"Фантастика 2025-61". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
На лице у Штопочки мелькнула радость, которую она, впрочем, предпочла скрыть.
– Бросил меня, гад! Надеюсь, его не поили? Остыть дали? Крылья чего, целы?
Наста ответила на ее вопросы. Она стояла и, не доверяя костылям, прислонялась спиной к воротам пегасни. На плече у нее сидел дракончик и свисал с него настолько, насколько может свисать существо, формой напоминающее дыню. Его шея и хвост, впрочем, с каждым днем становились все длиннее. Если раньше он едва поворачивал голову, то теперь длина шеи позволяла ему не только заглянуть себе за спину, но даже положить голову на хребет, на котором начинал появляться острый гребень.
Навестив
– Подрос, доходяга! – сказала Штопочка, разглядывая розовую кожу дракончика между не сомкнувшейся еще чешуей.
– А то!.. – с гордостью хмыкнула Наста. – Когда на плечо мне сзади прыгает, я с костылей улетаю. Раскормили свиненка!
– Разве ты его кормишь? – удивилась Штопочка.
– Что я, не мать, что ли? – Наста обернулась. – Рузя! Чем я его кормлю? Рыбой?
– Мясным фаршем ты его кормишь, – шепотом подсказал Рузя.
– Разве ему можно мясо? – нахмурилась Наста. – Я почему-то была уверена, что рыбой!
– Чаще фаршем, – сказал Рузя. – Кладешь его в тазик с водой, и тогда он засовывает морду в воду и его ест. А если не в воде, то не ест.
– Вот! – сказала Наста поучительно. – Свининой кормим – поросенком растет! А теперь я пошла укладывать сыночка спать!
– Через полчаса, – поправил Рузя. – Сейчас купание!
– Да, точно! Сейчас купание! Пока, вдовы! – И, далеко забрасывая вперед костыли, Наста пошла к ШНыру. За ней, с дракончиком на руках, тащился верный Рузя.
– Да уж! Колыбельная питомцу обеспечена! Я даже знаю, кто ее споет, – ухмыляясь, сказала Штопочка.
На пути у Насты оказалась знаменитая шныровская лужа, которая никогда не пересыхала. Наста на миг остановилась у лужи, а потом пошла прямо через нее, с ненавистью к гипсу волоча его по воде.
Несмотря на то что Наста бодрилась, настроение у нее было скверное. Лехур уже устал ругаться. Он требовал у Насты вернуться в больницу и месяца четыре пролежать на растяжках под наблюдением специалистов, которые будут собирать ей ноги заново.
– Что? Просто лежать, и все? Как бревно? И чтобы мне дура в белом халате утку приносила?
– Хочешь – найдем дуру в синем халате, которая будет приносить курицу!
– Очень смешно! А если не лягу? Что? Ноги будут кривые?
– Хорошо, если только кривые, – спокойно отвечал Лехур. – В этом случае я буду считать, что ты дешево отделалась. Худшие вероятности даже не перечисляю. Их там три страницы мелким шрифтом.
Наста начинала сопеть. В ней включалась программа самоуничтожения.
– Ну и плевать, что кривые! В седле будет легче держаться! – отвечала она и уходила.
Лехур бросался к Кавалерии, однако и Кавалерия ничего не могла поделать.
– В первый раз встречаю такую ослицу… – говорила она.
С ногами у Насты становилось все хуже. Не спасали даже рожицы и гитарные аккорды, которые Наста рисовала на гипсе маркером. Ноги опухали, болели, дико чесались. Не выдержав, она как-то ночью расковыряла гипс отверткой. В том месте, где она его расковыряла, все было красно-синее и страшное. Ткнешь пальцем – вроде чуть побелеет, а потом опять становится красно-синим. Наста не знала, потому ли оно красно-синее, что так должно быть, или это начало гангрены. Обращаться к Лехуру она не желала, потому что заранее подозревала, что он попытается затащить ее в больницу.
