"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21

Прости, что вмешалась тогда. Прости, что не вмешалась сейчас.

Чувствую тебя до дрожи.

Когда–нибудь я расскажу тебе нашу историю.

Нас явили в этот Мир в разное время, но мы очень долго были рядом. Твой сосуд разбили раньше. А мой — лишь, когда убедились, что ты выжил. Тобой рискнули, а мной решили дорожить.

Константин не мог объяснить моего появления в семье и отдал меня на попечительство Третьякову.

Зов пришёл внезапно, когда я сознательно пошла ко дну. Они нуждались во мне, а я в Них. Когда они поделились знаниями, всё стало обретать смысл.

Не думай, что контролирую эту колонию полностью. Но учусь.

Хотя бы одна колония из сотни. Ведь это уже хоть что–то…

Я писала ту записку потому, что знала, пора начинать действовать.

И теперь мы здесь.

«С недавнего времени узнала, что в этом мире есть вы. Без вас жизнь перестала бы иметь смысл. Простите за столь скорую откровенность. Мне известно о вечере в субботу, обязательно там буду, но не надейтесь понять кто я. Леди Т. С.»

Нелепо выглядит «леди», если знать смысл инициалов. Т. — твоя, С. — сестра.

«За светом звёзд самих звёзд не видно», так говорил наш настоящий отец.

Придёт время, ты вспомнишь.

А пока пусть вспомнит другой.

«Доброго здравия, Григорий Ефимович. С недавнего времени узнала, что в этом мире есть вы, раб, возомнивший себя господином…»

Игорь Павлов Экспедиция (книга 3)

Глава 1 Мой первый посетитель

От жара в дрожь

Как обжигает лёд

43 год от падения Метеорита. Российская империя. Иркутск. Тюрьма тайной полиции на Булавина.

7 марта 1906 года по старому календарю. Четверг.

8:27 по местному времени.

Когда смирился, что никому не нужен, обо мне вспоминают.

— Заключённый Сабуров! Приготовиться на выход, к тебе посетитель! — Раздаётся от тюремного работника.

Уже привычно скрипит массивная коридорная решётка у поста, а затем вторая в наш отсек. Ключи звенят, как тюремная песня.

В своей одиночной камере, как особо опасный преступник, встаю к двери спиной и просовываю в окошко руки. Запястья заключает холодный металл, следует очередная команда…

Всё, как в училище. По команде. Иногда я иронизирую по этому поводу.

А ещё потому, что вся тюрьма меня боится. Нет, не заключённые, их я не вижу. Вообще не пересекаюсь! Сотрудники тюрьмы ведут себя так, будто я дикий зверь, жаждущий выпить их кровь или хотя бы покусать. Порой забавно наблюдать за реакцией, когда пристально смотрю более нескольких секунд.

Впервые меня выводят наверх с подвального этажа.

Конечно, не всё так плохо, по распорядку дня я периодически вижу солнце, но только на прогулке в эдакой яме, где, как дурак, наматываю круги в одиночку под надзором двоих, при этом небо — в решёточку из кованого металла. Судя по следам на мелкой щебени, здесь гуляют и другие, но в другое время.

И вот я в непривычно большой и светлой комнате, где у меня первый за всё время заключения посетитель. Удивительно, даже забыл, как волнительно могут выглядеть привлекательные женщины.

Кажется, что истекла вечность. А всего–то восемь месяцев прошло с того момента, как меня арестовали.

Две недели госпиталя, которые я провёл на койке, прикованный цепью под бдительной охраной. Затем месяц допросов уже здесь, по четыре — по два часа каждый день, как ритуал. Никаких встреч с теми, кого бы рад был видеть. Но вскоре всё закончилось, и я подумал, что обо мне забыли. Со временем понял, что и не знают, где отбываю срок.

Некоторым узнать не так и сложно.

И вот я вижу Небесную принцессу Анастасию Николаевну! Пришла меня навестить, кто бы мог подумать.

Она в одеянии простой гражданской барышни: бежевом платье с бордовыми кружевами, лёгкость и открытость которого вызывает невольный восторг. Оказывается, выглядеть обычной женщиной ей очень даже к лицу. Светло–русые волосы сплетены в косы и закручены, чтобы можно было спрятать их под шапку. Золочёные тонкие локоны красиво свисают по вискам, обрамляя идеальное лицо без всякого изъяна.

В комнате посетителей двенадцать металлических столиков с металлическими табуретами, всё привинчено к полу, судя по всему. Принцесса уселась за центральный, имея полный выбор в пустом помещении.

Встаю перед ней метрах в трёх, не зная, что и говорить. Встречает меня ослепительным взглядом синих глаз, но сама слепнет от моего чёрного взора, не выдерживая прямого контакта. Опускает лицо, алые губы изгибаются в грустной улыбке.

Следом она хмурится, будто опомнилась.

— Наручники снимите! — Кричит на двух охранников. — И выйдите вон отсюда.

— Но, ваше высочество, он опасен, — пытаются ещё возражать.

— У меня револьвер под платьем на бедре, — произнесла угрожающе. — И полное право от государя пристрелить за любое неподчинение. В данном случае речь о вас, господа надзиратели.

— Слушаюсь, ваше высочество!

Сняли суетливо наручники, смылись. Присаживаюсь напротив, продолжая молчать. Наконец, могу хоть руки на стол положить, какое облегчение.

Вновь скользит взглядом по моей полосатой тюремной форме.

— Здравствуй, Андрей, — приветствует на выдохе.

— Доброго здравия, Анастасия Николаевна, — отвечаю с вырывающимся из меня сарказмом.

— Выглядишь хорошо, я бы даже сказала, крепко, учитывая условия, — выдаёт комплимент.

— Я делаю упражнения, насколько позволяет карцер.

— Готовишься к побегу? — Спрашивает посмеиваясь.

— Зачем? Тут крыша над головой и бесплатная еда.

— Понятно. Здесь нас никто не слушает, я позаботилась, можешь говорить начистоту.

— Начистоту? — Ухмыляюсь, подпирая локтем подбородок. — Начнём с того, когда мы успели перейти на «ты»?

— Я так привыкла, — отвечает спокойно, всё же сверля меня взглядом. — Быстрые обращения в эфире помогают иной раз сэкономить драгоценные секунды. Да и все мои мехаводы — моя семья.