"Фантастика 2025-53". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
— Товарищ Сталин, мы считаем, что все направления, кроме Северного, требуют особенного внимания Генштаба. Больше всего внимание приковано к левому флангу Западного фронта, за который отвечает генерал армии Павлов. У нас сложилось впечатление, что он не совсем точно владеет информацией о состоянии и положении войск на своем направлении. Мы получаем донесения, которые не совпадают с нашими данными, полученными от контролеров на местах и по линии НКВД.
Начальник Генштаба Василевский подошел к карте, которая отображала ситуацию на Западном Фронте, в том числе в Белоруссии.
— Товарищ Сталин, мы не можем рассматривать ситуацию в Белоруссии без того, чтобы не упомянуть частично события в Литве. По нашим данным, на Шауляй движется 4-я танковая группа противника, а это более 600 танков, войска с наших баз действуют согласно плану, оттягиваясь к границе СССР, у противника нет пока что преимущества в воздухе. Литовская армия практически вся перешла на сторону врага. В Латвии и Эстонии так же неспокойно. У нас в руках осталась 1-я добровольческая Литовская дивизия, костяк которой составили местные спартаковцы и несколько сотен красных стрелков времен Гражданской войны, которые заняли там командные должности. Вооружение добровольцев не позволяет их использовать против танковых клиньев противника, так как у них нет противотанковых средств, продвижение танков сдерживают разрушенные переправы и минные постановки. Особенно удачным было уничтожение диверсантами мостов через Неман у Тильзита. В целом, на этом направлении пока все идет по плану, промежуточный рубеж обороны по
— Получается, что генерал Павлов или не владеет информацией, или сознательно вводит штаб в заблуждение. Что мешает воевать гражданину Павлову? Как вы считаете? Как считает наш генштаб?
— Считаю, что фронт для Павлова — тем более на таком сложном и важном стратегическом направлении оказался не по зубам. Его предел — танковый корпус, максимум — армия. Он пытается исправить положение, но…
— А что предлагает Павлов, что он делает?
— 4-го утром были нанесены контрудары частями 10-й армии на Ядув и Седльце, но они были плохо подготовлены и провалились. Готовит удар 3-ей легкотанковой бригады совместно с частями 4-го стрелкового корпуса на Сувалки. Мы одобрили это решение, а также рекомендовали использовать для развития наступления части 3-го кавкорпуса генерала Болдина, считаем, что угроза такого удара может притормозить движение танковой группы. Павлов планирует нанести удар 4-й легкотанковой бригадой из района Малориты в направлении на Брест, чтобы «обрезать» основание прорвавшихся колонн противника. На наш взгляд, этот удар не будет эффективным, потому что должен поддерживаться 75-й стрелковой дивизией, которая понесла самые большие потери в первый-второй день оборонительных боев.
— Почему все-таки сложилось такое положение? Это ошибка только Павлова, или недостаток подготовки РККА к войне?
— Сложность кризиса в Белоруссии стало результатом целого ряда ошибок командования БелВО, которое отвечало за это направление. В 7-м авиакорпусе, которым командует генерал Копец, оказался самый высокий процент потерь авиации на аэродромах, в результате чего мы вынуждены срочно перебрасывать в Белоруссию дополнительные авиабригады — одну истребительную, одну штурмовую и одну бомбардировочную. До их прибытия паритета в воздухе не будет. Крайне неудачной оказалась идея артиллерийской ловушки на Кобринском направлении — противник сумел быстро рассредоточиться, а его контрбатарейная борьба оказалась очень эффективной.
В этом моменте Василевский замолчал. Было видно, что Сталину этот момент особенно неприятен: в этом бою под Кобрином был тяжело ранен его старший сын, Яков, которого успели вывести в полевой лазарет, где провели ампутацию правой ноги на уровне верхней трети голени, врачи боролись за его жизнь, но пока что все было очень сложно.
