" Фантастика 2025-62". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
Теперь, когда у Аркадия сформировалось это понимание, он понял, что им очень повезло, что они в тот раз напоролись на штурмовые батальоны противника. Ведь в случае начала штурма траншей их ждал бы жестокий ответ.
Ему решительно непонятно, как всё получилось у ударных корпусов Брусилова. Возможно, он узнает подробности уже после войны, когда кто-то напишет развёрнутые мемуары или методическое пособие по подготовке «ударников». Сейчас — непонятно.
Как-то оборона австрийцев была пробита, как-то бреши удержали, как-то развили наступление и почти выполнили поставленную задачу. В стратегическом провале вины Брусилова нет — его просто не поддержали с других фронтов.
«Хотя, конечно, ему не забудут, как он не взял Ковель», — подумал Аркадий. — «Это могло изменить всё и без наступлений на остальных фронтах».
Хуже всего для генерала не когда он не смог выполнить задачу,
Бои шли непосредственно в городе, в новых для солдат условиях, поэтому спасовали даже ударники. Пусть они и сумели показать лучшие результаты, что никто больше не забудет и обязательно учтёт, но Ковель устоял и силы 8-й армии вынуждены были отступить на двенадцать километров — контратака разъярённых немцев была мощна.
«Дополнительный минус — теперь они воспринимают нас максимально серьёзно», — пришла к Немирову новая мысль. — «Раньше считали, что русские не умеют воевать: проигрывали даже японцам и с турками колошматились вяло и долго. А теперь оказалось, что противник они очень серьёзный и ошибок не прощают».
Это было, безусловно, плохо. Раньше любые успехи русских немцы воспринимали как досадные недоразумения и случайности, а теперь они начинают видеть в каждом успехе холодный расчёт.
«Брусилов их, например, жестоко обманул», — подумал Аркадий. — «Множественные удары на разных участках фронта, тщательная маскировка и скрытная подготовка, высочайшая координация войск — австро-венгерские генералы были ошеломлены и подавлены».
Никто не ждал такого именно там, на Юго-западном фронте, поэтому сюрприз получился очень неприятным. Немцы, наконец-то, поняли, что с Востока тоже есть нешуточная угроза.
«Правда, они не знают, что будет через считаные месяцы…» — подумал Аркадий.
«А вот и первые подснежники…» — вчитался Аркадий в газету.
Ощущение, что скоро что-то будет, дошло даже до фронта.
Январь 1917 года сразу как-то не задался: подвоз продовольствия резко сократился и до города доезжает хорошо, если половина составов с провизией.
«Пирамида Маслоу — физиологические потребности», — подумал Аркадий. — «Нехватка еды выбивает фундамент пирамиды и сколько угодно высокодуховные люди начинают сходить с ума».
На самом деле, они не сходят с ума в классическом понимании. Они просто звереют, в точном соответствии с самой природой заложенными инстинктами. Не хватает еды — отними у другого. Ты важнее остальных, поэтому ты — на первом месте.
Если у животных в такой ситуации всё предельно понятно, то с людьми всё гораздо сложнее. На яростные и испуганные вопли первобытных инстинктов накладываются убеждения, идеи, тревоги и так далее — это помогает, как быстрее найти виноватого, так и удержать себя от безумства. Рационально или нет — неважно. Но голод, сам по себе, тут не первичен.
Голод — это спусковой крючок.
«Немцы сейчас переживают „брюквенную зиму“ [26] и ничего», — подумал Аркадий. — «Это не прикончит их государственную систему и не толкнёт население на революцию, но станет одним из кирпичиков. Противоречий накоплено недостаточно, но, буквально в этом году, они накопятся».
В российском же обществе противоречий накоплено с запасом. Так много, что они уже выплёскивались в 1905 году. Первая русская революция свидетельствовала, что народ уже доведён до крайности, поэтому любые полумеры лишь отложат и усугубят основной «выплеск народных эмоций».
26
«Брюквенная зима» — хе-хе, никто этого не ждал, но в эфире снова рубрика «Red, зачем ты мне всё это рассказываешь?!» — массовый голод, случившийся в Германии зимой 1916–1917 годов. Факт — Германская империя, до войны, импортировала до трети продовольствия. Наверное, это потому, что все посевные площади были заняты плацами, казармами и патронными заводами… Ну, неважно, почему — это просто факт. В самом начале войны англичане устроили им морскую блокаду, которая перекрыла поставки из Швеции и ряда других стран, а уже потом немецкое командование дополнительно усугубило кризис началом неограниченной подводной войны — это послужило причиной для вступления в войну США.
