"Фантастика 2025-22". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
На этой оптимистичной ноте я и закончил свое общение с чиновниками Департамента Внутренних Дел или по-старому — Разбойничьего Приказа. На выходе из кабинета я увидел стоящую у стенки Ирину, она привалилась к стене и сложила руки на груди, вызывающая поза для красивой девушки, хотя эта ее повязка на глазу придает ей такой… пиратский вид, каррамба…
— А где… — начал было я озираться в поисках своей заводной кузины, но Ирина мотнула головой.
— В автомобиль умчалась, там ждет, — сказала она, отлепляясь от стенки и вставая ровно: — чтобы ты знал — обычно в Департаменте Внутренних Дел так себя не ведут.
— Да я примерно понял…
— Нет, Владимир Григорьевич. Ты не понял. Твоя кузина — очень
— О чем?
— Владимир Григорьевич, пожалуйста — не вздумай поссориться с этой женщиной. Ни тебе, ни мне потом житья не будет.
— Да что ты преувеличиваешь — пожимаю плечами я: — видишь же, что все хорошо у нас.
— У вас все слишком хорошо, а от любви до ненависти один шаг. Я же вижу. Да все видят, не слепые же тут живут. Скажешь, по ней не видно, как она к тебе относится? — качает головой Ирина: — или я тебе Америку открыла?
— Ну… — вспоминаю как княжна висла на моей руке и прижималась в салоне автомобиля. Может все-таки теплые сестринские чувства? А что? Ну, да, немного… не по-родственному, так может сублимация чувств так выражается? Вон мамы своих детей прижимают, отцы дочерей, в конце концов есть, и платоническая любовь… как говаривал старина Фрейд — иногда банан это просто банан, доченька. И вообще, это может я такой испорченный, что везде намеки на секс вижу, а вот Ай Гуль у нас чистая и непорочная, она поди и не знает, что это значит — вот так к мужчине прижиматься… сколько ей лет? Двадцать? Общество тут не избалованное порнографией и свальным грехом, осуждение кругом и пуританство, вполне может что она и не знает про игры тучки и дождика, верно же?
— Но самое главное не в этом — продолжает она: — главное в том, что ты ей нравился раньше — до того, как память потерял. Она любит другого тебя. А ты сейчас — совсем другой человек. Для тебя жизнь началась с Родового Дара, а для нее ты с детства знаком, видела я такое. Выросли рядом, наверное, спас ее разок от собаки или из пруда вытащил… вот и сформировалась зависимость и влечение. Строгие запреты на инцест — спровоцировали внутренний протест и вот результат. Она сейчас на голову выше тебя и в социальном, и в магическом планах. Княжна. Девятый ранг магии — с ума сойти можно! Девятый. С восьмого в Академии профессорское звание присваивают. И все равно к тебе льнет. Не дай бог ты это чувство в грязь втопчешь — не будет у тебя врага страшней.
— Я все равно собирался ей обо всем рассказать — отвечаю я: — пока времени не было, ты же видела, как оно все…
— Ни в коем случае! Продолжай прикидываться. Нельзя дать ей понять, что ты — другой! Ты что, не понял? У нее чувства только к определенному человеку, к тому, кто с ней детство вместе провел! Как только ты скажешь, что ты — не этот человек — сразу все кончится. Тут же. На месте. Просто не торопись. Много не говори. Узнавай больше про то, как вы время вместе проводили, Пахома расспроси, он, наверное, знает. Слуг в особняке. И тогда есть шанс, что она никогда не узнает…
— Ира, — обращаюсь я к ней: — слушай, я очень не хотел оставлять тебя там, в овраге за озером, но это не значит, что ты тут мне распоряжения давать можешь. Это моя кузина и это мои с ней отношения. Не лезь туда, куда не просят. Если я захочу твоего совета — спрошу обязательно.
— Но…
— Тебе еще перед своими отвечать в СИБ, так что не утомляйся раньше времени. — закончив разговор я проследовал к лестнице вниз, размахивая кожаным саквояжем.