— Мы еще будем думать, почему такие прославленные военные, показавшие себя хорошо в Испании, да и тут, в мирное время, были не на самом худшем счету, сейчас опростоволосились. Потеряли управление боевыми действиями, принимают поспешные и в корне неправильные решения. Есть такое мнение, не ждать, пока Павлов и Копец еще больше наломают дров, а отозвать их в резерв, чтобы использовать на должностях, которые больше отвечают их способностям. У нас, конечно, в командном резерве Гинденбургов нет. Но у нас есть товарищ Тимошенко. Думаю, пора сделать это направление отдельным Западным фронтом, а направление генерала Жукова делаем отдельным Северо-Западным фронтом. Есть такое мнение, что ответственным за эти два направления надо сделать товарища Ворошилова, пусть поможет товарищам Жукову и Тимошенко стабилизировать ситуацию. Я вижу, что никто против такого решения Ставки Верховного командования не возражает? Это хорошо, товарищи. А теперь предлагаю послушать, что у нас на море происходит.
Кандалакша. 5 августа 1941 года.
Я вернулся на КП своей армии ближе к полудню. Если тут, в районе Кандалакши, я за ситуацию не слишком переживал, то за район Ухта, где держала оборону 54-я стрелковая дивизия я, откровенно говоря, мандражировал. 54-й командовал генерал-майор Илья Васильевич Панин, с которым мой реципиент встречался во время «командировки» в Китай. Он меня очень тепло приветствовал на КП дивизии, и мы быстро согласовали все аспекты нашего взаимодействия. Панин был крепкий профессионал, который свою дивизию содержал в боевом порядке, он сумел вовремя занять позиции на приграничных укреплениях, опираясь на несколько эшелонов Дзотов, где сдерживал натиск 3-ей финской пехотной дивизии, у которой была неплохая поддержка артиллерии, в том числе немецкой. Но и наша артиллерия ворон не ловила. Там шла жаркая противобатарейная борьба. Сегодня рано утром началась артиллерийская подготовка. Накануне наша авиация нанесла по финским аэродромам несколько серьезных ударов, а немецкая авиация была слишком занята другими проблемами, поэтому появившиеся над полем боя наши штурмовики И-15е могли работать практически в полигонных условиях, зенитное обеспечение у финской дивизии было небольшим и сосредоточено на охране штаба и тылов дивизии, поэтому на передовой временно творился ад, под аккомпанемент которого стрелковые роты перешли в решительную атаку по всему фронту. В прорыв на Суомуссалми пошла 146-я стрелковая дивизия, которая была совершенно новой, но прошла подготовку на полигонах Приуралья. Дивизия Панина поддерживала прорыв, отжимая финские войска вглубь вражеской территории. Прорыв оказался достаточно успешным. К Суомуссалми путь шел по сложной местности, поэтому достигнуть этого важного пункта мы планировали только лишь завтра или послезавтра. Но главный удар был нанесен по Раатской дороге: рано утром на границе сосредоточилась ударная группа моей армии: 2-я механизированная бригада, 44-я Щорсовская стрелковая дивизия, которую удалось полностью посадить на автомобили, превратив, фактически, в мотопехотную дивизию, цель этого преобразования была простая: все части ударной группировки должны были двигаться с одной скоростью! И в качестве усиления им была придана 1-я самоходная артиллерийская бригада, в которой были по одному самоходному пушечному и гаубичному полкам, минометный самоходный дивизион (120 мм минометов на базе БТ-7), дивизион БМ-13 и самоходный зенитный дивизион (спарки 23-мм зенитных пушек). Они рванулись по Раатской дороге на Суомуссалми, впереди идущие танки были вооружены противоминными катками, но дорога, на ее начальном участке не была заминирована, чем меня финны, откровенно говоря, удивили совершенно! На Раатскую дорогу была направлена резервная группа 13-й армии: мобильный резерв в виде 3-ей механизированной бригады, а также 147-я стрелковая дивизия, которая должна была закрепиться и создать оборонительную линию вдоль дороги. Замысел был достаточно прост: после выхода к Суомуссалми и окружения части 3-ей финской дивизии, 54-я в полном составе занимается ее уничтожением, а подвижный кулак моей армии действует на