Причём тут США? А притом, что американцы тайно поставляли Германии продукцию различного назначения, в том числе и продовольственного — при наличии жирной маржи,
деньги утрачивают какой-либо запах. К 1916 году из свободной продажи полностью исчезло мясо в любых его ипостасях, а потребление картофеля выросло в 2,5 раза — это стало чем-то вроде национального продукта. Картофель уже разок подвёл человечество, в Ирландии, а теперь решил подвести его и в Германии.Осень 1916 года выдалась очень дождливой, поэтому с картофелем в Германии случился, как и однажды в Ирландии, кстати, фитофтороз. Этот грибок обожает высокую влажность и распространяется по посадкам подобно гриппу-испанке — быстро и фатально. Картофель погиб, есть стало нечего, поэтому немцы вынуждены были перейти на брюкву. Брюквой до этого кормили только скот, поэтому это было очень деморализующее явление: «кормят брюквой, как скот, и затем отправляют на фронт, где забивают». «Восточнопрусский ананас», как его пыталось иронично обыгрывать государство, или «клубень Гинденбурга», как метко его прозвали в народе, отличался паршивой пищевой ценностью, поэтому начался реальный массовый голод. В результате этого голода погибло около 800 000 человек, преимущественно из бедных слоёв населения.
К слову, Немиров не совсем прав. Весной 1917 года голод вызвал волну забастовок, что очень нехорошо сказалось на военной промышленности Германской империи. Не было у них человека, который сказал бы по телеку, что «от нас требуется сидеть тихо. После того, как все сделают, все будет у нас хорошо. Всем устроят довольствие, как американским гражданам — каждый будет купаться в мармеладе. Главное сейчас — сидеть тихо и не суетиться. Никаких митингов, никаких Тельманов».
«Краснобаи разных сортов и разной направленности много раз говорили мне, что это большевики разрушили святую Русь», — подумал Аркадий. — «Но большевиков в Феврале в стране ещё не было, а усадьбы помещиков кто-то уже массово жёг, царских чиновников уже убивал и армию разлагал. Не бьётся что-то».
Разложение армии — это очень важный момент.
Сейчас она разлагается сама по себе, медленно, но верно, а вот когда дурачки из Временного правительства разрешат пускать на фронт агитаторов — процесс сильно ускорится. И не будет больше Русской императорской армии, а останутся только банды мародёров, по пути домой грабящие поселения и городки.
И из этого первичного бульона большевики должны будут создать Рабоче-крестьянскую Красную Армию…
У Немирова другой план.
— Петроград пылает, — произнёс генерал-майор.
— Уже пришли новости, ваше превосходительство, — кивнул Аркадий.
— Что ты думаешь на этот счёт? — спросил Алексеев.
— Важнее, что думаете на этот счёт вы, ваше превосходительство, — покачал головой Аркадий.
— Мне сообщили, что отречение царя — это уже решённый вопрос, — вздохнул Николай Николаевич. — Брусилов поддерживает, Рузский поддерживает, Алексеев уже там и ведёт переговоры с Его Императорским Величеством…
Это был другой Алексеев, просто однофамилец Николая Николаевича — Михаил Васильевич, к тому же, генерал-адъютант, а не генерал-майор.
Революция уже охватила Петроград, уже учреждён Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов, а царь, формально, ещё не отрёкся — идут переговоры, но там ещё непонятно, к чему всё это приведёт. То есть, Аркадию всё прекрасно понятно, но общественность замерла в ожидании.
— Итак, что ты думаешь об этом? — спросил генерал-майор.
— Откровенно, ваше превосходительство? — уточнил Немиров.
— Предельно откровенно, Аркадий Петрович, — попросил Алексеев.
— Что ж… — вздохнул Немиров. — Я думаю, что сейчас будущий гражданин Николай Александрович ещё надеется, что ему удастся удержать власть. Но его попытки обречены на полный провал — судя по данным газет, революция обретает всё больший масштаб.
— Ты смог понять это из газет? — удивился Алексеев.
— Я внимательно следил за обстановкой, через надёжных людей, поэтому знаю больше, чем пишут в газетах, — ответил на это Аркадий. — