"Фантастика 2025-3". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
— Это как раз моя карта почётче твоих фантазий о жив…
— Та-та-та! — рявкнул Найло. — Рот на замок! Тебе кто позволял орать о моих планах на весь Старый Лес? Что, я должен был вырвать тебе язык? Я должен был оторвать тебе голову и затолкать её в какое-нибудь дупло? А?
— Найло…
Илидор вдруг почувствовал, что очень сильно устал — Йеруш будто высасывал из него силы, выматывал из него жилы. А ведь ещё только утро, дракон должен быть бодр и полон сил, они с Фодель собирались сходить за древесными грибами – но потом случился Йеруш Найло и у Илидора закончились силы.
Йеруш, упёршись ладонями в колени скрещенных ног, раскачивался влево-вправо и смотрел на полосу
— Словом, гномы просят тебя попросить меня всё бросить и заняться тем, что нужно гномам, — заключил он.
— Мне, — с нажимом проговорил Илидор. — Это нужно мне. Такарон — мой отец. В первую очередь мой, а потом уже гномий.
Конхард переступил с ноги на ногу и засопел, но что тут скажешь, если драконы были первыми рождены от камня.
— И ты всерьёз намерен меня просить, чтобы я бросил своё и помчался туда, куда нужно тебе? — продолжал Найло, не глядя на Илидора.
— Гм-м, — громко прочистил горло Конхард и снова переступил с ноги на ногу, но Йеруш на него даже не посмотрел.
Покосившись на гнома, Илидор подумал, что Конхард, во всяком случае, теперь точно убедился, что это именно тот бешеный эльф, который был в Гимбле. Хорошо бы теперь Конхарду хватило ума и дальше молчать — Илидор не знал, какими мудростями «о тех, кто орёт и дёргается» поделились с его приятелем векописцы, но это совершенно точно не были те познания, которые стоило применять в отношении Йеруша Найло.
— Это после того, как ты всё это время ненавидел такого невыносимого меня, — рассуждал тем временем эльф, и яркие глаза его, невидяще уставившиеся на полосу света, лихорадочно блестели. — Что же, Илидор, я думаю, это будет охренительно сложно. Да. Охренительно сложно тебе будет выпросить моё прощение. Хотя бы настолько, чтобы я выслушал, чего ты там желаешь от меня. Ведь знаешь что, дракон, ты меня тоже охренительно достал. Я понятия не имею, зачем позвал тебя сюда, зачем рассказал тебе, где меня искать. Почему тогда, в Гимбле, я думал, что от тебя может быть толк? Почему я думал, что меня порадует твоё общество? Мне в тот день голову напекло лавовым жаром, не иначе!
— Я не собираюсь ничего у тебя выпрашивать, Найло. Я просто говорю, что для меня это очень важно, это настолько для меня важно, что я скажу Юльдре, что не пойду с Храмом на толковище. Если мои важности для тебя имеют какое-то значение и ты сумеешь мне помочь, то я буду рад твоей помощи.
— Нет, — Йеруш укоризненно покачал головой. — Ты не убедил меня, Илидор. Я всё ещё не захотел отвлечься от своей охренительно важной задачи и помочь тебе в твоей.
Против ожидания Йеруша, дракон не разорался, не пообещал оторвать Йерушу голову или не вышел молча, шарахнув дверью шатра, — быть может, потому, что у шатра не было двери. Илидор сложил руки на груди, крылья его хлопнули, словно стряхивая невидимую влагу, и дракон деловито произнёс:
— Хорошо.
— Чего? — поразились в один голос Йеруш и Конхард.
— Хорошо, — повторил Илидор, спокойно глядя Йерушу в глаза. — Я сам найду этот источник. Я сам разберусь, сколько правды в старых гномских записях. Без тебя обойдусь, Найло, ты меня и впрямь достал хуже, хуже, чем я не знаю что. То, что касается Такарона, — моё дело, и я ни капельки не желаю, чтоб ты тащил меня к этому озеру волоком и покрикивал на ходу, и безостановочно умничал, бегал кругами, махал руками и опять умничал, и…
Илидор перевёл дух, лицо его как-то заострилось, ноздри чисто по-эльфски презрительно трепетнули, и дракон сквозь зубы закончил:
— Я знал,
что ты откажешь. Я попросил тебя лишь для того, чтобы векописцы потом не доставали Конхарда и чтобы Конхард им не врал. Я бы не просил тебя нихрена ни о чём, если бы думал, что ты согласишься, потому что я не хочу быть тебе обязанным ни в чём, Найло. Совсем ни в чём. Ты меня оглушительно ужасно бесишь.Дракон снова хлопнул крыльями, развернулся и вышел из шатра, а за ним, так и не закрыв разинутый от удивления рот и дважды споткнувшись, вышел Конхард.
Йеруш смотрел вслед Илидору и мечтал запустить в него целую донкернасскую башню, и она бы вдавила этого идиотского дракона в землю глубоко-глубоко, она бы переломала этому придурку все кости и расплескала его кровь по всей опушке, да, донкернасская башня мокрого места бы не оставила от этого тупого существа, которое тупо настолько, что даже не в силах осознать глубину своей тупости, и под донкернасской башней его бы никто и никогда не раскопал.
— Ты же ни ёрпыля там не поймёшь, идиотский дракон, даже если найдёшь это место, — прошипел Йеруш и обхватил себя ладонями за плечи. — Ты можешь до посинения смотреть на воду, смотреть на червяков, смотреть, но не видеть, ты не поймёшь, что именно видишь, ты ничего не сможешь сделать с этой информацией. Ты же, нахрен, ничего не понимаешь в природных взаимосвязях! Не знаешь, как и куда смотреть, чтобы понять, да и откуда тебе знать, Илидор, ха! Ты же просто дракон! Ты же ничему никогда толком не учился, не выгрызал знания зубами, не бился головой о свою тупость, необученность, недостаточность…
Столица Сейдинеля стояла на берегу моря.
В детстве Йеруш ни разу не видел моря. Семейство Найло поколениями жило в одном и том же городе и посвящало все свои помыслы развитию банка, и ни у кого из родителей Йеруша, равно как ни у кого из дядьёв и кузенов не возникало, кажется, и мысли о том, что было бы неплохо оказаться где-то ещё, увидеть новые места или целое море воды.
Йеруш узнал о море, изучая карты, а потом — роясь в библиотечных книгах. Узнал, откуда в море берётся бесконечно много воды, и что эта вода — солёная, и в ней водятся совсем не такие рыбы и водоросли, какие живут в пресной воде, которая даёт начало всякому морю.
И Йеруш крутил эту мысль так и эдак, заворожённый её величием: крохотная пресная вода маленького ручейка живёт, чтобы стать частью чего-то совсем иного — огромного и бескрайнего солёного моря. Даже мысль о бесконечной бесконечности воды не зачаровывала Йеруша так, как идея трансформации воды. Это сделалось для него чем-то вроде одержимости. Одна вода может превратиться в другую воду. Может стать источником жизни других существ.
Маленький ручеёк, самый ничтожно маленький и никчёмный ручеёк, который никому не нужен и в котором никто не живёт — способен влиться в огромное, величественное, наполненное рыбами море. Никчёмный ручеёк действительно на это способен, если только сможет бежать достаточно долго, бежать почти бесконечно долго и не иссохнуть по пути.
— Можно мне книгу о море? — спросил он отца вскоре после того музыкального праздника, на который родители его не взяли, но отец только отмахнулся:
— Йер, не загружай голову чепухой! Почитай лучше что-нибудь полезное!
Но что может быть полезней воды? — спрашивал себя Йеруш. Что больше достойно внимания, чем способность воды меняться, принимать разные виды и смешиваться с другими жидкостями, изменять состояние веществ и влиять на каждое живое существо Эльфиладона? Может быть, спрашивал себя Йеруш, живые существа, в которых много воды, тоже могут меняться, перетекать из одного состояния в другое?