"Фантастика 2025-54". Компиляция. Книги 1-23

Под утро суровый голос брата Готфрида выдернул его из неприятного сна:

– Клинок! В пыточную! Брат Яков ждет, живее!

В пыточной, несмотря на ранний час, уже собрались Шпренгер, подтянутый и бодрый, позевывающий Инститорис, недовольный герр Фиклер. В углу трясся под охраной стражников какой-то бродяга.

– Я хотел, чтобы ты увидел это, Клинок, – сказал Шпренгер. – Ее убили в Равенсбурге, у мастерской шорников, сегодня ночью.

Девушка лежала на лавке – маленькая, хрупкая, длинные серебристые волосы спускаются до пола. Под обрывками платья – страшные раны, половина правой щеки вырвана, так что обнажилась челюсть. По розоватой надкостнице ползала большая мясная муха.

– Какие интересные увечья, – проговорил Инститорис, жадно разглядывая тело несчастной.

– Жертва в Ребедорфе была так же покалечена? – спросил Шпренгер.

Дан молча кивнул, всматриваясь в изуродованное лицо. Девушка была ему как будто знакома.

– Не узнал? – нахмурился инквизитор. – Это Марта Шлуттербауэр, та, которую ты спас от колдунов.

Доктор Фиклер долго изучал раны, потом вынес заключение:

– Такие укусы не мог оставить ни человек, ни волк. У зверя огромная пасть, гораздо больше волчьей… что это?

Он разжал стиснутый кулак покойницы и показал всем клочок серой шерсти.

– Но если убийства продолжаются, значит, Катарина Блау не была оборотнем, – проговорил Дан.

Шпренгер помрачнел еще больше:

– Как я уже сказал тебе, Клинок: нам ничего не известно о вервольфах. Возможно, их несколько. И вот еще что: зря ты не позволил сжечь покойницу в Ребедорфе.

Дан удивленно смотрел на инквизитора.

– Брат Юрген сказал мне, что ты ознакомился с трудами о вервольфах и оборотнях. Это похвальное рвение, Клинок, но мы не знаем ничего достоверного. Книги о них суть предположения ученых и собрание народных сказок. Кто знает, быть может, девушка действительно встала и обратилась вервольфом…

– Я видел его! Видел! – заныл из угла бродяга.

– Ведите сюда, – приказал Шпренгер.

Человека подтащили ближе, так что Дан явственно ощутил исходившую от него вонь.

– Рассказывай, – велел инквизитор.

– Я шел из трактира, добрые господа, – распространяя тяжелый сивушный дух, заговорил бродяга. – Старый Фило подает знатное пиво…

– К делу.

– Я видел его, вервольфа. Он вытащил девчонку прямо из дома, добрые господа… Бросил на землю и стал пожирать ее, пожирать… Рвать на куски… – Пьяница обвис в руках стражников и заплакал.

– Как он выглядел?

– Он очень высокий, выше любого человека, стоит на задних лапах.

– Он имеет обличье волка?

– Это волк, добрые господа, – прошептал бродяга. – Огромный волк…

– В камеру его, – приказал Шпренгер.

– За что? Я ничего не сделал! Я просто упал от страха… и больше ничего не помню…

Бродягу увели.

– Его нашли спящим неподалеку от тела Марты. Когда протрезвеет, будет допрошен со всей строгостью, – пояснил инквизитор. – Быть может, убийца именно он, хотя я в это не очень верю. Что ж, братья. Вынужден признать: вервольф до сих пор не найден или их несколько. Нужно спасать горожан, и это – дело воинов Христа. Клинок, так как, ты говоришь, звали ту девушку из Ребедорфа?..

* * *

Волчьи головы, выбеленные инеем, словно сединой, и, несмотря на холод, густо покрытые мухами, смотрели на всадников пустыми глазницами – глаза повыклевали вороны. Только их хриплое карканье нарушало тишину над Ребедорфом. Все вокруг будто вымерло – не слыхать было даже скотину.

Отряд встретил Одо – сгорбленный, похудевший и постаревший за эти два дня на десять лет.

– Пришли нам мужчин с мотыгами и лопатами, – приказал Шпренгер. – Клинок, веди на кладбище.

На погосте было множество ворон. Сидели на кустах, деревьях, ограде, черным ковром покрывали землю, смотрели на людей требовательно – будто ждали кормежки.

– Плохо будет, – прошептал Ганс. – Дурной знак…

Дан шикнул, боясь, что услышит Шпренгер. Странные способности товарища могли вызвать у инквизитора недобрый интерес.

Отыскав свежую могилу, Шпренгер вопросительно взглянул на Дана.

– Да, здесь похоронили Кильхен, – подтвердил он.

– Копайте, – приказал инквизитор. – Остальные ступайте за дровами. Тело Марты я тоже приказал сжечь, – тихо добавил он. – И если, да не допустит этого господь, будут еще жертвы, с ними поступят так же.

Смерзшаяся земля трудно поддавалась мотыгам, откалывалась кусками. Вскоре крестьяне скинули теплые поддевки, остались в одних рубахах.

– Ну вот, – пробубнил тощий жилистый мужик, – дали б нам вчера с ней расправиться, раз так. Только нос мне зря разбили. Да еще выкапывай теперь ее, ведьму проклятую…

– Клинок сделал правильно, добрый человек, – строго произнес Шпренгер. – Нельзя допускать самоуправства. Ваш поступок стал бы бунтом и осквернением тела усопшей, по моему же приказу, сожжение – законное деяние.

Прошло довольно много времени, пока не раздался глухой стук мотыги о крышку гроба. Домовину вытащили из ямы, поставили возле уже готового кострища.

– Открывайте, – приказал Шпренгер.

– Ну уж нет, господин, – заныл тощий крестьянин, – уж пусть твои люди сделают. А нам страшно. Как выскочит оборотница…

Инквизитор кивнул:

– Волдо, Клинок, займитесь.

Дан взял у одного из крестьян топор, сбил крышку, оттащил в сторону. Кильхен выглядела так, словно заснула: тление не коснулось ее, лицо лишь слегка осунулось, но от этого странным образом девичья миловидность превратилась в яркую, соблазнительную женскую красоту. Губы на фоне бледной кожи выглядели неправдоподобно алыми, словно покрытыми кровью.

– Как живая, – ахнул тощий, глядя на тело с почтительного расстояния. – Совсем ничего с ней не стало, похорошела только. Точно оборотень…

Холод стоит, вот тело и сохранилось, подумал Дан, но вслух говорить не стал – бесполезно бороться с суевериями, все слишком напуганы. К тому же Шпренгер был прав: неизвестно, как укус вервольфа действует на людей. Платье покойницы, с глухим воротом и длинными рукавами, скрывало увечья на теле Кильхен.

– Нужно осмотреть труп, – тихо сказал Шпренгеру Дан.

– Зачем?

– Если она оборотень, раны должны были затянуться.

– Мы не можем раздевать ее при людях, – шепнул инквизитор. – Это будет выглядеть глумлением. А везти тело в Равенсбург слишком опасно.

Кильхен уложили на кострище, гроб разломали на дрова. Сухо щелкнуло огниво – костер занялся, жарко полыхнул в безветренном морозном воздухе. Возле часовни постепенно собиралась толпа: жители Ребедорфа пришли полюбоваться зрелищем.

– Нет! Нет! Не надо! – к костру подбежал староста. – Зачем, зачем, добрые господа?..