"Фантастика 2025-50". Компиляция. Книги 1-23

Хлад опустился перед ним на колени и, взяв обеими руками протянутую ладонь, поцеловал её.

— Предательство совершилось! — воскликнул на мостике небесного крейсера маркиз Боргеульф.

— Вы не откроете огня по городу? — удивился стоявший тут же профессор Бодень. — Ведь ваши союзники нынче потеряли лучшие свои части?

— Профессор – мне плевать на Урд, — рассмеялся Боргеульф. — Более того, мне и на империю наплевать, и очень скоро будет наплевать на всех. Готовьтесь, профессор, скоро мы начнём ваш эксперимент! Ждать вам осталось всего-ничего. Я просто хочу дать им – там внизу – насладиться последними часами триумфа. Завтра утром, профессор. Завтра утром мы перевернём весь мир. Ведь вы желали именно этого, не так ли?

Профессор кивнул, но при этом спрятал глаза. Ему вовсе не хотелось испытывать на себе взгляд маркиза. Слишком уж проницателен тот был – и вполне мог бы углядеть в глазах Боденя тени сомнений, что терзали сейчас его душу. А вот от следователя дивизии «Кровь» Сигиры скрыть свои эмоции настолько просто ему не удалось.

Эпилог

Откровенно говоря, собратья по несчастью, угодившие на гауптвахту немногим позже моего, к концу первой ночи, проведённой в сыром погребе начали околевать. Пускай мы и собрались в кучу, усевшись спинами друг к другу и накинув шинели сверху, чтобы хоть как-то согреться, помогало это плохо. Холодная земля жадно тянула тепло наших тел, которого к утру второго дня уже почти не осталось. Гневомир, Готлинд и командарм Будиволна даже зубами не стучали. Мы молчали, тупо уставясь в одну точку, не разговаривали, чтобы сберечь те оставшиеся крохи тепла, что ещё оставались в нас.

Меня холод убить не мог, как и все остальные ощущения, я только отмечал его, а вот соседям моим по сырому погребу приходилось туго. Все понимали – ещё одной ночи нам не пережить.

Двери погреба отворились в середине второго дня нашего заключения. Мы невольно прищурились от яркого света, хлынувшего в темноту подвала. Наши тела настолько свело от холода и почти непрерывного сидения, что молодогвардейцам пришлось буквально выволакивать нас наружу. Мы не упирались – все только рады были покинуть опостылевший подвал – однако суставы наши гнуться отказывались категорически. Более того, молодогвардейцам пришлось поддерживать нас, чтобы мы не попадали на снег – на ногах мы тоже едва держались. И только гордость не позволяла совсем уж виснуть у них на плечах.

Перед нами стоял в окружении не менее чем взвода таких же молодогвардейцев, как те что помогали нам, Хлад. Я отлично узнал его, несмотря на то, что он уже успел сменить шинель на генеральскую с золотыми погонами и красными отворотами. На груди его красовались несколько орденов, полученных за Первую войну.

— Сволочь ты, — попытался плюнуть в его сторону Будиволна. — Гад и предатель.

Он, наверное, хотел бы выкрикнуть эти оскорбления ему в лицо, но голос его совсем осип от сидения в подвале.

— Никогда не доверял тебе. Надо было тебя, сволочь такую, пристрелить, когда была возможность.

— Лучше стрелять надо было тогда, — усмехнулся благодушно Хлад. — А насчёт предателя, да, вы правы, командарм, я вас вульгарно предал. И всё ваше Народное государство – тоже. Я перешёл на сторону законного урдского царя, как только узнал о его появлении в городе, бывшем гетманской столицей. Для этого напросился сюда из Академии – перевёлся в действующую армию, пройдя горнило всех проверок. Я был чист перед вашей властью, но только на бумаге. В душе же – я вас предал. И при первой же возможности предложил свои услуги царю.

— Подлец ты всё-таки, Хлад, — без сил повис на руках молодогвардейцев Будиволна, больше сил у него не осталось.

