"Фантастика 2025-48". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
Остров Корву, Штабная палатка
— Господа, — обратился я к собравшимся, — обстановка в Ирландии резко осложнилась. Теперь, после того, как всему миру стали известны кровавые события, произошедшие на Рождество в Корке, власти Британии приняли так называемый билль «По усмирению ирландского мятежа». Никакого мятежа еще нет, так кого же лондонские джентльмены собрались усмирять? Скажу вам прямо — они собрались усмирять ирландский народ, усмирять, бросая в тюрьму его лучших сыновей и дочерей и вешая их без суда и следствия. По их людоедскому плану, Ирландия должна быть превращена в пустыню, где еще лет сорок не будет расти трава…
— Не бывать этому! — вскочил со своего места горячий, как ирландский суп, чаудер Денис Маккарти. — Ваше королевское
— Разумеется, мой храбрый Маккарти, — величественно кивнул я, с трудом удерживаясь от смеха — настолько нелепо и театрально выглядел мой верный сподвижник. — В самое ближайшее время я поведу вас в бой, и тогда наша Ирландия навсегда станет свободной. Никто не будет указывать вам, как молиться и на каком языке разговаривать. Это обещаю вам я, православный король католической страны, выросший в весьма далеких отсюда местах, но всей душой преданный родине своих предков. Ирландия будет свободной.
9
Прозвище «красные раки» в XVII–XIX веках носили солдаты британской регулярной армии за цвет своего мундира.
— Да, ваше королевское величество, — пылко произнес Маккарти, — Ирландия будет свободной. Говорите, что мы должны сделать, и, клянусь спасением своей души, мы не пожалеем ничего ради ее свободы.
— Не клянитесь ничем, молодой человек, — с хрипотцой в голосе произнес генерал Форрест, — вспомните, что написано об этом в Евангелии от Матфея: «не клянись вовсе: ни небом, потому что оно престол Божий, ни землею, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя, ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным. Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого». И вспомните о том, что папа Пий Девятый, епископ Рима, викарий Христа, преемник князя апостолов и прочая, прочая, прочая, перед тем как испустить дух, подверг всех вас, сторонников ирландской свободы, анафеме и отлучению от таинств католической церкви, или как это у вас там называется…
— Старый маразматик перед смертью спятил, — воскликнул Маккарти, — новый папа обязательно отменит эту буллу, и тогда все снова станет, как и было.
— Это совсем не обязательно, Денис, — сказал я, — папа не сошел с ума, просто он был одержим злобой к России из-за событий в Польше. И совсем не факт, что тот, кто придет ему на смену, не будет разделять подобных убеждений. Если ты хочешь вернуть мне клятву верности и удалиться восвояси, то это твое право, я никого не удерживаю силой.
— Ни за что, ваше величество, — вскочил со своего места Маккарти, — скорее я перейду в православие, чем нарушу данную мной клятву. Я думаю, что все наши люди меня поддержат. Перед Богом и людьми вы — мой король, только вы и больше никто — ни выжившая из ума старая дура Виктория, ни ее сынок, распутник Альберт. А если Рим будет этому противиться, то ему же хуже, вся страна отринет веру предков и перейдет в православие вслед за своим королем.
— Ты ошибаешься, Денис Маккарти, — как можно мягче сказал я, — изначально Ирландия была именно православной страной, ибо крестили ее миссионеры, прибывшие не из Рима, а из Александрии, а католичество огнем и мечом принес на нашу землю не кто иной, как английский король-убийца Генрих Восьмой…
Шокированный Маккарти сел на свое место и задумался, но вместо него тут же встал адмирал Рафаэль Семмс.
— Простите меня, господа, — немного ехидно произнес он, — спор о вере и временах настолько древних, что о них никто не помнит, в данном собрании несколько неуместен. Может быть, нам стоит заняться делом и обсудить, каким образом мы будем освобождать от англичан вашу Ирландию?
— Знамя, — процитировал я одного философа, — это всего лишь цветная тряпка, прибитая гвоздями к деревянной палке, но за него солдаты идут на смерть. Вера — это такое же знамя, только находящееся внутри нас, которое говорит нам, ради чего надо жить и за что умирать.
