"Фантастика 2025-22". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
— И вы бы с ним на пару бедных испанских крестьян эксплуатировали. — неодобрительно качает головой Настя: — как есть ты мещанка, товарищ Ломова, только о себе и думаешь. Лучше готовься заклинание принять. Будет больно.
— Терпеть не могу твои благословения. — ворчит Вероника и расстегивает пуговицы на шинели: — кстати, а вы заметили, что шинели эти у валькирий — ни черта не греют? И как бедняжки в них всю зиму…
— Ты-то, конечно, валек жалеешь, ага. Видела я… — Настя складывает руки, дожидается, пока Вероника расстегнет шинель и китель и произносит: — Книга Разума! Том Пятый! Усиление! — и прикладывает ладонь к груди Вероники. Та прикусывает губу и выгибается, стискивая кулаки.
— Каждый раз это как-то… нездорово сексуально выглядит. — признается Никанор, глядя
— Сейчас с ней закончу и за тебя примусь. — обещает Настя: — благословение раз в четыре часа обновлять надо. В прошлый раз у тебя чуть глаза из орбит не вылезли.
— Что поделать. Без тебя Вероника едва может человека водой удушить и то, если его привязать к креслу. А с твоим благословением ее водяные жгуты камень режут. — отвечает Никанор и съезжает на обочину: — приехали. Отсюда монастырь как на ладони. Давай свое благословение, я валькирий кликну и вперед. Времени мало, Ледяная Княжна умеет быстро передвигаться.
— Она и правда со своим братом этим занимается? Интересно, а какой он в постели? — бормочет Вероника, спешно застегивая шинель: — архидемона изнасиловал…
— Да не насиловал он никакого демона! — взрывается Настя: — ты какому бреду веришь вообще! Как демона можно изнасиловать?! Мало ли какие сплетни в светских клоаках гуляют! А ты всему верить будешь?
— Вот! — говорит Никанор и расстегивает рубаху на груди: — вот он голос разума. Слушай ее, товарищ Ломова.
— Не насиловал. — продолжает Настя: — все у них по доброй воле произошло. Полюбился он дьяволице, госпоже Лилит, вот и…
— Ну вот и все. — говорит Ай Гуль. Мы стоим в разгромленном центральном зале монастыря Святой Елены, из разбитого витражного окна я вижу, как на территорию монастыря въезжают два черных автомобиля. Служба Имперской Безопасности прибыла. Навстречу автомобилям валькирии ведут Прасковью Петровну.
— В каком смысле все? — спрашиваю я ее. Понятно, что Прасковью Петровну Лопухину, фрейлину императорского двора, кавалерственную даму ордена Святой Екатерины, а также главу попечительского Совета Ордена Святой Елены надлежит с рук на руки передать и объяснить, что тут произошло. Но потом — надо продолжать погоню за Никанором и его союзниками. Самодеятельность в таких делах не особо поощряется Императором и его многочисленными компетентными органами, и организациями, однако и оставить все как есть тоже не дело. До определенного момента я действовал в пределах своей юрисдикции, я все-таки командир подразделения и сразу же панику поднимать мне не следует. Однако же сейчас…
— В смысле все. Выдыхаем. Тетя Паша жива и слава богу. За Никки пусть СИБовцы гоняются, это их хлеб. — отвечает моя кузина: — тем более что тут легенда о Праматери Рода еще. В общем у них есть кому этим заняться. Тем более что с нас скорее всего тут же расписку возьмут о неразглашении и под домашний арест посадят, ты чего? Всегда так, СИБ своими полномочиями в деле насилия над аристократами делится не собирается.
— Понятно. — в принципе да, все понятно и ясно. С момента «куда мои подчиненные делись» и до «заговор против Империи» — дистанция огромного масштаба. И если первое я еще могу самостоятельно расследовать, то второе… самостоятельно расследовать, лезть своими грязными руками туда, куда тебя не просят, мешаться под ногами у следствия и государственной машины — это в чистом виде саботаж. Не дадут. Когда кто-то начинает в шестеренки отлаженной государственной системы следствия и правосудия со стороны лезть, государство трактует это как попытку самоуправства, саботажа следствия и правосудия и самое главное — как попытку присвоить часть полномочий. Так было всегда и это в принципе нормально. Представьте себе что вы решили вместо полиции преступление расследовать, преступника найти, а потом еще и наказать. Помогать полиции или СИБ — дело добровольное, но только в рамках допустимого, стоим за черно-желтой ленточкой, а если хотим высказаться — то руку поднимаем. Или заявление
пишем в трех экземплярах, подавать только через окошечко, через очередь и в приемный день. С другой стороны, я же должностное лицо, вроде как, а не просто мимо проходил.— Ай Гуль Бориславна! — в зал входит молодой человек в черном и лицо у моей кузины темнеет.
