"Фантастика 2025-22". Компиляция. Книги 1-23

Интересно, что епископ-то уехал, а вот все младшие чины (кто их знает, как зовутся, я и в двадцать пер вом-то веке не была в этих вопросах сильна, по мне, священник и священник) остались. В соборах по-прежнему шла служба, на паперти толпились нищие и попрошайки, вот только юродивых больше не было, единственный имевшийся драпанул вместе с епископом. К кому из них идти советоваться или предупреждать, если они ничего не решают, да наверняка и знают все.

Пока оставалось ждать только… чего, гибели Федора, а потом Евпраксии? Получалось так. Вот, блин, Кассандра! И живу точно связанная по рукам и ногам, хоть криком кричи, вроде все верят, ахают, головами качают, мол, напасть, какой не бывало, и что? При воспоминании о своих надеждах на набат, активное единение русских князей, подъем национального самосознания… становилось смешно. Великий князь помощи не дал, не считать же таковой три сотни всадников с не самым лучшим вооружением. Батыя решили попробовать задобрить, как по сценарию отправили к нему на съедение князя Федора Юрьевича. Осталось Евпраксии сигануть с крыши терема с княжичем на руках, и я вообще перестану верить в возможность хоть что-то изменить в этом прошлом. Спрашивается, зачем тогда я здесь нужна? Сказки детям рассказывать да Лушку чтению учить? В таком случае предпочла, чтоб сестрица лучше осталась неграмотной (и так сойдет!). Расцарапать во сне рожу Батыю, конечно, неплохо, но спать можно и дома в Москве на двенадцатом этаже. Там даже лучше сонным терроризмом заниматься, я бы ему такие следы своими наращенными ногтями оставила… залюбуешься! Нарочно попросила бы своего мастера Ксюшу заточить поострее кончики, чтоб царапать так царапать.

Но как бы я ни возмущалась бездействием, с одной стороны, рязанцев, с другой – Высших Сил, ничего не менялось, прошлое предпочитало оставаться таким, каким было и без меня.

В дверь стукнули. Это мог быть и вернувшийся Степан, и тот же Терентий, уловивший, что Олены дома нет, а я одна. Я подошла к двери с опаской.

– Кто?

Оттуда ответил голос, который я меньше всего ожидала услышать, но больше всего хотела бы.

– Настя, открой, это Роман.

Он вошел быстро в клубах морозного воздуха, увлек меня в дом, чтобы не выстуживать, весь был холодный и горячий одновременно. Как же мне не хотелось, чтобы князь отпускал свои руки!

В комнате огляделся:

– Ты одна, что ли? А где все?

– Уехали на заимку, а Олена с Маней за стеной.

Роман не стал спрашивать, кто такая Маня, только головой покачал:

– А чего же открываешь запросто?

– Тебе?

В ответ смех, только невеселый.

– Как ты меня нашел?

– Сказали, что ты в доме коваля в предградье. Здесь кузня только одна. Батый послов прислал, слышала?

– Да.

– Все, как ты говорила.

– Роман, присаживайся, есть хочешь?

Он действительно сбросил кафтан (или как там это называлось у них?), сел на лавку к столу:

– Есть не хочу, а вот поговорить надо.

Я оставила свои занятия и присела напротив. Теперь я расскажу все, даже если буду судьбой наказана. Я не могу допустить, чтобы погиб вот этот человек, чтобы Батый взял верх.

– Роман, слушай меня внимательно, только не перебивай и не возражай. Я знаю, ты сильный, умный князь, у тебя крепкая дружина, но то, с чем ты столкнешься, многократ сильнее и больше. Если они победят, Русь надолго будет порабощена. Я тебе сейчас расскажу, как может быть, а ты подумаешь, что можно изменить.

Он смотрел внимательно и вовсе не как на полоумную или ведьму. Во взгляде не было ни опаски, ни насмешки, хотя перед князем сидела пятнадцатилетняя девчонка.

– Великий князь не даст тебе помощи, хотя и возражать не будет тоже…

Я вдруг принялась рассказывать все, что удалось вспомнить, приложив максимум мозговых усилий. О битве на Воронеже, о Коломне, о Рязани, о битве на Сити, Шеренском лесе, Владимире, Москве, Торжке… а потом Игнач Кресте и Козельске… Говорила, сама не очень представляя взаимное расположение городов. Кто из нас в двадцать первом веке знает, где находился Шеренский лес? Но было видно, что Роман понимает, о чем идет речь, значит, говорила не зря.

