"Фантастика 2025-3". Компиляция. Книги 1-22

– А, братцы мои, говорят, вы опять что-то задумали? Решили немного повоевать. И, разумеется, ко мне с просьбой.

– Ты угадал, – подтвердил Логос.

– А как же иначе! Я ведь бог войны! – Вдруг явилась в его голосе какая-то тревога, будто он обеспокоился за свой статус. И улыбка исчезла: Марс хмуро глянул на Логоса. – Хотя ты устроил мне большую подлость.

– О чем ты? – Логос попытался изобразить неведение.

– Не о чем, а о ком. О дружке твоём Элии разговор. Не ты ль его натравил на меня? Почти год он меня изводил. И беднягу Сульде довёл почти до безумия. Остановить войны! Вот что он надумал! Но чего вы с ним добились? Ничего.

– А по-моему, задумка была неплоха. Почти год без войны – такого старушка Гея ещё не видала.

– Как же! Только что с тобой спорить? На другом видишь вошь, на себе клопа не замечаешь! [366]

– Хочешь сам сразиться с Сульде? – спросил Логос. – Как раз подходящий момент.

– Кому он подходит? Тебе? Так ты и сражайся!

– Тогда мне нужен конь.

– Конь есть, и притом отличный.

Марс подмигнул Меркурию и поманил гостей в ближайший покой. Здесь в просторном зале на полу из синих и белых плиток стоял металлический монстр серо-зеленой раскраски с облепленными грязью гусеницами, с орудийным стволом, торчащим из плоской башни.

366

Римская поговорка.

– Ну, каково? – Марс вскочил на броню и похлопал железное чудище, как доброго скакуна. – Ну, каков конёк?

– Это же танк, – заметил Логос вполне резонно. – Как ты его сюда доставил?

– Друг мой, жеребцы устарели. Теперь в ходу вот эти железные твари. Бери, он в отличном состоянии.

– Мне нужен летающий конь, а не эта консервная банка, которая сгорит в один миг при удачном попадании.

– «Консервная банка», – передразнил Марс. – Ничего ты не понимаешь в военной технике. У него скорость тридцать миль в час, трехдюймовая пушка [367] плюс два пулемёта и толщина брони – два дюйма. – Логос отрицательно покачал головой. – Не подходит? Тогда бери Пегаса.

367

Римский дюйм – 24,6 мм.

– Ну уж нет! – возмутился Логос.

– Тебе не угодишь. Сразу видно – бог разума.

– Слушай, братец Марс, – вмешался в разговор Меркурий, – выторгуй у Одина Слейпнира.

– Че-чего?! – изумился Марс и едва не упал со своего стального коня. – Да он скорее тестикулы себе со стеблем отрежет, чем отдаст Логосу своего скакуна.

– Я бы на твоём месте не заявлял так категорично, – не желал сдаваться Меркурий. – С Одином надо поторговаться. Если мы проиграем, Одину придётся иметь дело с Сульде, вряд ли он об этом мечтает.

– Торговля – это по твоей части. А что мы можем ему предложить?

– Твой танк. В залог, – предложил Меркурий.

Логос усомнился, что Один может отдать своего чудо-коня за обычный танк, но увидев, как Марс распластался на броне и завопил: «Не отдам!», понял, что предложение Меркурия не лишено здравого смысла.

– Знаешь, сколько сил мне пришлось затратить, чтобы доставить танк сюда? – возмутился Марс. – Это совсем не просто – поднять такую махину на небеса.

– Значит, ты можешь отправить танк Одину! – с наигранным воодушевлением воскликнул Меркурий. – В залог.

– В залог! – передразнил Марс. – Если к богам что попадёт, назад ни за что не получишь!

– Но у нас будет Слейпнир, – напомнил Логос.

– Нет, – задушенно выкрикнул Марс. – Назад я танк не получу!

– Да у людей этих танков десятки, если не сотни! – осерчал Логос. – Раздобудем другой.

– Другой мне не нужен! Только этот! Одину предлагай другой! Если сможешь.

Это была свежая мысль. Стоило ею воспользоваться.

– А как он поднял сюда танк? – шёпотом спросил Меркурий у брата, когда они вышли из покоев Марса, – Ты знаешь?

– Не знаю. Но думаю, два молодых всемогущих бога сумеют поднять миллион фунтов в небо.

