"Фантастика 2025-60". Компиляция. Книги 1-24

Гюрза прожгла ее взглядом, полным ненависти, и заорала на Остапа:

— А ну дай сюда!

Она стала выхватывать из его рук яйцо, преодолевая вялое сопротивление. В итоге оранжевый желток потек по пальцам режиссера.

— И не смей его слизывать! — приказала стервозная девица. И посмотрев на всех остальных, яростно бросила: — Вы — жалкие, мерзкие дегенераты!

Не тратя больше слов, Гюрза громко взвизгнула и умчалась куда глаза глядят, эмоционально размахивая руками.

— Она вернется, — тихо вздохнул Остап. — Перебесится и вернется.

— И часто с ней такое? — спросила Джей.

— Бывает порой…

Джей подошла к Остапу и обняла его. Он склонил голову на ее плечо и снова вздохнул.

Так как делать было нечего, решили покемарить. Денек выдался тот еще, да и похмелье никто не отменял. А чтобы не спать на голой земле, в качестве покрывала использовали парашюты.

Остап и вернувшаяся Гюрза демонстративно расположились отдельно. Остальные трое легли штабелем у ручья, который убаюкивал их своим журчанием. Кабан тут же затеял разговор из серии: «А знаете, что бы я сейчас съел?», но ему приказали заткнуться, пригрозив расправой. Тогда он поинтересовался планами на ближайшее будущее:

— А что, если мы не встретим никого?

— Пойдем искать кишлак, — сказал Луцык. — Ты ведь был в Казахстане, не так ли? Там много кишлаков?

— Да я в городе в основном жил, в Алма-Ате. Где-то пару раз на природу выбирались. На бабушкину дачу.

— И что, красивый город Алма-Ата?

— Большой.

— Это хорошо.

— Там шашлык на каждом углу, плов, манты…

— Слушай, Кабан, еще раз о жратве заикнешься, я тебе рыло начищу и не посмотрю, что ты мой друг.

— Все. Нем как рыба.

Но молчал он недолго:

— А хотите, я вам свой сегодняшний сон расскажу?

— Валяй. Все равно делать нечего.

— Значит так. Во сне мне было дико страшно. И вот почему. Снилось мне, что парю я на огромной высоте, держась левой рукой за стенку какого-то люка. Оттуда свисает канат, и я правой рукой пытаюсь намотать его вокруг запястья, затем отпускаю левую руку и цепляюсь ею за канат чуть выше правой руки. Теперь держусь крепко. Страшно, но уже не так. И тут оказывается, что этот люк — люк самолета. И раздается голос пилота: «Ну что, погнали?!». А я говорю: «Да». Мы набираем скорость и теперь я уже не свисаю на канате, а лечу за хвостом самолета, как на водных лыжах за катером. Самолет, оказывается, реактивный. Я вижу, как из сопел вырывается огонь. Канат не длинный, и я кричу: «Почему меня не обжигает?». А вместо ответа пилот мне кричит: «Ну что, покажем класс?». А я говорю: «Конечно». Тогда он снижается, и мы начинаем лавировать сначала между крышами домов, потом еще ниже — в потоке городского транспорта. Когда мы пролетаем совсем рядом с каким-то троллейбусом, я пытаюсь лягнуть его в бок. На нас восторженно смотрят пассажиры. Когда мы его обгоняем, то я отпускаю левую руку и салютую водителю. Водитель мне улыбается и салютует в ответ… Потом не помню. Какой-то завод, и на проходной почему-то сидят торговцы с футбольной атрибутикой…

— Бред какой-то. Это все из-за вьетнамской водки, — резюмировал Луцык. — Мне однажды после бутылки «Неп Мой» во сне привиделся говорящий лев.

— И, о чем он говорил? — спросил Кабан.

— Лев-то?

— Ну а кто ж еще.

— Не помню.

— А он рычал?

— Вроде как.

— Согласно соннику Хассе, это к опасности. А в соннике Нострадамуса рычащий лев означает болезнь.

— Кабан, ты просто кладезь бесполезных знаний!

Опять повисло непродолжительное молчание, которое на этот раз нарушила Джей:

— Интересно, долго они еще продержатся?

— Остап и Гюрза? — на всякий случай уточнил Луцык.

— Ну да.

— Думаю, что вечно!

— Но ведь Остап всегда был таким волевым, уверенным в себе человеком. Впервые вижу его таким размазней.

Писатель зевнул:

— Это все магия.

— Чего?!

— Магия. Ну, колдовство. Гюрза рассказывала, что ее родная тетка — колдунья. Ну, экстрасенс. А всем известно, что колдуньи умеют привораживать мужчин. Может быть, она попросила свою тетку приворожить Остапа и теперь он ходит за ней хвостиком.

— Что за чушь?!

— Ты не веришь в магию?

— Нет. Это все предрассудки.

— Зря. Мир полон неизведанных тайн.

— Колдуны и экстрасенсы — сплошь шарлатаны.

— А как же Алан Чумак?

— Кто?!

— Чумак. Был такой экстрасенс в ящике. «Поставьте к экранам воду, кремы. Я буду их заряжать».

— И ты реально во все это веришь?

— Мой двоюродный дядька пил заряженную Чумаком воду и вылечился от псориаза.

— Глупости какие.

— Может быть. Но факт остается фактом. Болезнь ушла.

— А вот еще говорят, что мочу пить полезно.

— Уринотерапия. Мой знакомый это практиковал. С утра выпивал стакан собственной мочи, и весь день чувствовал себя отлично.

— Фу! Прекращай свои шуточки!

Луцык сделал глубокий вдох. Воздух был такой чистый и пьянящий, что от него кружилась голова. Или это от голода?

— Джей, а жених тебя искать не будет? — спросил он.

— Будет, — неохотно ответила Джей.

— Не хочешь о нем рассказать?

— А что рассказывать? Играет в нашей группе. Басист.

— Фу. Вот это по-настоящему мерзко. Басист — низшая каста в иерархии рок-н-ролла, хуже только перкуссионист.

— Я же по-хорошему попросила, чтобы ты прекратил свои шутки шутить!

— Прости, само вырвалось.

— С тобой всегда так.

— А как его зовут?

— Валера.

— Как желейного медведя?

— Вот ты сука!

Джей отвесила ему звонкую оплеуху, встала и пошла куда-то вдаль.

— Постой! Я не нарочно! — крикнул ей вслед Луцык.

В ответ ему показали средний палец.

— Ты ведь ее до сих пор любишь? — нарушил свое молчание Кабан.

— Люблю. Как такую можно не любить?!

— Что верно, то верно.

Луцык лежал с закрытыми глазами. В голове мелькали картинки из прошлого.

Концерт «Гражданской обороны» в каком-то кинотеатре на окраине Москвы. Группа «Изгои» полным составом в беснующейся толпе фанатов.

На сцене разогревающая группа «Эшелон». Играют металл. Играют, кстати, ничего так. Технично. Но все ждут Егора. Народ свистит, раздаются крики: «Пошли вон!» и «Гражданку» давай!'

Сет «Эшелона» заканчивается. На сцене появляется какой-то активист из «Авангарда красной молодежи», большевистской организации, устраивающей концерты «Г. О.» в Москве. Летов тогда был левее стенки и симпатизировал большевичкам.

Активист одет в кожанку, наголо побрит. С комиссарским напором активист толкает речь о Сталине, светлом коммунистическом будущем и скором крахе капитализма. Толпа скандирует: «Егор! Егор!». Никто не хочет слушать пламенных речей активиста. На сцену летят пивные бутылки. Активист уходит.