Из бравого командарма будто вынули внутренний стержень. Казалось, ещё немного и он окончательно сползёт на снег, не удержи его молодогвардейцы.

— Одного тебя маловато, чтобы вся Молодая гвардия на сторону царя переметнулась, — заметил Гневомир.

Вот он как раз держался молодцом – казалось, ничто в нашем мире не может сломить его. Ни долгое заключение в ледяном подвале, ни крах всех планов, ни предательство лучших частей Народной армии.

— А вот за это надо благодарить союзников царя в вашем же Народном государстве, — рассмеялся Хлад. — Их оказалось намного больше, чем вы себе представляете. Это какой-то заговор или тайное общество, будто спрут опутавшее всю систему. Уверен, в комитетах и в самом Конвенте полно их представителей. Все части Молодой гвардии, что отправились со мной в город, уже переодевают в нормальную форму. Я же прибыл за оставшимися. Не пройдёт и месяца, как мы войдём в столицу, да не просто, а с песней! И гарнизон не сделает ни единого выстрела в нашу сторону. Кончилась ваша власть, и время ваше подходит к концу!

— Ах ты, сволочь! — рванулся из рук молодогвардейцев Будиволна.

К нему разом вернулись силы. Будто не просидел он с нами ночь в ледяном подвале. Он легко скинул с себя молодогвардейцев – и обрушился на Хлада. Но натиск его генерал Хлад встретил хладнокровно и расчётливо. Не двинувшись с места, он врезал Будиволне под дых, заставляя бравого командарма согнуться. Второй удар – в челюсть – повалил Будиволну на снег.

— Ни стрелять не умеешь, — презрительно усмехнулся Хлад, — ни драться. Разве что шашкой махать горазд, да и то на коне. А без шашки и коня, гляжу, ты ничего из себя не представляешь.

Молодогвардейцы подняли Будиволну. Тот уже не рвался из их рук – остатки сил окончательно покинули его. Он мешком повис на них.

— Ты нас вытащил из подвала для того, чтобы перед Будиволной покрасоваться, верно? — обратился к Хладу Гневомир. — Ты унизил его, отомстил за Гражданскую и за свой позор, а что будешь делать теперь?

— К стенке поставлю, — честно ответил Хлад. — Оставлять вас тут – слишком опасно. Да и наши союзники, из числа герметистов, или как они там себя называют, настаивают на вашем уничтожении. Особенно упирают на тебя, — Хлад кивнул в мою сторону. — Чем ты так насолил им, что надобно тебя обязательно сжечь, а просто прикончить – недостаточно.

— Спроси у того, кто за твоей спиной стоит, — бросил я, указывая на Духовлада. Командир чоновцев держался среди молодогвардейцев, однако чёрный кожаный плащ его слишком сильно выделялся на фоне их шинелей. — Ведь он ещё тогда, на поляне, хотел сжечь меня. Вот пускай и ответит.

— Он уже кое-что рассказал о тебе, — усмехнулся Хлад. — Хочу проверить его слова.

Он выхватил револьвер – и я понял, что сейчас последует. Подготовиться, конечно, к такому невозможно, но я попытался сделать это. Хлад расстрелял в меня весь барабан, всаживая в грудь патрон за патроном. Молодогвардейцы отпустили меня, и я повалился к их ногам. Я ничего не чувствовал, только щекотали кожу вялые струйки крови, вытекающие из моего тела.

— Он жив, — авторитетно заявил Хлад. — Пяти пуль недостаточно, чтобы прикончить такого как он. Верно, Духовлад?

Я не мог видеть его. Сейчас я был вынужден глядеть вверх – в затянутое тучами небо, как ни коси глаза, ничего кроме него не увидишь. Хорошо ещё не ничком повалился, а то пришлось бы вовсе в землю глядеть и «есть» её. Я сознательно не шевелился, что давалось мне просто. Я даже не дышал.

— Похоже, ты ошибся насчёт него, — снова раздался голос Хлада. — Кто-нибудь проверьте – дышит он там вообще?