"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21

Лошади заржали беспокойно, я и выскочил с винтовкой из–за сарая в одной рубахе. А этим хоть бы что, усы с завитушками, глаза горят, лошади кружат их и копытами бьют у забора.

Как назло Фёдор в отлучке, с ним намного спокойнее. Но я иду навстречу, негоже выказывать невежество.

— Командир второго эскадрона шестого хабаровского полка ротмистр Илларион Грибоедов! — Представился с седла темноволосый худощавый мужчина лет сорока. — С кем имею честь?

С Хабаровска? Ого. Шестьсот пятьдесят километров проскакали.

— Князь Сабуров Андрей Константинович, — представился в свою очередь, убирая винтовку за спину и рассматривая с интересом расписные декором чёрные ножны сабель.

— Я ж говорил! — Раздалось сбоку радостное, и выехал на видное место ещё один гусар. Этот повзрослее командира. Прапорщик, судя по погонам. С одним белым глазом и шрамом на щеке глубоким под ним.

С коня слез и, за забор уздцы зацепив, через калитку без спроса прошёл, как к себе домой.

— Это ж я, дядя Сашка, гусар Азаров! — Воскликнул и полез обниматься с радостным смехом.

Опешил, заметив, что другие гусары стали спрыгивать. Обнял меня, в обе щёки расцеловал.

Стою, как дурак.

— Не узнал?? Андрюшка? Я деда твоего знавал, когда ты ещё не родился. Мы с ним вместе в полку служили. Столько барышень пере… хм. А потом в гости сколько раз я сюда приезжал.

Отпрял, глаза его блестят. Смотрит, за плечи взяв. Начал песню мне напевать. И тут меня осенило:

— Дядь Шурик?

— Ну или так! Сколько лет, сколько зим!

Снова обнял, я в ответ.

Узнал я его. С глазом у него нормально всё было. Много раз гусар Азаров у нас гостил, на плечах меня таскал постоянно, а я усы его всё накручивал в обратную сторону. Нравилось мне делать всё наперекор.

— А помнишь, как ты мою саблю в море утопил? — Вспоминает былое, сияя. — За ней ныряли матросы батьки твоего. Ой, сорванец он был, братцы!

— Это когда огромного краба ещё вытащили со дна? — Усмехнулся я, вспомнив тот эпизод.

— Так он же драться за саблю начал, решил, что она его и не отпускал, — заявляет дядя Сашка и смеется ещё громче, товарищи подхватывают.

Спешившись, гусары стали кланяться мне короткими кивками, представляясь. Последним сам ротмистр. Но он сразу с делом:

— Нам приказано оборону держать в бухте Якорной. В лесу скудном чалиться — дрянная затея, без вида на море, мы как слепые котята. Позволь, князь, лагерем у тебя стать? Всем же веселее.

— Земли много, пожалуйста, — ответил ему дружелюбно.

— Соболезную утрате, Андрюш, — произнёс Азаров, тяжело вздохнув. — По–другому здесь всё было.

— Разрушили всё, — согласился с грустью.

По плечу похлопал меня.

— Хороший был мужик, — выдал ещё один старый гусар и тоже по плечу хлопнул…

Было тихо и спокойно, только чайки покрикивали. Но вот табун в сто двадцать гусар набежал. Стали живенько лагерь оборудовать. За каждое дерево спросили. Полевая кухня на телеге подъехала, кашей меня угостили.

Дядя Шурик, разобравшись, что к чему озадачился. Мол, живу я в нищете не по заслугам.

— Батя его лучшим мехаводом был в Приморье, — выдал за костром. — Столько жизней спас, никакие крысы его имя не запятнают после.

— Знаем, знаем, — подтвердили гусары. — Сабуров–князь боевой был. И семью жаль. Дай Бог, обойдётся, вернёмся в Хабаровск без боя. А тебе здесь, что надо говори, поможем под шумок.

Кивнул с комом у горла. Растрогали меня гусары.

Фёдор к ночи только явился, когда я уже места себе находить перестал. Впервые он так долго.

Дед гусара Азарова сразу узнал. Обнялись они горячо, в щёки друг друга расцеловали. Вспомнили все заслуги бывшего гренадёра и то, что тот боксёром лучшим был.

И всё же заметил я, что Фёдор мой сам не свой стал. В лице переменился.

Зато я с новыми гостями отвлекся от дурных мыслей, перестав думать о словах принцессы на строевом смотре. Вот только тоска по Татьяне Румянцевой стала точить сердце только сильней. С гусарами, которые в основном о барышнях и говорят, по–другому никак. Помимо всего прочего вогнали в краску меня своими шутками неприличными, да закоптили табаком.

От Татьяны никаких вестей. Хотя в глубине души надеялся получить очередное письмо с гонцом. Ведь все предыдущие мне Фёдор приносил, они сюда и приходили.

Гусары тоже не смогли толком ничего про Румянцевых сказать. Зато про дочку Третьякова таких баек наслушался! Что она от гусаров без ума.

Через два дня стало невмоготу, решил собраться в город и разузнать о Румянцевых хоть что–то. Тем более с эскадроном гусар в поместье можно уже не переживать о мародёрах.

В центр Владивостока, где всё зарастает военными постами, тяжело пробиться, но попытаться стоит. Азаров мне даже лошадь нашёл.

А Фёдор, мой запасливый, ещё сундук с одеждой приволок, где нашлись парадно–выходные одежды отца.

Отправился в город с рассвета.

Глава 8 Поездка в город

Владивосток. 10 июня 1905 года по старому календарю. Суббота.

Выехал, надев лучший отцовский костюм. Ведь встречают, как известно, по одёжке.

Дорога до города оказалась не скучной. То, что с телегой я преодолевал по селеньям за полдня, на лошади проскакал за час. В лесах и деревнях лагеря военные стоят. Звук топоров и пил не умолкает. Валят деревья, что–то на лагерь и оборонительные ежи у берега, что–то на восстановление города. Во Владивосток телеги с брёвнами и тянутся.

Похоже, армию нагнали с запада не только для обороны, но и чтобы город отстроить да укрепить.

Раньше думал, что один оргалид — это событие. Вылезет где–нибудь на окраине или упадёт с неба в пяти–семи километрах от водных границ, натворит бед, пока к нему не прилетят наши герои и не прикончат. Иногда справлялись и полицейские, расстреливая его целым отрядом из пистолетов и винтовок. Бывало и ополчения с вилами зажимали, если мелкий попадался. Уже мёртвый оргалид истлеет без следа за полчаса и потом только выжженная земля под ним остаётся.