"Фантастика 2025-108". Компиляция. Книги 1-28
Шрифт:
Почему турецких замков все время боялись, задавался вопрос адмирал и не находил ответа. Он помнил свою обширную переписку с Петербургом 1770-го года, когда Орлов требовал от его азовской флотилии атаковать Царьград. Безумный план, как решили на Военном Совете. Верно или нет? Верно, но лишь отчасти — Сенявин хорошо запомнил ответ Суворова: Константинополь взять можно, удержать трудно даже с поддержкой флота. Но зачем его брать? Какая-то навязчивая идея, которой, слава богу, государь не придерживался. России нужен не Царьград, а контроль за Проливами, защита морского побережья, раз уж решили на берегах Черного моря утвердиться. И эта задача решаема, причем, силами флота. При поддержке, конечно, армии. Петр Федорович дал добро, написав: «Действуй
Теперь предлог был. Не то чтобы командующий Черноморским флотом его предвидел — просто надеялся, что турки рискнут. И дождался. Сами виноваты. Флота на Черном море у них практически не осталось.
Адмирал собрал своих офицеров и объявил:
— Первый русский корабль, вошедший в Босфор еще при Великом Петре, назывался «Крепость». То нам знак свыше. Не Царьград отплываем брать, а свой форт устроить у гирла Босфорского и тем пролив верно запереть от вражьих судов, и покой и порядок на наших берегах черноморских установить.
Никто не был удивлен. Все капитаны уже знали план, в тайне к нему готовились. Оставалось лишь погрузить на борт десант, особенно, греков, и выдвигаться на юг.
Если турецкий берег окутывает ночная тьма, найти вход в пролив невозможно. «Коровий брод» охраняли не только мощные скалы, отвесные в европейской части, но и два ложных Босфора. Жестокосердные и жадные прибрежные жители часто зажигали в них огни, приманивая беспечных или неопытных «купцов». Ежегодно десятки кораблей находили там свою смерть. А маяк Фанарион на мысе Панион ночью принципиально не работал — сей факт был отмечен в лоции. Она же гласила: «Босфор определяется по находящимся восточнее его горам Мал-Тепеси, Двух Братьев, и третьей (близ берега Мраморного моря), часто видимой около первых двух, на заднем их плане, и потому называемой Дальнею. Когда верхние части берегов занесены мглою, то лучшим признаком к опознанию пролива служат семь красноватых россыпей, находящихся к западу от него, и одна белая — к востоку».
«Красноватыми россыпями» являлись прибрежные пески, но не только они служили опознавательным знаком. У самого входа в пролив на расстоянии около 30 миль открылась белая вертикальная черточка.
Ламброс Кацонис с «вороньего гнезда» на фок-мачте передового фрегата «Слава» показал на нее стоявшему рядом крымскому греку Селинаю-оглы, опытному мореходу, не раз водившему корабли в Константинополь.
— Что это?
— Это колонна Помпея из белого мрамора на высокой скале. Ее воздвиг римский консул в честь победы над царем Митридатом.
— Крепкая! — удивился молодой корсар-арнаут, получивший в Керчи обер-офицерский чин в греческом полку. — Ни бурям, ни ветрам не уступила за века.
Крымец неопределенно хмыкнул и полез вниз доложить капитану, что пришла пора убирать паруса, чтобы не выдать эскадру наблюдателям-туркам. В помощи ветра не было нужды: воды Черного моря врывались в пролив, образуя быстрое течение, его хватит, чтобы втянуть корабли в разделявшую Европу и Азию морскую артерию.
При входе в пролив, у кромки воды, стояла небольшая крепостица Анадолу-фанари. Эскадра не собиралась тратить на нее и ядра. Ее цель — замок Гарипче на европейском берегу, стоявший напротив него порт Пойрас с таможенным постом и форт Румели-кава. Напарника последнего, крепость Йорос на азиатском берегу, захватит ночной десант. На нее были особые планы. Следующие по счету два главных стража Босфора в самом его узком месте, Румели-хисар и Анадолу-хисар, чьи древние стены и башни спускались до самой воды, Сенявина не интересовали. Если все устроить по уму, современная цитадель на месте Йороса, оснащенная первоклассной артиллерией, надежно запечатает Босфор. Адмирал был настолько уверен в успехе предприятия, что захватил с собой почти все орудия севастопольской базы и новейшие «Ракетницы».
