"Фантастика 2025-103". Компиляция. Книги 1-17

К удивлению Елисея, говорил горец по-русски чисто, только с легким акцентом. А самое главное, речь его звучала очень правильно, словно этот странный мужик получил высшее образование где-то в столице.

— Помогла, как могла, — пожала Степанида плечами. — Бог миловал, рана была легкая. Да и красоте ее большого урона не будет, — чуть улыбнулась она девочке.

— Я слышал, что мор много людей у вас забрал, — нейтрально произнес Арслан. — Как же вы выжили?

— Милостью божьей жива осталась. Да еще и внука выходила, — вздохнула женщина, наливая гостю чай. — Нет больше станицы, почтенный. На погосте все. Мы последние.

— А как дальше жить станете? — удивился горец.

— Как бог даст. Да и кто нас теперь к себе пустит? Я-то уж ладно. Недолго старой осталось. А вот как внуку дальше быть, ума не приложу.

— Да выживу я, бабуль, — скривился Елисей.

Становиться чьим-то должником или идти в приживалы он не собирался. Тем более куда-то в горный аул. Арслан только одобрительно покосился на парня и, вздохнув, задумчиво спросил:

— Чем я могу отплатить вам?

— Нам ничего не нужно, — пожал Елисей плечами. — Я спасал ее просто так. Потому что четверо парней против одного мальчишки это не честно.

— Почему мальчишки? — вдруг возмутилась Гюльназ.

— А ты, когда мимо меня пролетела, рассмотреть, кто в седле сидит, у меня времени не было. Удирала так, думал, у коня подковы оторвутся, — не удержавшись, поддел ее парень.

Арслан усмехнулся в бороду и, опустив тяжелую ладонь дочери на плечо, погасил в зародыше назревавший конфликт.

— Ты молодец, джигит. Не побоялся один с четырьмя сцепиться. Всех убил?

— Всех, — спокойно кивнул Елисей, глядя ему в глаза. — Мне тут мстители не нужны.

— Правильно, — одобрил горец. — Что ж, казак. Я не знаю сейчас, чем могу отплатить тебе за добро. Но помни, что в моем ауле ты всегда найдешь кров и хлеб. А если тебе нужна будет помощь, только позови. Все мои воины будут на твоей стороне.

— Благодарствую, почтенный, — склонил Елисей голову. — Я запомню.

* * *

А спустя два дня после того, как они спровадили гостей, обитателей станицы постигла новая беда. Степанида, отправившись к соседке, нашла ее в огороде. Бездыханную. На жалобный плач бабки Елисей летел, сметая с пути плетни и кусты. Увидев лежащую на земле Парашу, парень растерянно вздохнул и, обняв бабушку за плечи, гулко сглотнул вставший в горле ком. Слова тут были бессмысленны. Из всех обитателей некогда большой станицы их осталось только двое.

Связав из жердей носилки, он помог бабке перенести покойницу в дом и принялся носить воду для обмывания. Потом, прихватив лопату, отправился на церковный погост. Нужно было подправить уже изрядно оплывшие могилы, которые готовили еще, будучи живыми, станичники. Закончив с могилой, парень с погоста двинулся на подворье к станичному плотнику. Нужно было сколотить гроб. Как это сделать, Елисей представлял отдаленно, но особых сложностей не предвидел. Главное, чтобы доски сухой было в достатке.

Впрочем, плотник был человеком запасливым. Доски в сарае у него было много и разной. Быстро разметив и опилив нужное количество досок, он принялся обрабатывать их рубанком. За этим занятием и застала его бабка. Войдя в сарай, Степанида присела у ворот и, тяжело вздохнув, вдруг тихо посоветовала:

— Ты, внучок, сразу две домовины ладь. Чтоб потом не возиться. Мне уж тоже недолго осталось.

— Ты чего это, бабуль? — растерялся Елисей. — Чего это ты себя до срока хоронишь?

— Так давно пора уж, — снова вздохнула бабка. — Старая я, внучок. Дал господь тебя выходить, пора и честь знать.

— Не гневи бога, бабуль, — рассердившись, рыкнул парень. — Сама знаешь, сколь на роду написано, столь и проживешь. И не кличь беду до срока.

— Да не кличу я, Елисеюшка, — отмахнулась бабка. — Совет тебе добрый даю. Как помру, не жди. Клади в домовину да хорони сразу. Жарко. Как бы беды не случилось. Только крест поставь. А дальше уж как сам решишь. Хочешь, останься, а захочешь, ступай счастья искать. Вольному — воля.

— А кому я там нужен? — иронично усмехнулся парень. — Сама знаешь, из-за мора этого проклятого добрые люди от меня словно от прокаженного шарахаться станут, — буркнул он, возвращаясь к работе.

Степанида не нашлась, что ответить. Закончил Елисей работу уже в сумерках. Утром, переложив тело в гроб, он повез его на тачке на погост. Опустить его в могилу оказалось проблемой. Бабка ввиду возраста была ему не помощник, так что пришлось на ходу изобретать велосипед. Доски, веревки, тихий мат про себя, и наконец, гроб с телом улегся на дно могилы. Степанида прочла молитву и, бросив на гроб три горсти земли, тихо кивнула, крестясь:

— Засыпай, внучок.

Быстро засыпав могилу, Елисей сформировал надгробие и, утрамбовав землю у креста, который успел выстругать за прошлый вечер, отступил, отложив лопату. Бабка, крестясь и шепча молитвы, уложила на могилу цветы и, поклонившись, тихо проговорила:

— Ты уж прости, подруженька, что вот так все, второпях. Но сама знаешь, как тут у нас теперь. Хоть не под кустом в чистом поле, и то слава богу. Спи спокойно, Парашенька.

Еще раз поклонившись, она отступила от могилы и развернулась к выходу с кладбища, но вдруг охнула и, схватившись за грудь, покачнулась:

— Что с тобой, бабушка? — срывающимся голосом спросил Елисей, подскакивая к женщине.

— Ох, что-то сердце захолонуло, — пожаловалась Степанида. — Погоди, внучок. Дай отдышаться.

— Дома сейчас отдышишься, — проворчал Елисей и, подхватив бабку на руки, понес домой.

Спина трещала от неожиданной нагрузки, в глазах то и дело темнело, но он упрямо нес ее, сцепив зубы и проклиная собственную слабость. Хотя приступы головокружения и слабости уже не проявлялись, привести это тело в должную форму все еще не получалось. В общем, в дом он занес женщину, что называется, на морально-волевых. Усадив бабку на лавку, Елисей выскочил во двор и, быстро достав из колодца ведро свежей воды, быстро перелил ее в прихваченный с собой чугунок.

Ничего другого под руку не попалось. Принеся чугунок в дом, он принялся отпаивать Степаниду водой, тихо молясь только об одном. Чтобы ей полегчало. Напившись, бабка благодарно кивнула ему, возвращая кружку, и, бледно улыбнувшись, проворчала:

— Ох, и жилистый ты у меня, внучок. Думала, жилу сорвешь, пока дотащишь, а у самой сил нет остановить тебя.

— Своя ноша не тянет, — тут же нашелся Елисей. — Как ты, бабуль?

— Ничего, внучок. Лучше уж. Полегчало. И то сказать, почитай всю ночь подруженьку отчитывала, а после все на жаре стояла. Вот и сомлела. Сам-то как?