"Фантастика 2025-41". Компиляция. Книги 1-43
Шрифт:
— Да. Поэтому мне нужно было пойти и выиграть дело. В его случае мощным аргументом является точка зрения Предка-покровителя. Против него никто не попрёт.
— А если бы Предок не явился на зов? Или прибор не сработал бы?
— Прибор, это костыли, просто инструмент, к тому же, в нём я не сомневался. А вот если бы Скарабей не пришёл. Ну, да, тогда делу труба.
— Ты так просто об этом говоришь? — изумлённо покосился на меня Чен.
— Есть такой принцип в работе медсестёр, в частности, при постановке уколов.
— Какой? — заинтригованно спросил китаец,
— Жопа не твоя, коли смело. Я не боюсь за проигрыш, жопа-то не моя. И Пашаев не боится проиграть по той же причине. И Лещёву с этим не жить. Ты пойми, Чен, в нашей профессии нужно выигрывать, но не нужно бояться. Некое хладнокровие, как у хирурга со скальпелем.
— Бррр, — поёжился Чен.
— А вот и город.
— Где? Всего три дома видны.
— Потом будет ещё с полсотни.
— И всё?
— Ну, Заозёрный это тебе не Вавилон.
Погода была паскудной, как будто тучи, порывистый ветер и отсутствие солнца притягивалось посёлком, как магнитом. Нам пришлось ждать у всё того же кабака, причём довольно долго, сидеть и караулить искомого замначальника и прятать стрёмно выглядевшего Василия от любопытных глаз.
По этой же причине мы не сидели в тёплом уютном кабаке и не кушали тёплый куриный супчик. Наличие в нашей компании крашеного брюнета, разодетого как лагерный обитатель и с номером на робе, было, по меньшей мере, подозрительным, а уж вертухаи, которое тут кушают и пьют дешёвое разбавленное пиво — те вообще наверняка среагируют враждебно, нападут, дадут люлей, арестуют и накроют наш блистательный план медным тазом.
Поэтому — остывшая сырая машина и периодические мои походы за пределы салона, чтобы проверить, где там наш человек шастает? Договорённость с ним была именно такой, встреча у входа в кабак или в нём самом.
Мы были припаркованы за кабаком, где нас видел только местный ленивый цепной пёс, без интереса созерцающий авто из недр своей будки.
Вот я и ходил, смотрел на прохожих, на посетителей кабака. Когда я уже устал ждать и на плечи наваливалась усталость, изрядно замешанная на равнодушии, Белобородцев наконец-то появился.
…
— Приветствую! — наигранно бодро поздоровался с ним.
— Нельзя, чтобы нас кто-то видел, — сжался и стал как-то зрительно ниже здоровяк–офицер.
Никто, кроме всё того же пса, который разочарованно вздохнул, глядя на нас, не был свидетелем нашей встречи, однако я решил не нервировать ключевого соучастника.
— Ну что, когда Вы привезёте своего «кукушонка»?
Сделав шаг в направлении машины, я резко остановился.
— Андрей Лазаревич?
— Да, — всё тем же напряжённым шёпотом ответил он и снова заозирался.
— Знаете, у меня большой род, большая семья. В целом, им на мои дела класть болт с прибором…
— Что класть? — не понял метафоры он.
— Не суть. Однако, если Вы меня сейчас подставите под каторгу, я Вам обещаю…
— Что Вы такое говорите? Я офицер! — он старался обеспечить баланс между шёпотом и гневом, пытаясь компенсировать тишину слов выпученными
глазами.— Так вот. Я не факт, что убью Вас. Но вот мои братья и полоумный дядька, они да, причём они не удержатся и порешат всю Вашу семью до последнего. Семейные принципы кровавой мести. Уж простите, родовая баронская традиция.
— Вы угрожать мне вздумали? — он схватил меня за рукав.
— Я сообщаю Вам, что Вы должны просто честно исполнить свою часть договорённости, а я исполню свою. И тогда никто из нас… Ну, во всяком случае, от рук друг друга, не будет убит. Андестенд ми?
— Нихт шпрейхен зи дойтч, — проявив полиглотский сарказм, процедил он. — Показывайте подменыша.
Было темно, накрапывал мелкий дождик, со щелчком я открыл дверь автомобиля.
— Драсти… — процедил Василий, скромно пряча глаза.
— Не больно-то он похож… — вмиг сделавшись задумчивым, потеребил подбородок Белобородцев.
— Ну, блин, где я Вам другого шального степняка возьму? О фотографическом сходстве речь не шла.
— Ладно, — махнул рукой он, — молодцы, что догадались в робу его облачить. А номер? Неужто вышили. Фу… Сейчас смены Чардынцева, он с двух метров коменданта с вешалкой путает, дурак. Вечно шарахается и честь отдаёт, сколько раз говорили, чтобы очки начал носить, олух.
Я раздражённо засопел. Меня мало интересовали внутрилагерные отношения.
— Что делаем, Андрей Лазаревич?
— Вы зачем моё имя при посторонних называете? — осипшим голосом пробормотал он и трясущимся пальцем показал на китайцев в машине.
— А… Эти… Так они по-русски не бельмеса.
— Не понимайть по-рюсски, — улыбнулся Чен. — Хотите риса? Не понимайть.
— Фу…. Холера, испугался я. Вы поймите, голубчик, я не каждый день такое проделываю.
— А уж я-то. Мы с Вами всего лишь стараемся избавить невинного степняка от страданий и не нарушить закон.
— Ээээ…
Он задумался, интуитивно понимая, что закон-то мы как раз нарушаем, причем крепко так, основательно.
— Ну что, как будем осуществлять обмен? Нужен мост?
— Какой, к пёсьим глистам, мост? Нет. Потеснитесь, доедем до второй вахты, я покажу. У меня неограниченный доступ по проводу заключённых для внешних хозяйственных целей и пустые бланки пропусков, как раз есть два на Вашего степняка. Я этого введу, другого выведу, главное, до вечернего построения успеем, и мы в дамках. Завтра же Ваш чумазик может давать стрекача, только вот я не пойму, как он сможет. Ну или пусть сидит до конца срока. У нас приличное питание и короткие трудовые смены.
Заднему сидению действительно пришлось потесниться, и мы поехали.
Словно по заказу, шёл мрачный дождь и до самой второй вахты, то есть, по сути бокового входа, никаких прохожих.
Василий в сопровождении Белобородцева вышел под дождь. Я тоже шагнул провожать, хотя офицер жестом велел мне возвращаться в машину.
— Отъедете под тот дуб. Если кто спросит, скажете, что ждёте кузнеца. Он в соседнем доме живёт, торгует самогоном и вечно где-то пропадает.
Внезапно расчувствовавшись, я на прощание обнял Василия.