"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21

Это был изумруд. Граф Килеан слегка посерел, но принял его назад твердой рукой. За изумрудом показались аквамарин, ройя и шерла: порядок схваток был определен.

Граф Килеан и герцог Алва сразу же сбросили камзолы: по условиям поединка драться предстояло в рубашках. Манрик обернулся к своему визави, ожидая, когда тот вручит оружие дуэлянтам, чтобы дать сигнал к началу схватки.

Но кавалер еще не исчерпал таящихся в нем сюрпризов.

— Мы должны проверить, — важно изрек он, — нет ли на ком-нибудь из противников кольчуги или доспеха.

Закатные кошки дери этого наглеца! Манрик едва не вспылил, но Алва внезапно и безрадостно рассмеялся.

— Как это похоже на Людей Чести! Такая похвальная щепетильность! Готов признать: когда имеешь дело с подобными господами, никакая скрупулезность не будет лишней.

Он распахнул рубашку: под ней не было ничего, кроме родового медальона Повелителей Ветра (на Килеане обнаружилась серебряная эспера).

Дарави выпучил глаза.

— Это нарушение правил! — воскликнул он потрясенно, тыча пальцем в медальон. — Капитан Манрик, противники не должны иметь при себе магических амулетов!

Манрик все-таки не выдержал:

— Не говорите ерунды, кавалер! Это не амулет, а знак Дома Ветра. Мы же не требуем от графа Килеана снять эсперу. Или вы хотите заявить, что знак Создателя слабее какого-то фамильного старья?

Дарави собирался запротестовать, но Килеан досадливо махнул рукой:

— Бросьте, Дарави. Герцог Алва может оставить при себе свой знак или что это там еще. Пусть все видят, кто сильнее: Создатель или Леворукий!

На сей раз Дарави уступил.

— Я буду удовлетворен, — сказал он, косо посматривая на медальон, — если господин капитан даст мне слово, что эта вещь не содержит в себе магии.

— Даю вам слово, кавалер, — сказал обозленный нелепой сценой Манрик. — Магия – вздорная выдумка для невежд. Я клянусь вам, что этот медальон совершенно безобиден.

Дарави отступил, побежденный, но не убежденный. Он принял у лакея райтшверты и протянул Алве оба клинка эфесами вперед. Тот взял первый попавшийся; второй достался Килеану. Граф мгновенно принял боевую стойку, подняв свой клинок на уровень глаз. Алва, напротив, остался стоять, как стоял, почти опустив острие вниз, словно тяжесть оружия оказалась непомерной для его руки.

Они застыли всего на пару секунд, но Валме показалось, что прошли минуты. Виконт едва успел отряхнуть перо на своей шляпе, но замер, так и не донеся ее до головы. Килеан первым сдвинулся с места, медленно замахиваясь райтшвертом. Ворон даже не поднял своего оружия, чтобы парировать удар. Он легко уклонился назад и в сторону и ушел с линии атаки. Килеан повторил маневр – Ворон повторил свой. Капитан Манрик злорадно усмехнулся: Килеан явно перехитрил самого себя, выбрав тяжелый клинок. Замах, требовавшийся для удара, заранее предупреждал Алву о его направлении. Ворон двигался почти лениво, словно показывая своему противнику: времени для отхода у него достаточно.

Граф Килеан-ур-Ломбах дураком не был. Он быстро сообразил невыгоды своего положения и попробовал пойти на обман. Нацелив райтшверт Алве в голову, он нанес сильный удар, одновременно поменяв его направление.

Клинок рассек воздух. Килеан, не ожидавший этого, едва удержал равновесие. Алва, уклонившись, неожиданно оказался совсем близко от своего раскрывшегося противника, но, даже не попытавшись атаковать, снова отступил. Он двигался легко, словно танцевал какой-то смертельно опасный танец.

