"Фантастика 2025-3". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Они вышли из большого шатра на вырубку, где жречата уже собрали всех, кого это касалось, и убедились, что на вырубке нет никого, кому будет преждевременно слышать то, что предстояло сказать.
Верховный жрец и старшие жрецы заявили, что золотой дракон Илидор должен быть назван другом Храма, поскольку его сила, ловкость и готовность защищать Храм от настоящих и даже мнимых опасностей могут сослужить отцу-солнцу хорошую службу. Что помыслы Илидора пылки, а сердце отважно, и его человеческая ипостась безусловно достойна любви и дружбы жрецов солнца.
Молодые жрецы и жрицы, которых выходка Илидора впечатлила, охотно с этим согласились. Пожилые жрецы согласились с осторожностью, оговорками и некоторыми причитаниями. Были и такие, которые не выразили согласия, но и не посчитали уместным озвучить
Одна только бой-жрица Рохильда, сложив на груди массивные руки и сделавшись похожей на башню в голубых оборках, решительно отрубила:
— Глупость это и опасность величайшая! Драконище поганое — зло и злоба. Не можна называть своим другом творение хаоса! Мы назвали другом эльфа Йеруша — вот он очень даже приличный и приятный, вот таких, как он, нам след называть друзьями побольше – милейших эльфов и людей из хорошей семьи. А вовсе не поганых драконищ, какие есть суть мрака порождения!
Юльдра, приподняв брови, посмотрел на Рохильду в упор. Она выдвинула челюсть и засопела.
— Мы слышим твои слова, дочь Хуульдра, — невозмутимейше прогудел верховный жрец. — И есть те, в чьих сердцах твои слова отзываются.
Он подождал, пока несколько жрецов и жриц подойдут к Рохильде. Откуда-то с опушки появился Мажиний и тоже трусцой подбежал к бой-жрице, хотя он был всего лишь другом Храма и его голос не имел сейчас никакого веса, и вообще Мажинию нечего было сейчас делать на вырубке, но гнать его не стали — этот человек всеми воспринимался скорее как приложение к Рохильде и бессловесным хорошечкам-сторожам, чем как отдельное человеческое существо. Мажиний воинственно сопел и зачем-то подтягивал пояс штанов. У его ног тёрлась хорошечка-подросток.
Вышла из толпы рыжеволосая жрица. Короткие волосы её торчали, словно взъерошенные перья, мантия выглядела истёртой, заношенной, застиранной. На сгибе левой руки жрицы лежал завёрнутый в мягкие тряпки младенец, и было нечто неправильное в этом младенце и в том, как жрица его держала. Она остановилась между группкой, присоединившейся к Рохильде, и остальными жрецами — не с теми и не с этими, остановилась и уставилась на Юльдру серьёзно, жёстко, требовательно. Старшая жрица Ноога сжала губы, глядя на рыжеволосую, и длинный тонкий нос Нооги стал похожим на клюв хищной птицы. Юльдра чуть задрал подбородок, открыто встречая взгляд рыжеволосой. Старшие жрецы смотрели на жрицу с младенцем, не моргая, — почему-то она одна, ни слова не сказавшая, удостоилась большего их внимания, чем вся группа, собравшаяся вокруг громкой и рьяной Рохильды. Несколько жрецов и жриц смотрели на рыжеволосую ободряюще и выжидающе, но не подходили к ней и ничего не говорили.
— Кто ещё даст нам своё слово? — спросил Юльдра, отводя взгляд. Вокруг него едва заметно дрожал воздух, как бывает над раскалёнными солнцем камнями в очень жаркий день.
Жрецы молчали. Ещё несколько голов повернулось к жрице с младенцем, но люди то ли не понимали, что она желала сказать, отделившись от всех прочих, то ли не хотели, а может, не были готовы выразить ей поддержку.
— Золотой дракон Илидор получит прозвание нашего друга и храмовника, — заключил Юльдра. — Вступая в соприкосновение с обитателями старолесья в своём человеческом обличии и только в нём, Илидор остаётся нашим помощником и верным плечом, грозным оружием Храма и его зоркими глазами. Мы принимаем к себе Илидора, как принимает каждого друга Храма любящая семья, мы делаемся его духовной поддержкой и путеводным лучом на пути. Мы назовём Илидора другом Храма при всех, сегодня же во время обеда, куда долженствуют быть приглашены все наши друзья и куда придут все наши гости. Как и прежде, любые свои тревожнопасения по этому или другому осуществлению вы можете поведать мне или одному из старших жрецов по вашему выбору. Теперь же приготовимся к торговищу и окажем душевное тепло нашим гостям котулям и другим жителям старолесья, которые собирались стать присутствованны здесь к сегодняшнему полудню…
Голубые мантии растекались по вырубке, зазвенели в воздухе весёлые голоса, кто-то начал тихонько напевать гимн, кто-то уже деловито подсчитывал запасы, ребятишки убежали искать палки для игры в охоту на тварей, жречата отправились за котулями, которые разбили небольшой лагерь прямо среди кряжичей
неподалёку. В одиночестве ушла к лекарскому шатру рыжеволосая жрица с завёрнутым в тряпки младенцем.Не расходились только жрецы и жрицы, поддержавшие Рохильду, а та продолжала вещать. Внимательно слушал её светлобородый жрец Кастьон, который вчера вечером сидел у костра рядом с Фодель. Серьёзно глядела на Рохильду седовласая Мсура — сама элегантность и сдержанность, одна из почтеннейших и давнейших жриц Храма Солнца, которую ещё сегодня утром никак невозможно было представить внимающей Рохильде, дочери Хуульдра. Ещё несколько жрецов топтались рядом и обменивались многозначительными взглядами с Мажинием.