Каяни, захватывая этот важнейший логистический узел, где мы снова, как я планировал когда-то действуем в двух направлениях: ударная группа действует на Оулу, с целью захватить и удержать, а остальные части будут действовать вдоль дороги Каяни-Котка, фактически, громя тылы Карельской армии Финляндии, возможно нанесения тактического удара на Нурмес в интересах Ребольской оперативной группы 7-й советской армии. Остановить движение по Раатской дороге можно было только мощным авиаударом, финны попытались нанести такой удар, потеряв здесь свои последние бомбардировщики. На этом участке фронта преимущество ВВС РККА было подавляющим.Тут, в Канадалкше, меня ждал еще один генерал-майор Панин, только Роман Иванович, командир 42-го стрелкового корпуса. На его участке все тоже пошло хорошо. Его дивизии давили на немецкие: 122-я занялась крепко дивизией СС «Норд», а 104-я начала давить австрийцев, между немецкими дивизиями прорвалась 1-я легкотанковая бригада 14-й армии, которую немцы притормозили фланговым танковым встречным ударом, но в прорыв устремилась моя Оперативная группа «Кандалакша» из 1-й механизированной бригады, 2-х бригад морской пехоты на машинах (фактически мотопехоты), 11-го самоходного артиллерийского полка и 152-й стрелковой дивизии. Эта оперативная группа действовала на Рованиеми, создавая угрозу полного окружения дивизии «Норд». Эсэсовцы сражались упорно, но умения и военного опыта у них было, по сравнению с другими полевыми частями Вермахта из ветеранов, маловато. В условиях постоянной работы помеховых станций, забивающих работу вражеских радиостанций и серьезного преимущества в воздухе советской авиации, положение дивизии «Норд» оказалось совсем никудышным. У меня в районе Кандалакшы оставались силы 153-ей стрелковой дивизии и одна бригада морской пехоты, которые ждали автомобильного транспорта — эта группа должна будет вступить в действие при взятии Рованиеми, чтобы придать атакующей группе новый импульс. Конечная цель наступления — соединение ударной групы и Оперативной группы «Кандалакша» в районе Кеминмаа, замыкая еще одни клещи, но, что намного важнее, нависая над шведским рудным районом у Шелеффтео.
Я ждал новостей от оперативной группы Баграмяна, но пока что помеховые станции мешали и нашим радиостанциям добраться до нужного адресата. Поэтому оставалось только ждать, когда придут новости по другим каналам. Но первой пришла неожиданная новость из Москвы. Я получил письмо от жены. Она писала, что все у нее в порядке, что волнуется за меня и верит в меня и в нашу Победу, а, чтобы я не сомневался, что меня ждут, к письму была приложена ладошка моей Виктории, которая родилась 22 июня 1941 года, в день, когда не началась война. Я понимал, что в Москве пока еще война не чувствуется, что ограничения и тягости военного времени еще не отразились на наших людях, но понимал и другое: впереди время тяжелых испытаний, затяжная, требующая максимального напряжения сил, война. Но на душе стало как-то хорошо и спокойно. Я читал эти скупые строки, переполненные любовью и тоской, тревогой и надеждой, от этого было как-то и тепло на сердце и все проблемы, казалось, обязательно будут разрешены.
Постучались. Вошел начальник моего штаба, генерал-майор Антонов. Лицо его было совершенно спокойным. Он вообще был человеком очень сдержанным, умеющим скрывать свои эмоции, держать себя в узде. У нас не установились дружеские отношения, но деловые были достаточно хорошими.
— Что у вас, Алексей Иннокентьевич? — все еще сжимая письмо из дома, спросил, стараясь не показать голосом, что очень взволнован.
— Из дома? — спросил начштаб, взглядом указывая на письмо.
— От жены и дочки. — мой ответ вызвал легкую улыбку, мелькнула и исчезла. Вот и все эмоции.
— Донесение от Баграмяна. — и на стол легла бумага, в которой была вся моя дальнейшая судьба. Я аккуратно сложил письмо с рукой дочери, обведенной карандашиком, спрятал в нагрудный карман и раскрыл донесение.
Москва. Кремль. Кабинет Сталина. Ночь. 5 августа 1941 года.