— Владимир Григорьевич! — кивает он мне: — с Прасковьей Петровной все в порядке! Однако я хотел у вас попросить содействия силам Службы Безопасности!
— Вы не имеете права приказывать. Ни мне, ни Владимиру Григорьевичу. — вздергивает подбородок кузина и протягивает мне руку: — пойдем, Володя. У нас дома бардак с самого утра, а уж сейчас и подавно. Наверняка Саша с Сандро проснулись и шампанского снова захотели.
— Постой. — говорю я: — погоди, давай выслушаем в чем дело. — я понимаю желание кузины не связываться с СИБ, она свое к ним отношение каждый раз дает понять весьма эмоционально и в выражениях не стесняется, пусть и по-французски. Однако это мой полк! И если есть возможность не просто в стороне стоять и пальцем в носу ковырять, пока «компетентные органы» разбираются — то я эту возможность не упущу, пусть мне даже с самим Сатаной пришлось бы сотрудничать, что мне СИБ.
— Спасибо. — кивает молодой человек: — Я — штабс-капитан Службы Имперской Безопасности, Малеев Виктор Федорович. Дело в том, что злоумышленник вместе со своими союзниками направился в другие монастыри, где хранятся реликвии.
— Все-таки эта чертова легенда — это правда? — не выдерживает Ай Гуль: — это правда?
— Так и есть, Ваше Высочество. Это правда. — вздыхает штабс-капитан: — я и сам сперва не верил, однако же это правда. Документы засекречены, мне придется с вас взять подписку о неразглашении государственной тайны высшей категории секретности, однако же сейчас у нас нет времени. Если они успеют раньше нас окропить кровью рода Лопухиных все три реликвии, то…
— Проснется Праматерь Евдокия. — заканчиваю за него я: — я уже понял. Ну проснется и проснется, ну и что? Она такой сильный маг? Или в чем дело?
— Все время забываю, что ты память потерял во время обретения Дара. — говорит Ай Гуль и головой качает, так, словно жалеет меня. И молодой штабс-капитан — с ней заодно, словно бы сговорились.
— Славная Евдокия кротко ткала у окна, кровью своею Праматерь всех сыновей спасла… — начала Ай Гуль нараспев: — пусть пробегают столетья, спит та в земле сырой, словно остановилась перед последней чертой.
— Эти стихи мне в детстве кормилица читала на ночь. — тихо добавляет штабс-капитан: — как там дальше-то? Но если в стране все плохо, кровью сыта земля, если заплачут дети, если пусты поля…
— Крикни в ночи ее имя, кровью своей позови — голову молча поднимет из-под сырой земли. — заканчивает Ай Гуль. Наступает неловкая тишина. Словно бы про покойника заговорили, словно на секунду пахнуло чем-то темным, древним и зловещим.
— Евдокия Лопухина. Первая Императрица. Праматерь. Ее тела так и не нашли. — говорит Ай Гуль и смотрит прямо на штабс-капитана: — но вы знали об этом все время, не так ли?
— Ай Гуль Бориславовна…
— Давайте отойдем в сторону, капитан. Мне не по себе стоять тут… — она кивает на пятно в центре залы и штабс-капитан кривит рот. Я все еще не понимаю, но страшная догадка вдруг пронзает меня. Я становлюсь на колено и прикасаюсь к полу, который я считал мраморным. Он — не мраморный. Это — кость. Огромная, гладкая, отполированная кость. И она теплая на ощупь.
— Да, Володя. — говорит мне Ай Гуль: — и ты тоже иди с нами. Негоже на лбу у первой Императрицы стоять. Пусть и мертвой.
— Но… — я оглядываюсь. Кривизна пола едва заметна, если это лоб, то какой же величины череп?! Воображение дает сбой. Я представляю себе гигантскую покойницу под землей, нет, даже не гигантскую, больше, еще больше. Вижу, насколько далеко под землей простирается ее костяк, ведь если у нее такой череп… погодите…
— Монастыри в Сневеже и Ломово. Там находятся сердце и правая рука. Это не мощи. Не отрубленные части тела. Это захоронение. — говорю я, вставая на ноги и глядя в глаза штабс-капитана: — никто никуда не отвозил части ее тела. Просто…