А тут еще обострилась древняя ее аллергия. Наста с детства была аллергиком. В середине весны, когда начинала
цвести береза, у нее опухали глаза, а нос становился красной текущей кнопкой. И держалось это месяца два, потому что вслед за березой начинали цвести и другие не менее замечательные деревья, например тополя. Из-за этих тополей первая картина, поданная Настой на школьный конкурс, называлась «Девочка, сжигающая городской парк напалмом». В Туле, где Наста тогда жила, картина дипломов не получила, хотя парк был нарисован очень узнаваемо, с использованием компьютерных карт. Годам к тринадцати Наста вроде бы переборола аллергию. Недели на две приобретала под глазами синие подковы, чихала, ходила с платком, но по сравнению с тем, что было прежде, это оказалось терпимо.И вот теперь, отыскав лазейку в ослаблении иммунитета, аллергия вернулась к ней на новом витке, причем не только на цветение, но и на все подряд. Даже по коридорам ШНыра Наста вынуждена была перемещаться с большим разбором. На первом этаже на подоконнике стоял длинный горшок с четырьмя геранями. Еще одна герань – рядом с кабинетом Кавалерии. Приходилось обходить обе, поднимаясь сперва на второй этаж, со второго спускаясь на первый и опять через дальнюю лестницу поднимаясь на второй. И все это на костылях. Причем и там существовал опасный участок: кладовка Кузепыча, где он хранил лаки и краски. Так что порой Наста предпочитала терпеть герань. Даже назло себе стояла возле герани и смотрела на нее. Над резными ее листьями (это была пеларгония) кружились мелкие кусачие мошки. Они жили в заварке, которую кто-то из младших шныров, поленившись дойти до раковины, слил в горшок.
Верный Рузя с утра и до ночи торчал возле Насты. Наста психовала, когда он был рядом, но когда его не было, начинала его искать, чтобы было на кого ворчать. Такой вот замкнутый круг.
– Съешь яичко! – хлопотал Рузя. – С майонезом. Ты будешь спокойнее!
– А я что? Неспокойная, что ли? Ты понял, что сказал, пингвин?! – взрывалась Наста, но потом послушно ела яичко. И действительно становилась немного спокойнее.
Рузя давно обнаружил, что в состоянии раздражения Наста не может есть. Однако чем дольше она не ест, тем сильнее раздражается, не понимая, что с ней. Поэтому лучший способ накормить Насту – это как-то ее отвлечь, хотя бы на время. Например, посадить ее смотреть фильм или поручить ей распутать веревочку, хотя тут она способна впасть в страсть и распутывать ее два-три часа подряд.
– Вот! – говорил Рузя, любуясь ею. – Ты такая красивая! Если бы ты знала, какая ты красивая, когда ешь, ты бы всегда ела-ела-ела…
– Угу. Было бы два пингвина. Ходили бы по ШНыру и задевали щеками стены. Еще бы заказали себе одинаковые штанишки и одинаковые майки, – отвечала Наста.
Рузя кивал, не замечая иронии. В глазах у него поселялась мечта:
– Я познакомлю тебя со своей мамой!
– Думаешь, она мне обрадуется?
Рузя задумывался. Все же он был человек честный.
– Нет. Она будет меня от тебя спасать. Она не сразу разберется, что ты само совершенство. Но готовит она замечательно. Например, ты знаешь такое блюдо – утка по-пекински в смородиновом соусе? А моя мама знает!
– А чай-суп по-шныровски с раскаленным конским копытом твоя мама знает? Берешь старое копыто, лучше с подковой. Раскаляешь его на углях – и в воду. Тут тебе и чаек, и навар.
Рузя опять вздыхал. Он сомневался, что его мама оценит чай по-шныровски.
Как-то утром он пошел к Кавалерии просить, чтобы она достала Насте закладку.