Они покинули его кабинет ровно полчаса назад. Личный посланник Рузвельта Гарри Гопкинс и личный посланник Черчилля, посол Великобритании в СССР Стаффорд Криппс. Сегодня, в 19 часов 46 минут был подписано Советско-английское соглашение о совместных действиях против Германии. Вчера прибыл и Гарри Гопкинс, с которым у Сталина были весьма непростые переговоры. Этот болезненный, истощенный борьбой с раком человек, обладал железной волей и бульдожьей хваткой. Но общие точки соприкосновения они нашли. Вечером, после подписания Соглашения, Гопкинс с Криппсом о чем-то совещались, а потом потребовали аудиенции у Сталина. Он принял их. И состоялся почти часовой разговор, в ходе которого поднимался самый важный для них вопрос: о будущем Норвегии. Оба представителя буржуазного сообщества единым фронтом выступили против создания Норвежской Народной республики. Когда Криппс потребовал восстановить в Норвегии законную власть, то Иосиф Виссарионович попросил представить ему короля Норвегии. А без короля один-два министра правительства в изгнании правительством свободной Норвегии быть не могут. Конечно, СССР обязательно учтет позицию правительства Великобритании по Норвегии, особенно если Британия примет посильную участь в освобождении Норвегии: например, повторит десантную операцию, чтобы блокировать доставку норвежской руды Германии или пошлет свой флот, чтобы блокировать попытки немецкого флота выйти на трассы поставок военных грузов в СССР на Мурманск. Эта помощь будет бесценной, и в таком случае, конечно, в правительстве свободной Норвегии будут представлены проанглийские силы. В любом случае, судьба оккупированных Германией государств будет решаться в ходе послевоенной конференции союзников, которую необходимо провести не позже месяца после безоговорочной капитуляции Третьего Рейха.
Эти переговоры показали, что союзники наши вынужденные, а помощь их будет такой же, как и в прошлой войне: они вмешаются на континент только тогда, когда судьба Германии будет решена Советским Союзом. И придут, чтобы отрезать самые вкусные куски европейского пирога. Ну что же, посмотрим!
Глава четырнадцатая
Наглеть так наглеть
Нарвик. 4 августа 1941 года.
Легион-штурмбаннфюрер СС Йёрген Бакке был разбужен ранним утром 4 августа 1941 года. Ничто не предвещало беды, Нарвик находился в центре германской оккупационной зоны и чувствовал себя в безопасности. Первая партия легионеров всего два дня назад вернулась из Германии, где они проходили краткосрочное, но очень интенсивное обучение, и временно разместились в Нарвике. Всего в город перебросили 1-ю роту Добровольческого Легиона СС «Норвегия» (160 человек), 1-ю полицейскую роту (130 человек) и штаб Легиона. Для охраны такого городка, как Нарвик этого было более чем в избытке. Кроме них в порту и окрестностях располагалась отдельная охранная рота базы Кригсмарине «Нарвик», но ее сферой ответственности были только порт и береговые батареи, общим числом три штуки, две из них, имевших на вооружение по три 152-мм орудия были уже построены и введены в строй, там оставалось провести работы по маскировке и созданию оборонительного периметра, а вот двухорудийная батарея из 210-мм орудий еще строилась и конца-краю строительству не было видно. Орудия были сняты с затопленного броненосца «Норге», и с 210-мм намучились больше всего. Кроме того, в Нарвике был расположен зенитный взвод «Бофорсов» и батарея 85-мм горных орудий, оставленная «в наследство» горными егерями Дитля[1]. Понимая значение Нарвика, рядом с городом, недалеко от Бьёсфьорда, был выстроен аэродром с хорошей взлетно-посадочной полосой, на который спокойно приземлялись 52-е Юнкерсы, как транспортники, так и бомбардировщики. Сейчас на нем было только звено разведчиков на Хенкелях, все «Тетушки Ю» улетели бомбить Мурманск и перебазировались на Хекбуктен, а имеющиеся у командования базы Нарвик две летающие лодки Дорнье Do18 располагались на стоянке в бухте Бьёсфьорда, они предназначались для патрулирования и отслеживания британских кораблей и подлодок. Сейчас, из-за плотного тумана, самолеты бесполезно отмокали в местах базирования.