"Фантастика 2025-50". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
– Понятно. А в какие войска собираетесь?
– Вероятно, в пехоту. Пока еще не решил. Да и решать не я буду. А вы куда посоветуете?
– Действительно, решать не вам, но если для вас что-то значит мое мнение – или в артиллерию, или в пионеры. Если получится.
Алексей слегка прибалдел:
– В пионеры? Зачем?
Ну да. Мальчишка все-таки. Хорошо, что еще не гусаром себя представляет… Но тогда бы речь шла о Дворянском эскадроне.
– Понимаете, Алексей, артиллеристы и пионеры, как правило, самые образованные из офицеров. Хоть и не самые блестящие по внешнему облику. Сами посудите: насколько больше нужно знать, чтобы правильно
– Не совсем понимаю. Но верю вам.
Вот мать-перемать! Верит он, видишь ли… Христа, понимаешь, нашел!
– Не надо мне верить, надо понять. Офицер пехоты или кавалерии, несомненно, очень уважаемая должность. Но он только военный. А ведь России нужны не только те люди, которые ее защищают, но и те, которые нечто созидают, верно?
– Не думал об этом, но, пожалуй, вы правы.
– Так вот, пионер может не только редуты строить, но и дома. Так?
Мне уже давно понравилась идея заканчивать ответ на вопрос вопросом. Если не ошибаюсь, в «Семнадцати мгновениях весны» мелькнула. С тех пор эффективно пользуюсь.
– Я подумаю, Вадим Федорович…
– Подумайте, Алексей. – Я вдруг решил пойти дальше. – А еще подумайте, что выигрывать генеральные сражения – мечта генералов. Но вы ведь им не скоро станете. Так ведь? А еще подумайте о том, что на поле этого самого сражения прибудет несколько меньше солдат противника, чем могло прибыть. Или там будет несколько больше наших солдат, чем рассчитывал враг. Как считаете, это скажется на результатах?
– Скажется, конечно, – на лице юноши отражалась явное напряжение – уже хорошо. – Но ведь пехота…
– Пехота всегда и везде решит исход любого сражения, – прервал я Алексея. – Это не обсуждается. Но ей, пехоте, нужно подготовить победу. И не дать ее разгромить в отступлении, и дать ей возможность беспрепятственно наступать. А кто это сделает? Совершенно скромные и незаметные пионеры наведут мосты. Построят укрепления, разрушат пути отступления врагу.
Артиллеристы, в свою очередь, расстроят колонны наступающего противника, добьют отступающего… Но это не ярко, не геройски. А ведь стоит атаки пехотного полка. Не так ли?
– Вадим Федорович… Я не знаю, вы так убедительны, но…
– Прекрасно вас понимаю, Алексей: вы мечтаете ворваться во вражеский строй или первым взобраться на стену крепости. В храбрости вам не откажешь. Но война – это не поединок. И не самоутверждение. Не возможность показать свою храбрость. Война – это смерть. Никакой романтики в ней нет. И задача офицера, которым вы собираетесь стать – не погибнуть геройски, а нанести противнику максимальный урон и при этом остаться живым. Чтобы завтра снова убить или помочь убить врага. И снова выжить. А потом, когда закончится война, построить заново тот самый мост, что вы взорвали, препятствуя неприятелю. Теперь вы меня понимаете?
– Теперь, кажется, да, – у парня явно зашевелились извилины в нужном направлении.
– И ладно. У вас будет время подумать. А пока… Я все-таки оставляю свое подводное снаряжение вам, ладно?
– Почту за честь. Может быть, еще нырну разок-другой…
…Бороздин прибыл через два дня. Демонстрация новой пули произвела на генерала сногсшибательное впечатление, а когда он узнал, что я еще и офигенный химик… просто стал коситься на меня, как на инопланетянина.
И тут трудно его не понять: столько изобретений и открытий от одной
личности… Кого угодно заставит задуматься.Тихона, как и договаривались, отправили к доктору вместе с кухней. И вот она, последняя моя ночь в этой усадьбе. Последняя рядом с моей невестой, с которой я даже ни разу еще не поцеловался…
А на самом деле хотелось не столько поцеловаться, сколько обнять. Прижать к себе нечто родное и любимое перед расставанием. Просто прижать и кожей, через одежду ощутить, что кому-то нужен и необходим.
Терпеть не могу прощаться, а уж тем более описывать это. С Настей тяжело простились вечером, я ее даже попросил не вставать утром, чтобы лишний раз не видеть слез – куда там, пришлось еще лишних полчаса убеждать, что люблю, а не хочу поскорее избавиться. Дурдом какой-то!
В общем, все. Поехали мы с генералом сначала за Бородкиным, а потом…
Кстати, Сергей Васильевич мне еще и Афину отвалил с барского плеча. Теперь у меня кроме крепостного Тихона еще и лошадка имеется. Так, глядишь, вообще помещиком-мироедом в этом мире заделаюсь. Да уж…
К барьеру!
Бороздин с первых же минут стал выспрашивать по поводу нашего с доктором открытия.
– Ну, как вам объяснить, Михаил Михайлович, это видеть надо. Йод на вас вряд ли впечатление произведет, да и времени у нас нет, чтобы в лаборатории Филиппа Степановича развлекаться. А вот этот металл, – я протянул Бороздину алюминиевую вилку, – вас, может, и удивит.
Далее уже стандартное удивление и расспросы. И мои, зачастую неуклюжие, попытки прекратить обсуждение этой темы.
– Понимаете, я этот металл привез из Китая, но современной науке мало иметь образец, нужно описание процесса его получения. И чтобы по этому описанию тот же результат получился у других ученых.
Я почти уверен, что знаю, как получить это вещество из обычной глины…
– Как так из глины???
– Именно из глины. Глина – руда этого металла. Я уверен. Но, чтобы доказать это, мне нужна хорошая лаборатория. Надеюсь, что Академия наук таковую предоставит.
Через полчасика подсадили доктора с его скарбом, ну и… Поехали, в общем.
Как там было у Макаревича: «Вагонные споры – обычное дело, когда уже нечего пить…» «Пить» у нас, само собой, было, но не заниматься же этим сразу. Да и не очень удобно. А пока разговоры, разговоры, разговоры…
Генерал практически сразу определил тему как самый старший из присутствующих: война с турками. Не возражать же! Мне было бы интереснее пообщаться с Бородкиным на предмет наших дальнейших планов в науке, но приходилось считаться с реалиями данной поездки и чином генерал-лейтенанта.
Мне-то ведь по большому счету совершенно по барабану, что там творится на Дунае и в его окрестностях. Не могло мое появление в этом мире что-нибудь всерьез изменить. Война продолжится еще полтора года, скоро вроде должен заболеть и умереть Каменский, ему на смену придет Кутузов и поимеет турок в своем обычном стиле: с минимальными потерями. Могу слегка ошибаться, но что-то в этом роде. У истории чудовищная инерция, и раздавленная в рассказе Брэдбери «И грянул гром…» бабочка на самом деле не могла всерьез на ход этой самой истории повлиять. Я могу. Но в перспективе. Если хотя бы один из нас троих доедет до Петербурга, то сброшенный мной камешек наверняка стронет лавину. Это вам не бабочка. Но пока еще ничего не изменилось. Пока я еще только еду в столицу…