"Фантастика 2025-61". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
– Выходишь из последнего и сразу наверх! Поняла?
– Я всегда сажусь в первый!
– Правильно. Садишься в первый, а выходишь из последнего!
– Не ори на меня!
– Не могу не орать! Совсем, что ли, вдова? Поезда они – ту-ту! – в обе стороны ходят! Следи за губами: наверх из последнего, а уедешь потом… Из какого уедешь? Запутала ты меня!
Рина открыла глаза. У ее постели спорили Наста и Окса. Со стороны казалось, что они сейчас поубивают друг друга. На самом же деле это был абсолютно рядовой спор. Они всегда так общались.
Увидев, что Рина уже не спит, Наста перестала вопить,
– Лежи-лежи! – замахала на нее Окса. – Ты должна отдыхать! Нас попросили следить, чтобы тебя никто не беспокоил!
Рина сказала, что так и поняла. Голос у нее звучал сипло и едва слышно, но не от слабости. Очень хотелось пить. Она сообщила об этом Оксе. Та забегала по медпункту, но кран был заглушен. Недавно Кузепыч поменял трубы на пластиковые, но у него не подошел какой-то стык.
– О, вот! Держи! – она наконец увидела стакан и даже сунула его Рине, но та почувствовала, что Окса смущена.
– В чем дело?
– Да тут в каком-то стакане Суповна хранит ночью свои зубные протезы. Я не уверена, он это или нет.
Закашлявшись, Рина выплеснула воду себе на грудь. Пить расхотелось.
– И давно я здесь?
– В смысле спишь? – Окса наморщила лоб. – Двадцать четыре и восемь! Сорок часов!
– Откуда сорок-то?
– Ну как? Совсем считать не умеешь? Четыре умножаем на восемь – это тридцать два! Да или нет?
– Тридцать два, – признала Рина.
– Правильно! И еще два по четыре! Сорок! – та снова начала орать, потому что ей казалось, что Рина с ней спорит.
Дверь распахнулась, плеснув солнцем, которое, пробиваясь в стекло, отражалось в белой матовой краске. В медпункт стремительно вошла Кавалерия.
– Ну-с! – сказала она сухо. – Что нового?
Оксе ужасно хотелось остаться. Присев на корточки, она начала ощипывать с коврика мелкий мусор, но этим только себя выдала. Кавалерия повернулась к ней. Негодующе бормоча: «Да тут нитка! Не я же бросала!», Окса выскочила из медпункта.
Кавалерия стояла у кровати, держась за высокую спинку, и смотрела на Рину. Смотрела как-то непонятно. Девушке стало тревожно. А ну как сейчас ей вручат чемодан и попросят Кузепыча доставить ее на машине домой?
– Я нырнула на гиеле, – быстро сказала она, забинтованными пальцами теребя одеяло.
Кавалерия молчала. Рина подумала, что та не расслышала.
– Я нырнула на Гавре. На двушку! Так получилось, – повторила она.
– Знаю, – Кавалерия смотрела не на Рину, а на одеяло.
– Откуда?
– Первую ночь я сидела здесь до утра. Обтирала тебя разведенным уксусом. У тебя был сильный жар. Ты говорила в бреду.
– И про лазейку? Что через болото есть еще один ход? – быстро спросила Рина.
– Да. Кричала: «Ты куда?» и вжималась в подушку щекой. Потом вообще забилась под кровать. Боялась, что потолком тебе снесет полчерепа.
Рина невольно взглянула на потолок. Страх перед тоннелем сидел в ней до сих пор.
– А что двушка
нас пустила?– Это было понятно и так. Где еще могли раствориться окончания твоих шнурков и отшелушиться все блестки на ремне?
Рина попыталась улыбнуться в ответ, чтобы встречной улыбкой отеплить этот пугающий ее разговор, но лицо Кавалерии снова стало строгим. Рина хотела спросить почему, но не вовремя закашлялась. Кашляла она долго и никак не могла остановиться, хотя и рот зажимала, и ударяла себя кулаком в грудь.
Кавалерия наблюдала, как кровать от кашля трясется вместе с матрасом.
– Как минимум бронхит! – удовлетворенно сообщила она. – Я добавила бы еще воспаление мозга, но воспаляться тут абсолютно нечему!.. До первой гряды вы, конечно, не долетели?
– Гавр очень устал. А потом вообще от меня удрал… кх-кх-кххх…
Когда Кавалерия была озабочена, то сдвигала очки на рот и говорила в очки. Стекла запотевали. Она сняла их и протерла воротом свитера.
– Ты могла остаться там навсегда.
Рина кивнула. Почему-то ей больше не вспоминалось, что она едва не сварилась. Ее волновало другое. По словам Кавалерии, она бредила всю ночь. А сколько можно рассказать за целую ночь! Рине захотелось накрыться с головой и притвориться пододеяльником.
– А про… я не…?
Кавалерия вежливо приподняла брови.
– Простите? – переспросила она холодно.
Рина замотала головой.
– Нет-нет, ничего!
– Вот и прекрасно! Что «а про» и «я не» – это к Белдо. Я не телепат, чтобы угадывать мысли по отдельным бессвязным возгласам! – отрезала она.
– Я много говорила в бреду?
– Я не специалистка по бреду. Мне сложно оценивать его в количественных объемах.
Рина так и не решилась спросить, говорила ли что-нибудь про Долбушина. И если обращалась к кому-то, то можно ли было догадаться, что это именно он? Или все ограничивалось горячечными словами, которые могли относиться к кому угодно?
– На двушке я видела кого-то с сосны. Я кричала, но меня не услышали… Это были вы? – спросила она, спеша сменить тему.
– Нет. В ту ночь ныряли Яра и Макс. Ты видела кого-то из них.
Рина заметила, что Кавалерия начинает постепенно раздражаться, но не понимала почему.
– Меня отчислят? – спросила Рина.
Кавалерия задумчиво пошевелила губами. Видимо, у нее появилось краткое искушение попугать ту отчислением, но она сочла это мелким.
– Пока нет, – последовал неохотный ответ.
– Правда?
– Нет. Неправда. Хотя для ШНыра ты слишком беспокойная личность.
Завопив, Рина сорвалась с кровати и попыталась повиснуть у Кавалерии на шее. Октавий, прятавшийся у директрисы в ногах, залился негодующим лаем.
– Все-все! Для больной ты слишком активна!.. Пять баллов за эмоции! Но – одно условие! На Гавре ты нырять больше не будешь, – сказала Кавалерия, пряча улыбку.
– Почему?
– Думаю, двушка пощадила вас с Гавром, потому что нырок был невольным. Но в следующий раз это будет уже твоя дурь и твое решение. Или его дурь и его решение. Понимаешь?