Вспотевшему от волнения Валме почему-то вспомнились (вероятно, из-за болтовни Дарави об амулетах) странные небылицы, шепотом передававшиеся когда-то в Лаик. Говорили, будто с полсотни лет тому назад в Кэналлоа жил непревзойденный учитель фехтования. Он якобы утверждал, что владение шпагой – это особая разновидность магии, и он постиг ее законы. Рассказывали, будто безумный учитель чертил на полу своего класса магический круг, показывая избранным ученикам, как правильно передвигаться по его секторам. Шептались о том, что прошедшие тайное обучение могли справиться с любым противником, уклониться от любого удара и атаковать из выгодной позиции без всякой опасности для себя. Весь фокус якобы заключался в правильном движении по магическим хордам. Дикость. Нелепый бред. Детские сказки. Но сейчас Валме воочию видел, как Алва переходил с места на место, почти не поднимая своего оружия, словно очерчивая его острием тот самый несуществующий магический круг.

Килеан быстро понял, что с ним играют, как кошка с мышкой. Он стал удерживать руку при ударе, чтобы ненароком не подставиться. Лоб его заливал пот, на губах выступила пена. Он уже начал задыхаться, но сдаваться не собирался. С неожиданным для него проворством он подобрался к Алве на короткую дистанцию и почти без замаха нанес удар снизу вверх, придержав, однако, согнутую в локте руку на тот случай, если хитрость не удастся. Ворон разгадал его тактику. На сей раз он чуть приподнял свой райтшверт и сильно ударил им по клинку противника. Килеана, судорожно вцепившегося в рукоять, повело влево. Это словно прорвало плотину его бешенства.

— Если вы будете уклоняться от боя, герцог, — прорычал он, — я ударю вас шпагой плашмя!

В расширившихся глазах Алвы полыхнула такая ненависть, что Валме невольно поежился. Ворон вдруг поднял свое оружие на вытянутой руке, принимая какую-то необычную боевую стойку. Пораженный то ли яростью, разбившей прежнюю маску невозмутимости, то ли тем, что его требование было услышано, Килеан попятился на два шага назад, изготовив свой райтшверт для защиты или нападения.

То, что произошло дальше, Валме – фехтовальщик довольно посредственный – почти не понял. В первое мгновение Килеан подобрался и, подняв шпагу почти горизонтально, бросился на противника, как змея. Валме с перепугу показалось, что клинок пронзил Алву насквозь и тот упал, но в следующее мгновение Ворон опять стоял в боевой стойке, а Килеан пучил глаза, и на губах у него пузырилась пена, но уже не белая, а красная. Райтшверт графа со звоном вывалился из его руки. С опозданием Валме сообразил, что под подбородком у того торчит клинок Алвы, конец которого сидит прямо в горле.

Алва шагнул назад и выдернул оружие. Килеан согнулся пополам, словно собираясь отхаркнуть кровь, но, так и не разогнувшись, стал заваливаться набок. Кавалер Дарави кинулся подхватить его, однако то, что он поймал у самой земли, графом Килеаном-ур-Ломбахом уже не было. Валме с содроганием отметил скрюченные пальцы и изогнутое под неестественным углом тело бывшего коменданта Олларии.

Врач барона Феншо констатировал очевидное: смерть. Герцог Алва, опять обретя невозмутимость, вытер клинок пучком травы и вложил его в ножны. Капитан Манрик, недобро усмехаясь, подобрал райтшверт Килеана: трофей, конечно, не из лучших, но уж что есть, то есть.

Эмоции Людей Чести можно было читать, как по открытой книге. Граф Ариго заметно побледнел, граф Энтраг – почернел, а капитан Феншо-Тримейн, очевидно, поздравлял себя с тем, что дерется на линии. К нему Алва не мог применить подобной тактики. И только следующий по очереди граф Гирке смотрел на лужицу крови, натекшую на плиты двора, с таким видом, словно боялся испачкать в ней свои сапоги.

Фридрих Шуленвальд перехватил этот взгляд. Он быстро вытащил из кармана свой носовой платок и осушил им кровь. Вероятно, ему стало не по себе при мысли, что эр может поскользнуться на влажном камне.