу к Александре Фёдоровне и прочту ей. Она русский хоть и не любит, но знает преизрядно. Господа, — старуха в чепце оглядела собравшихся, — а не сможет ли кто перевесть этот шедевр на немецкий или французский? — хозяйка дома — Софья Сергеевна Мещерская окинула взглядом собравшихся.Бабка смотрелась интересно. Все в парадных мундирах или фраках английских, а она в салопе древнем и чепце белом. Словно с картин голландцев сошла про прачек каких.
Рассказывая, о пригласивших их Мещерских, Радищев полушёпотом сообщил, что сын Софьи Сергеевны вне брака — Николай Евгеньевич Лукаш это сын императора Александра. Произошло это когда Софья Сергеевна была девицей. Сейчас же Софья Сергеевна — председательница дамских попечительских комитетов о тюрьмах в Петербурге. Не богаты, и живут в основном на доходы от имения Лотошино, в котором производят знаменитый «лотошинский сыр». Там Иван Сергеевич продолжает дело, начатое его отцом по разведению коров тирольской и голландской породы.
— Софья Сергеевна состоит в переписке со многими известными людьми и занимается переводом детских книг английских, а также Святого писания. Иногда с ней общаются за чашкой чая или кофея император и Александра Фёдоровна.
— Анечка, вы уж позвольте старухе вредной вас так называть. Может, ещё чего эдакое прочтёте. Чтоб уж добить наших пиитов зазнавшихся, — княгиня упёрла перст с большой жуковицей с яхонтом лазоревым в сидевших за шахматным столом Пушкина и Вяземского.
— Вам хочется виршей? Их есть у меня. Только белый стих будет, уж не обессудьте, — Сашка мысленно поаплодировал. Пока Анька играет свою роль просто великолепно.
Чтобы выгнать из квартиры Разных мух и комаров, Надо сдернуть занавеску И крутить над головой. Полетят со стен картины, С подоконника — цветы, Кувыркнется ваш подсвечник, Люстра врежется в паркет. И, от грохота спасаясь, Разлетятся комары, А испуганные мухи Стаей кинутся на юг.Попрыскали. Похлопали, но, конечно, уже не тот уровень. А где второго Льюиса Кэролла взять?! Кох попробовал сам, ничего не получилось. Это-то знал не всё, как-то внуку читал, не так и давно, вот первые два четверостишия запомнились, потому как внук оказался вдумчивым и потребовал объяснения каждого слова.
А вредные советы не уверен вообще Кох был, что правильно запомнил, тоже внуку читал, но второму — постарше. Именно это про занавеску чуть лучше остальных помнил. Так как Никитка сразу захотел повторить. Вот и разбирали поэтапность действий.
Только это не прямо с порога Анька встала в позу колосса Родосского и давай вирши вбивать в головы собравшихся тут литераторов и прочих меценатов.
Началось тоже эпически. Народ запомнит и завтра — послезавтра о сём весь Петербург просвещенный судачить начнёт. Сашка тоже отметился. А тьфу — дархан Дондук.
Зашли провожаемые лакеем в преизрядно накуренную залу, метров двенадцать на шесть. В углу пианино стоит и на нём девица дет тридцати пяти вальс играет. Рядом Глинка с умным видом стоит. Как не странно, но ни разу не музыкант и не музыковед Кох вальс узнал. Как-то в интернете наткнулся на критику наших писателей и решил прочесть, ну ругать умных людей в России любят. Но это все ладно, кто-то в защиту Грибоедова написал, что он сочинил первый в России вальс. Виктор Германович решил послушать.