Обед в особняке у княжны Ай Гуль прошел выше всяких похвал, она много смеялась и шутила, рассказывала про общих знакомых и последние новости столицы. Стол тоже был накрыт царский, повар у княжны расстарался. Впрочем, Маша была слишком поражена бумагой
о высочайшей амнистии и как только выдалась минутка — откланялась с этой бумагой в руке, не иначе пошла Валюше показать. Остальные мои оказывается уже пообедали. Сперва я не понял… а потом дошло. В особняке княжны равными по статусу посчитали только полковника Мещерскую, как моего непосредственного начальника, остальные же были приняты только как мои домашние. Слуги ли, наложницы ли — неважно. За одним столом с княжной им не сидеть. Кто такие сестры из рода Цин на фоне Ледяной Княжны? И это я про остальных не говорю. Решил с этим разобраться попозже, пока не до слома сословных барьеров и социальных стереотипов.Как только Мещерская удалилась с бумагой об амнистии — Ай Гуль замолчала. Ее лицо стало задумчивым.
— А помнишь, Володя, как мы с тобой на крышу имения в детстве залезали? — сказала она, и улыбнулась печальной улыбкой: — оттуда так далеко было видно!
— Как раз об этом я и собирался с тобой поговорить, — вздохнул я: — понимаешь, в момент пробуждения Родового Дара — у меня случилась амнезия. Я все забыл.
— И… крышу? И то, что мы там творили?
— Да. И это тоже. Для меня вообще жизнь как будто началась в момент, когда я с Тварями сражался, а вокруг валькирии гибли.
— Это бывает — говорит Ай Гуль и улыбается: — не переживай. Обычно память возвращается через некоторое время.
— Я просто хочу быть честным с тобой. Ты мне очень нравишься и мне бы не хотелось тебя обманывать. Ведь для тебя я старый знакомый, а я… не помню этого. Мне жаль.
— Володя, Володя… — качает головой княжна Ай Гуль и улыбается грустной улыбкой: — да ты же ничуть не изменился. Все такой же добрый. Все такой же прямой и честный. Даже если стереть тебе всю память, ты останешься собой. Знаешь, сколько людей ко мне сватались? И какие! Если интересно — выйди на крыльцо, кликни любую столичную сплетницу и тебе такого понарассказывают… но… — она встает со своего места и подходит ко мне, становясь рядом и наклоняясь ко мне, так, что ее глаза оказываются близко… совсем близко…
— Какая жалость что мы с тобой брат и сестра, да? — говорит она и усмехается: — потому что я знаю тебя, Володенька. Твое желание спасти каждую заблудшую душу, достучаться до бога и вершить справедливый суд. У других есть деньги, есть власть и слава, есть что угодно, но у них нет твоей души. Я знала о том, что ты — потерял память.
— Знала? Но…
— Я специально встретила тебя на перроне. Я так боялась, что ты стал… другим. Но… едва я увидела твою улыбку, как поняла — ты все тот же. — она выпрямляется и поворачивается ко мне спиной.
— И… потому я могу понять. — продолжает она говорить в пространство: — могу понять. Не могу простить, но могу понять.
—… эээ? Возможно тут понадобится больше информации, — осторожно замечаю я. Потому что я ни черта не понимаю о чем она говорит.
— Мещерская. — бросает она слово, как будто камень в пруд кинула, только круги по темной воде: — Мария Сергеевна. Гвардии полковник. Красивая. Ладная. Сильная. Я… не ревную. Нам с тобой все равно не быть вместе по законам божеским и человеческим, но… это обязательно должна быть именно она?
— Ай Гуль…
— И даже если бы я не знала — я все равно сразу догадалась бы — раздается смешок, княжна по-прежнему стоит, повернувшись ко мне спиной: — знаешь почему? Потому что никто из знакомых никогда не зовет меня Ай Гуль. Терпеть не могу этого имени. Знаешь, как ты зовешь… звал меня раньше? Вспоминай, Володя…
—… Гуля? — вспоминаю напыщенного франта перед зданием Департамента, и он действительно не обратился к ней на «Ай Гуль».
— Близко. Гуля — это для знакомых. Впрочем… видимо и мы с тобой не то, чтобы близко знакомы. И знаешь что? — спина княжны вдруг затвердела, выпрямилась струной.