V

Бенит прочёл номер «Акты диурны» почти с удовольствием. Как красочно описано унижение сената! Отцы-сенаторы обижались и роптали, выполняя распоряжения Бенита. Пусть-ка теперь ползают на коленях перед ничтожествами, захватившими столицу. Разумеется, власть патронов – на день, на два… Но кое-кому придётся отведать плётки. Ха, Бенитовы уроки не прошли даром. Господа сочинители научились лизать задницу диктатору и даже не заметили, что объект поменялся. О, премудрость держащего стило в деснице, она не сравнится ни с чем на свете! Минерва отдыхает рядом с вами, бесценные мои стилоносцы!

Если бы Бенит мог, он бы двинул три легиона на Рим, отбил столицу и приструнил бунтарей. Тех, что орали на форуме, и тех, что писали таким ужасным стилем. Но легионы исчезли. Растворились. Рассосались. Остались пустые палатки и чёрные плешины там, где стояли полевые кухни. Да ещё два пятнистых грузовика без двигателей. Мусор. И – ни единого человека. Даже легаты покинули диктатора. Аспер, правда, клялся в преданности. Но и он исчез, когда пришло послание от Большого Совета. Главы стран Содружества собирались на экстренное совещание в Аквилее. Бенита ждали. Как же иначе! Ведь он – глава Империи! Порцию эту послание почему-то встревожило, и она стала упрашивать Бенита не ездить в Аквилею, а отправиться в Брундизий. В Брундизии стоит верный ему флот и…

Он велел ей замолчать и немедленно собираться в дорогу. Они едут в Аквилею. Бенит был уверен в себе. Стоит ему выступить на Большом Совете, стоит напомнить, кто он, и все разногласия прекратятся. Разве он собирается отнимать титул у Постума? Пускай мальчишка именует себя императором. Но править должен Бенит. И кто думает иначе – тот идиот.

Отдать мальчишке в такую минуту власть над Империей! Да Постум её потеряет, как упустил власть над Римом! Ведь именно по приказу императора преторианская гвардия покинула столицу. Какое совпадение – именно накануне бунта… Или – не совпадение? Неужели Постум сделал это нарочно? А что если мальчишка знал о заговоре? Что тогда? Получается… Ученик превзошёл своего учителя? Только и всего?

Бенит хлопнул ладонью по столу.

– Вот мерзавец! – И против воли в голосе его прозвучало восхищение.

VI

Вечером Серторий просматривал свитки, сидя на первом этаже Палатинской библиотеки. Большую часть книг уже сожгли, и чёрный жирный пепел плавал на поверхности бассейнов в нимфеях. Но много кодексов и старинных свитков, пергаментных, в полуистлевших футлярах уцелело. Серторий рылся в библиотеке по ночам. Свитки патрон запретил жечь. Неважно, что там написано. Но свиток – живой, созданный руками, к нему прикасались руки переписчика. Почему-то переписчиков Серторий ценил куда больше, нежели авторов книг. Бедные, согбенные над неудобными столиками переписчики срастались с пергаментными свитками. И, главное, они ничего не могли исправить в том, что переписывали. Они должны были слепо копировать фразы, неважно, удачны были эти фразы или банальны. Они день за днём повторяли на пергаментах чужие мысли и не могли запечатлеть ни одной своей. Они были рабами вдвойне – по положению и по сути. Почему никто не потрудился однажды утром раздать им по чистому пергаменту и приказать: а теперь пишите сами, что хотите. После того как вы в тесной комнатушке переписали столько книг под диктовку, после того как вы насытили столько пергаментов и папирусов чужими мыслями, запишите свои. И ваши свитки вложат в футляры и оставят навеки в залах Палатинской библиотеки. Пишите!

Серторий так отчётливо представил, как растерянно переглядываются переписчики, щуря усталые покрасневшие глаза. Как осторожно каждый обмакивает своё стило в чернильницу. Как боятся они тронуть пергамент. И как наконец один, самый смелый, записывает первую фразу.

Серторий покачал головой. Разумеется, это фантазия. Позволить каждому вписать свою фразу. Уж точно не об этом мечтал великий Платон. Серторий достал ещё один футляр. Этот оказался необыкновенно тяжёл. Что внутри? Неужели книга? Серторий тряхнул. И на колени ему выпало сверкающее золотом яблоко. И на нем надпись «Достойнейшему».