— Да вы еще и философ, ваше величество, —
восхитился генерал Форрест, впервые назвав меня королевским титулом, — когда у солдата нет веры в дело, которому он служит, то армия превращается в стадо и терпит поражение.— Наверное, это так, генерал Форрест, — кивнул я. — Но все-таки адмирал Семмс прав, давайте займемся делом. Должен сказать, что срок нашего выступления уже определен. Оно назначено на Пасху 21 апреля сего года. План операции не предусматривает восстания мирного населения. Вместо этого мы, при поддержке военных флотов Российской империи и Югороссии, должны будем одновременно высадиться в четырех основных пунктах Атлантического побережья Ирландии. В Корке высаживается шотландская бригада имени Роберта Брюса, в Лимерике — Добровольческий корпус КША, в Голуэе — Королевские стрелки…
— Это только три пункта, Виктор, — заметил внимательно слушавший меня Оливер Семмс, — а где будет четвертый?
— Четвертым пунктом, — ответил я, — будет считающийся до сего времени неприступным замок-тюрьма в Слайго. И для того, чтобы не пострадал ни один заключенный, брать его будет югоросский морской спецназ. Мы не хотели, чтобы в освобождении Ирландии принимали участие русские или югоросские солдаты, но англичане, приняв свой кровожадный билль, сами вынудили нас к тому, чтобы мы вмешались в это дело. И запомните, господа, залог нашего успеха заключается в быстроте, натиске и синхронности действий. Война за свободу Ирландии должна быть стремительной, как удар молнии. Только тогда мы сможем победить врага с минимальными потерями. Ирландия будет свободной!
15 (3) марта 1878 года.
Лондон, Скотленд-Ярд.
Роберт Артур Талбот Гаскойн-Сесил, 3-й маркиз Солсбери
За столом, покрытым зеленым сукном, находились трое. С одной стороны расположился молодой денди весьма легкомысленного вида, одетый по последней моде — весьма безобидный молодой человек, если не знать, что это — сам начальник отдела уголовных расследований, сэр Чарльз Эдвард Говард Винсент. Напротив него сидели двое, постарше, одетые в строгие костюмы, которые легкомысленными никак не назовешь.
— Что это означает, маркиз? — с неподражаемой смесью учтивости и чуть заметного высокомерия, то есть в манере, свойственной выпускникам некоторых закрытых учебных заведений Британии, отреагировал на мое появление сэр Говард.
— Сэр Говард, — я слегка кивнул своему собеседнику, — не подскажете, где я могу найти сэра Эндрю Кэмпбелла и сэра Роберта Пейсли?
— Маркиз, ваше поведение недопустимо! — неожиданно взорвался сэр Говард, мгновенно забыв о своей учтивости. — Вы врываетесь в отдел уголовных расследований, где я провожу совещание с вышеуказанными сотрудниками. Если вам нужно переговорить с моими людьми, подождите в курительной комнате, третья дверь справа. Когда мы закончим, я вас позову. Конечно, хотелось бы сначала узнать, о чем именно вы хотите говорить с ними. Имейте в виду, что я их начальник, и все контакты с ними должны проходить с моего согласия.
— Согласен с вами, сэр Говард, — улыбнулся я, — они должны проходить с согласия начальника отдела.
— Именно, маркиз, — раздраженно бросил сэр Говард, — но я не вижу никакой разницы…
Мой ответ был резким, без тени всякой учтивости.
— Зато я ее вижу, сэр Говард! Ознакомьтесь. Вот постановление премьер-министра о моем назначении на ваше место. Конечно, это ниже моего достоинства, но вы успели натворить тут столько дел…
Сэр Говард прочитал бумагу, слегка побледнел и сказал:
— В таком случае разрешите мне откланяться, господин новый глава отдела. Посмотрим, как долго вы им останетесь.
— Увы, сэр Говард, не разрешу, — я повернулся в сторону чуть приоткрытой двери и, повысив голос, произнес: — Приступайте, джентльмены.
В кабинет вошли двое полицейских, а трое других встали в дверях, заблокировав выход.
— Сэр Чарльз Эдвард Говард Винсент, — я постарался, чтобы мой голос был бесстрастным, как у спикера парламента, — вы обвиняетесь в государственной измене. Сэр Эндрю, сэр Роберт — ваши фамилии тоже вписаны в ордер на арест.