Расчет
строился на подавляющем преимуществе и дальнобойности залпа эскадры. А также на привычке турок крепко спать по ночам. Они по традиции легко обедали, а на ужин употребляли тяжелую пищу и заваливались дрыхнуть до рассвета. Не единожды этот национальный обычай сыграл с османами злую шутку. Запорожцы «на дубах» и донцы на стругах год от года беспрепятственно проникали в Босфор всю первую половину прошлого века и грабили все что под руку подвернется буквально под самыми стенами Царьграда.Ночь опустилась на сушу и море. Эскадра ускорилась, распустив немного парусов, безошибочно вошла в пролив, точно по его середине. Канониры стояли у орудий, пряча горевшие фитили, барабанщики не выбивали боевые приказы, все хранили тишину. На подходе к порту Пойрас корабли отдали плавучие якоря, спустили катера. В лунном свете отряды десанта начали погрузку, наполненные вооруженными до зубов людьми шлюпки и баркасы отваливали в сторону и устремлялись на юг. Высаживались, не доходя полмили до уютного городка Кавак на самом берегу и его гавани, где скапливались «торговцы» в ожидании попутного ветра.
Покой поселения и порта хранил замок Йорос — каменный прямоугольник выше на пять тысяч шагов от воды, если подниматься по крутому склону горы Бейкос. Его также называли Генуэзской крепостью, хотя построил ее византийский император Мануил Комнин. За эту стратегически важную точку столетиями шла ожесточенная борьба. Сперва ее захватили османы, потом генуэзцы, затем снова османы. Теперь пришел черед русских.
Южная сторона горы с замком на вершине представляла собой очень крутой откос, северная была намного удобнее для подъема. По ней и двинулись десантники-греки. Звук их шагов скрадывали столетние чинары и молодые каштаны, густо покрывавшие склоны Бейкоса.
Турки спали. Немногочисленные дремавшие часовые были вырезаны без единого выстрела. Пятиметровые стены крепости и обвитые плющом полукруглые башни бывших корсаров не задержали. Им для подобного приступа экзерциции не требовалось — в Архипелаге и не такие операции проворачивали. Зажав в зубах длинные ножи, они вскарабкались наверх и разбежались по территории замка. Грубо разбуженный гарнизон тут же сдался, увидев блеск греческих ятаганов и кинжалов. Бывшие корсары хотели турок взять в ножи, но командовавший ими русский майор-артиллерист запретил.
— Нам пригодится дармовая рабочая сила. Копать и строить — вот, чем мы займемся с вами в ближайший месяц. Прапорщик Кацонис, возьмите людей и спускайтесь вниз, в Кавак. Мирных не грабить, корабли в гавани не жечь. Они понадобятся нам для устройства брандеров.
Майор убедился, что группа захвата сформирована и отправилась выполнять его приказ. Подошел к монструозной крепостной пушке, смотревшей на Босфор, измерил диаметр ее жерла. Вышло 25 дюймов. «Как палить из такой дуры?» — удивился он, пожал плечами и двинулся инспектировать пороховой погреб.
Люди Сенявина получили больше месяца форы и использовали ее с большим толком. Первым делом огнем артиллерии уничтожили три форта на европейском берегу — Румели-фанари, Гарипче и Румели-кава. Не просто разогнали гарнизоны, но и приказали местным грекам разбирать крепостные стены и перевозить их в гавань Кавака. Жителей его 800 домов подрядили на строительство, желавших уехать отпустили. Торговые корабли были реквизированы, и из них подготовили брандеры.
Турки долго копались, не понимая, как им поступить. Сперва сделали ставку на флот. Пока его пригнали из Средиземного моря, пока он дождался попутного ветра. Выступил… Лучше бы не дождался — быстрое течение принесло десятки пылающих и сцепленных между собой «купцов». В узости между Румели-хисар и Анадолу-хисар, там, где Дарий переправлял свои войска в походе на Афины и Спарту, турецкий флот сгорел как свечка. Немногие корабли, чьи капитаны оказались сообразительнее, успели укрыться в Золотом Роге.