– Это все возможный ход событий. Ты можешь изменить, я верю, что ты сможешь изменить…

Я смотрела на умное, мужественное лицо и действительно верила, что вот этот человек перечеркнет все планы Батыя, что он остановит орду если не на Воронеже, то хотя бы под Коломной, что он спасет Рязань.

Мой голос уже умолк, я рассказала не все, не сказала, что сам Роман должен погибнуть под Коломной… Там спасется только сын Великого князя Юрия Всеволодовича Всеволод Юрьевич, ему удастся уйти с небольшой частью дружины. Вдруг меня осенило: а можно ли верить тому, кто сумел бежать?! Обычно такие твердят, что бились до последнего и остальные погибли. Вот она, лазейка для надежды – князь Роман тоже выживет, не знаю как, но выживет! Должен выжить!

А Рязань?

На сердце было неимоверно муторно.

– Я заставлю Юрия Всеволодовича привести дружины к Коломне, и черниговских князей тоже заставлю прийти. Туда сегодня отец уезжает за помощью.

– А Евпатий Коловрат?

– Что Евпатий Коловрат? – удивился такой осведомленностью Роман.

– Он с отцом или с тобой?

– Пока в Рязани, потом вместе со всеми.

Я чуть не заорала «Йес!», пришлось даже глаза опустить, чтобы князь не заметил метнувшейся во взгляде радости. Значит, есть пробелы в летописи, которые можно переиначить и что-то изменить!

– Роман, не отпускай Евпатия в Чернигов, он должен быть в Рязани, рядом с Рязанью, когда Батый подойдет.

– Я над боярином не властен, он отцу подчиняется.

– Значит, отца попроси, Евпатий Рязани будет нужен.

– Да у него дружина невелика…

Мы еще какое-то время говорили о возможном развитии событий, все сводилось к одному: сумеют русские князья объединиться и дать отпор все вместе – быть Батыю битым, а останутся каждый сам по себе – все будет, как я рассказала.

Уже все вроде говорено-переговорено, но было видно, что ему совсем не хочется уходить, несмотря на поздний час… А уж как мне не хотелось, чтобы он уходил!

– Настя…

Наконец-то! Я стояла к нему спиной, складывая немудреную посуду, руки Романа легли на мои плечи, слегка стиснув их.

– Настя… ждать будешь?

Я смотрела в синие-пресиние глаза и с горечью думала: как ждать, Роман? Я в двадцать первом веке, ты в тринадцатом, и тебе предстоит погибнуть, а мне… вообще непонятно что. Но как я могла сказать иное, кроме:

– Буду.

– Дождись, если буду знать, что ждешь, так выживу.

– Господи, да конечно, буду!

Этот мой вскрик разрушил все препоны между нами. Роману уже было неважно, что он держит в объятиях «несовершеннолетнюю», да еще и сосватанную боярышню, а для меня исчезли восемьсот лет разницы…

Его руки были сильны, а губы горячи… Такого секса у меня в жизни не было! Всю ночь мы попросту не могли оторваться друг от друга. Это называлось страстью во все века, мы едва знакомы, он князь, я боярышня, да еще и сосватанная… Мы нарушили все правила поведения, все нормы. Мне-то проще, я не местная, а каково Роману, зная, что я невеста другого, да еще и друга? Но его пронзило, как и меня, и было все равно.

Сейчас я понимала всех писателей сразу, создавших столько строк о любви, всех поэтов, слагавших ей гимны. Хотелось крикнуть на весь белый свет: «Люди, верьте, любовь есть!» Можно бы еще добавить, что настигнуть она может где угодно, например, женщину двадцать первого века в тринадцатом, да еще и в Рязани.

Плевать на Батыя, на осаду, на все невзгоды, даже на то, что мы из разных эпох. Я любила и была любима! Этим все сказано.

Утром Роман вдруг заявил:

– Настя, я тебя у Андрея пересватаю, он поймет. Ему твоя сестренка люба.

– Кто?!

– Ну, дочь Анеи, с которой ты приехала.

– Лушка?!

– Да, молода, конечно, но бойкая, – засмеялся Роман.

Вот те на! Лушка нравится моему жениху, а он явно ей? Чего бы не сказать об этом раньше, могло и не быть той ссоры с отцом. Я тоже рассмеялась: