"Фантастика 2025-3". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
– Ну, Билка, – Оль приобнял подругу за талию, – получается, ты у нас вертихвостка, так-то!
– Вот еще, – фыркнула Бивилка, вывернулась и заглянула в правое стойло, – слушай, Оль, по-моему, это конь Шадека.
– О! Тогда сама Божиня велела твоей Пасочке…
Бивилка насупленно смотрела на друга исподлобья.
– Ну да неважно, – смешался тот. – Я ничего такого. Но если это коняшка нашего шебутного друга, то мы непременно должны найти его, правда же?
– А что искать, – буркнул конюх. – На террасе он, при таверне за углом. Спрашивал, где можно поесть да квасу напиться с дороги,
Под навесом было почти пусто. Вот-вот начнут собираться вечерние гости, застучат кружки и ложки, прохладный осенний воздух наполнится гомоном и смехом. Но пока гостей было немного, хотя хозяин уже велел засветить десяток свечей под стеклянными колпачками, развешанными под пологом.
Так что Шадека они увидели сразу. Впрочем, этот веселый, нахальный, красивый парень даже в толпе не затерялся бы, непременно привлек к себе внимание. Полная противоположность невзрачной тихоне Бивилке.
Увидев Шадека, который сидел за центральным столиком, наворачивал жаркое, тянул квас и скалил зубы подавальщице, Бивилка немедленно смутилась и покраснела. А Оль, у которого причин смущаться не было ну вовсе ни одной, с радостными воплями полез к Шадеку обниматься.
– Дружище! – воскликнул тот, когда оба вдоволь наколотили друг друга по спинам. – Это ж надо! Тоже только что с дороги? Садись скорее! Как ты? Как моя Мавка?
Оль рассмеялся, присел на свободный стул.
– Легче, легче, не все сразу! Мавка в порядке, растолстела, обленилась – прям как я. И мы не с дороги – мы тебя, негодяя, искали! Проведали: так ты торопишься обнять Умму, что будет быстрее тебя туточки перехватить!
– С кем проведали? – Шадек огляделся и только тут заметил Бивилку.
Та стояла, уставившись в земляной пол террасы, и все не могла себя заставить поднять глаза на этого ужасного типа. На его загоревшее лицо с морщинкой меж угольных бровей, на серо-голубые наглые глаза, на длинные темные волосы, отросшие уже, кажется, ниже лопаток.
Ну вот как прикажете вести себя с ним, а?
Шадек, никакими вопросами голову себе не забивая, немедленно сгреб Бивилку в охапку и закружил по террасе.
– Да это же моя любимая дева, хо-хо! – Накинув круг, он опустил помидорную девушку на пол и навис над ней. – Или что-то изменилось и мне придется оторвать лицо какому-нибудь обормоту?
– Да что ты несешь-то, – магичка снова опустила глаза, неловко вильнула и почти упала на свободный стул за столом. – Сам-то небось!
– Так то я, – ничуть не смутился Шадек и тоже уселся. – Так, рассказывайте мне все как есть, бесценные! А то пропали, ишь ты! Одну с весны не слышно, другого – с середины лета! Ну есть у вас совесть, а?
– Да тебя ж поди поймай! – воскликнул Оль. – До меня-то твои вести исправно доходят, я-то на месте спокойно сижу, не ношусь по всему Ортаю!
– Так то ты, – снова не смутился Шадек.
Подошла подавальщица. Оль решил не дожидаться возвращения в дом Уммы, заказал щи, колбаски, хлеб и сыр. А если Яниса еще раз накормит – тем лучше! Бивилка, мысленно взвесив кошель, решилась на оладьи и квас. Шадек вновь принялся
за жаркое.– Сам-то как живешь? – спросил его Оль, потом глянул на еду на столе и сам себе ответил: – Вижу, что неплохо. Все так же по трактам круги нарезаешь?
– Угу, – промычал Шадек из-за ломтя мяса.
– Вот Билка много там не зарабатывает и вообще разнесчастная от трактов. А ты – прям Билка навыворот: довольный, бойкий, одет хорошо, ешь еще лучше. Ну поглядеть приятно прям, хоть сам подавайся в переезжие маги!
Шадек забулькал квасом. Подавальщица принесла Олю колбаски, хлеб и сыр. Бивилка сглотнула. Где там ее оладьи?
– Просто кое-кто слишком честный, – сказал наконец Шадек, снова запуская ложку в жаркое. – Нельзя быть честным, когда все вокруг хитрые, понимаешь?
Оль помотал головой. Бивилка снова уставилась в пол. Шадек отложил ложку.
– К примеру! Въезжаешь ты, значит, в селенье. Спрашиваешь, кто страдает без магической помощи. И что происходит?
– А что?
– Образуется давка, вот что! И каждый начинает страшным шепотом вещать тебе про свои беды и тревоги!
– А почему шепотом?
– А потому что те печали, о которых можно не шепотом, они и без мага одолеют. А вот если о чем изводились целыми ночами – с этим непременно к тебе придут.
– К примеру?
– К примеру, мужик отходил ремешком нагулявшую дочку, а та с рыданьями сбежала в ночь и удавилась на дубу.
– А ты что сделаешь?
– А я уговорю призрак дочки прекратить еженощно терзать папашу заунывными рыданиями.
– Призрак, значит.
– Ага. Ну или какая-нибудь бабка желает знать: вот этот ее прострел в спине – не соседкой ли наведенная порча? А я отвечу! Молодая жена хочет мужа от полюбовницы отвадить – а я помогу!.. Ну и такое прочее подобное, без счета и числа.
Незаметно подошедшая подавальщица поставила наконец перед Бивилкой оладьи и квас, а перед Олем – щи.
– Призраки, порчи, полюбовницы. Шадек, но это ж чушь какая-то!
– Так они ж верят. Это главное!
Оль поболтал ложкой, размешивая в миске лужицу жидкой сметаны.
– Ты врешь людям! – взвилась все-таки Бивилка. – Берешь деньги за то, чего не делаешь! Это низко, Шадек!
Другие посетители, помалу подтянувшиеся на террасу и уже что-то жующие, стали оборачиваться. Шадек с улыбкой помахал им и развел руками: что, мол, возьмешь с девицы, когда она ярится?
– Вот оттого, что ты так считаешь, честная моя, мы с тобой весною и разбежались по своим дорогам. А могли бы по сей день быть вместе, принципиальная мага. Я никому не вру – я лишь недоговариваю! И плохого ничего не делаю, дорогуша. Я уже говорил и повторяю: от моих недоговариваний больше добра и пользы, чем от твоей честности, и не только мне, а и другим людям.
– Я не понял, – признался Оль, ловко наматывая капусту на ложку.
– Какое зло в том, чтобы успокоить совесть человека, сказав, что призрак больше не придет? Да мужик сотни раз уже себя проклял за то, что единожды вспылил! От него тень одна осталась, черный ходит, а у него жена, старенькие родители и трое младших детей! Какой из него заступник и кормилец был, ну? А маг приехал, поколдовал – и мужик поверил, успокоился, стал оживать. Ты скажи мне – это плохо?