В десяти шагах от сборища стояла, сложив руки на груди, старшая жрица Ноога — задержалась послушать, что скажет Рохильда и что ответят поддержавшие её жрецы. Не Юльдре же этим заниматься, право слово.
— Тварь он злая по сущности своей, и натура его — змейская и тварьская, — говорила бой-жрица, не трудясь особенно понижать голос. — Уж мы-то в Старом Лесу знаем, что такое драконы, уж мы-то знаем! Зло и злость они, как всякая тварь, что исходит от хаоса. Только не послушал Юльдра моих мудрых слов, не послушал! Говорит, этот дракон особенный, говорит, этот дракон — герой и свет несёт в себе ясный. Что ж тут сказать! Если дракон вправду хорош и светоносец — так я его признаю, словечка против не скажу! Только не верю я в его хорошесть! А верю я, что он нам ещё покажет нам свою змейскую злобную натуру! Да будь он хоть десять раз по десять раз славный воин! И герой каких-то подземий! Не можна якшаться с тварями! Не можна называть другом зло и злость, порождение хаоса! Нет тому причин и оправданий! Тварь не сделается человеком ни в каком обличии! Вот попомните вы мои слова! Вот попомните!
За миг до того, как старшая жрица Ноога, дочь Сазара, шагнула вперёд и вмешалась в происходящее, с другой стороны к собравшимся подошла Фодель.
— Храм услышал твои слова, дочь Хуульдра, — звонко и твёрдо произнесла она. — Но теперь настало время дел. Чем ты займёшься сегодня: позаботишься о пище и воде? Расскажешь гостям о величии отца-солнца? Присмотришь за детишками? Поможешь лекарям?
Ноога одобрительно улыбнулась. Слова Фодель предназначались, конечно, не Рохильде: бой-жрицу таким было не пронять, она всегда лучше всех знала, что ей делать и куда идти, поскольку будет ещё кто-то ею командовать в её-то родном Старом Лесу! Но слова Фодель пристыдили остальных жриц и жрецов, и они быстренько стали отпочковываться от небольшого круга, что собрался вокруг Рохильды.
Кастьон о чём-то спросил Фодель, она улыбнулась, Кастьон протянул ей руку — жрица взяла его за рукав, и лицо жреца немного посмурнело. Опуская глаза или перекидываясь преувеличенно бодрыми восклицаниями, жрецы Храма Солнца расходились по вырубке, спеша заняться важными и полезными делами. Скоро рядом с Рохильдой остался только Мажиний и хорошечка, дёргающая бой-жрицу за подол мантии. Рохильда, тяжко крякнув, присела и взяла хорошечку на руки.
— Ох и навлечёт негодностей на свою голову эта Фоделиха! Ох и навлечёт! Думает, я не вижу, да? Думает, не вижу, как она вожделеет эту крылатую тварь?
Почувствовав взгляд старшей жрицы Нооги, Рохильда повернулась к ней. Щёки бой-жрицы были красны, из косы выбились клоки-пряди, насупленные брови и брюзгливо выпяченная губа делали её лицо одутловато-бесформенным, как поднимающееся в миске тесто.
— Чтобы жрица вожделела тварь! Постыдное немыслие! — уверенно заявила Рохильда и хотела назидательно потрясти пальцем, но обе руки её были заняты хорошечкой, потому бой-жрица потрясла хорошечкой. — И договариваться с тварью — стыд для Храма! Вот как я считаю!
Лицо Нооги оставалось безмятежным, лишь одна бровь изогнулась-дрогнула над тёмно-карим глазом, и Рохильда умолкла.
Тварь определяют помыслы и действия, а не природа. Рохильда помнила об этом. Но помнили ли другие жрецы, что по природе существа можно обоснованно предполагать, каковы его помысли и каковы будут деяния? Встречал ли кто-нибудь хищника, отказавшегося от мяса? Отчего жрецы решили, что дракон, порождение хаоса, способно сделаться проводником света, даже если на мгновение поверить, что дракон того желает? Хаос не может нести свет, как рыба не может вить гнёзда!