"Фантастика 2025-47". Компиляция. Книги 1-32

И только когда с турками было, можно сказать, покончено, когда большая часть их или осталась лежать на еще дымящихся улицах Месджеде-Солейман или покинула город со всей доступной скоростью, только после этого Лавернь приказал «Альбатросу» зависнуть над крепостью.

— Яшнев, киньте вниз записку, — приказал капитан дирижабля.

Навигатор, а по совместительству еще и бомбометчик, мичман Яшнев извлек из ящика пятифунтовое ядро. Привязав к нему красный вымпел, он кинул ядро вниз. К ядру была привязана прочная веревка полсотни саженей длиной. Врезавшись в землю под дирижаблем, ядро подняло султан пыли, как будто взорвалось.

— Пишите, — кивнул Яшневу капитан. Навигатор достал деревянный пенал, в котором лежали перо и небольшой кусок бумаги. — Сбрасываем якорь, — начал диктовать Лавернь. — Всем держаться в десяти аршинах от места падения ядра. Получение подтвердите одним выстрелом.

Яшнев упаковал бумагу обратно в пенал и отправил его вниз по веревке. Почти следом раздался один-единственный выстрел.

— Отдать якорь, — тут же скомандовал Лавернь.

И тяжелая литая чугунная лапа устремилась вниз. Толстый канат, прикрепленный к ней, начал быстро разматываться из плотной бухты. Когда якорь врезался в землю, казалось, произошел взрыв еще одной бомбы. Такой громкий был звук от удара. А уж облако пыли поднялось столь изрядных размеров, что многие казаки, стоявшие и без того куда дальше десяти аршин, подались назад.

— Давайте лестницу, — велел Лавернь. — Спущусь вниз. Побеседую со спасенными. И ту шкатулку передайте мне, Яшнев, soyez gentil. [120]

Офицер-воздухоплаватель, надо сказать, выглядел вовсе не так, как я их себе представлял. Ни тебе кожаной куртки. Ни шлема. Только круглые очки, защищающие от ветра. В остальном же, он носил самый обычный мундир. Более светлого оттенка, чем у моряков.

Опустив на шею очки, он отдал нам честь и представился:

120

Будьте любезны (фр.).

— Старший лейтенант Лавернь, Воздушный флот. С кем имею честь?

Все офицеры нашего гарнизона представились ему. Каждому он крепко пожал руку. Последним был губернский секретарь Штейнеман. Он через плечо перекинул сумку с образцами персидского угля с рудника.

— Мне приказано забрать отсюда штаб-ротмистра Евсеичева, — сообщил нам старший лейтенант с красивой французской фамилией, — и губернского секретаря Штейнемана.

— А с остальными как быть? — поинтересовался есаул Булатов. — Нам и дальше тут куковать? Ждать, когда турка в себя придет, да снова за нас возьмется? Это, что ли, и есть вся помощь, какая нам положена?

— Турок боятся уже нечего, — весело ответил ему воздухоплаватель. — Вот это я должен передать вам, есаул, как старшему офицеру. Читайте.

Он протянул красиво разукрашенную шкатулку с гербами Русской империи и Левантийского султаната. Внутри оказались два документа. По традиции первый был составлен на русском, второй — на левантийском языке. Из них мы узнали о создании Левантийско-Русской компании. Собственностью ее признавался рудник в Месджеде-Солейман. Для охраны его падишах отправил из Стамбула три пехотных полка.

— Мы пролетали над ними, — добавил Лавернь, когда все наскоро ознакомились с документом. — Полки меньше чем в дне марша отсюда. Так что даже если осаждавшие вас разбойники и соберутся снова, то лишь для того, чтобы погибнуть под ятаганами падишахской армии.

— Выходит, и не зря все было, — протянул есаул Булатов. — Выходит, послужили мы отчизне тут, в Туретчине.

— Не хуже, чем в Баязете, — добавил вахмистр Дядько, приглаживая основательно поседевший за эти дни ус.

— Господа, — напомнил о себе Лавернь, — нам пора отправляться обратно. Пока что ветер очень даже благоприятствует нашему пути. Но как долго это продлится, я сказать не могу.

Воздухоплаватель взялся крепкой рукой за веревочную лестницу. Однако сам подниматься не спешил. Кивнул нам со Штейнеманом.

— Пока я ее тут фиксирую хоть немного, — объяснил он, — подниматься будет легче.

Первым наверх отправился губернский секретарь. Он неловко цеплялся руками и ногами за перекладины лестницы. Казалось, вот-вот упадет. Сумка с образцами персидского угля сильно мешала ему, то и дело грозя сползти с плеча. Губернский секретарь поправлял ее, начиная ерзать всем телом, будто угорь. Оторваться же от перекладин он в себе душевных сил не находил. И, надо сказать, я его за это не винил.

Пока Штейнеман сражался с веревочной лестницей, я повернулся к офицерам нашего небольшого гарнизона.

— Не знаю, господа, придется ли нам еще когда свидеться. Но, надеюсь, я был вам верным товарищем.

Я пожал руки всем офицерам. И вахмистру Дядько. Тот так растрогался, что неожиданно обнял меня, сжав в медвежьих объятиях. А когда оторвался, я с удивлением обнаружил, что он плачет.

— Жаль мне расставаться с вами, вашбродь, — сказал он, смущаясь такого открытого проявления чувств. — Славный вы командир. Лучшего мне и не надо! Через всю Туретчину провели нас!

Мне нечего было сказать ему. Надо заметить, что смущен я был не меньше самого вахмистра. И очень сильно удивлен. Потому что никакой своей заслуги не видел. Скорее уж наоборот. Не потащи я за собой казаков, большая часть взвода сидела бы себе в Стамбуле и в ус не дула. Но ничего такого говорить я, конечно, не стал.

— Ну, мы с вами-то увидимся вскоре, — сказал мне на прощание корнет Мишагин. — Прошвырнемся по набережной Фонтанки. Будем эпатировать барышень небывалым для начала лета загаром. Верно ведь, ротмистр?

— Верно, — кивнул я, улыбнувшись в ответ. — И не только загаром, но и орденами с медалями. Уж точно нас не обойдут за это дело.

Мое внимание привлек воздухоплаватель Лавернь. Он махнул мне рукой и бросил весело:

— Пора лететь в Петербург. За орденами и медалями, ротмистр.

Я отдал честь, как на параде. Повернулся — и поставил ногу на перекладину веревочной лестницы.

Эпилог

Падишах Левантийский восседал на груде подушек. Он был окружен лишь самыми приближенными. Конечно, помещение, куда призвали на аудиенцию русского посла, трудно было назвать кабинетом, но именно так оно значилось в официальном приглашении. Собственно, кроме самого Абдул-Хамида в кабинете были лишь великий визирь Камиль-паша и писец. Последнего, хоть он и восседал напротив новенькой пишмашинки «Ремингтон», из-за одежд и важности никак не тянуло назвать секретарем.

— В сей день и час, — объявил великий визирь, — благословенный падишах Леванта сообщает тебе, досточтимый посол, а через тебя своему брату-правителю императору всех русских, о том, что он намерен создать Левантийско-Русскую компанию. Нам известно о том, что рудник по добыче персидского угля в Месджеде-Солейман был куплен твоим предшественником, о гибели которого мы весьма скорбим. И в сей день падишах закрепляет своим указом эту землю за Левантийско-Русской кампанией. Конечно, при условии, что повелитель русских одобрит наше щедрое предложение.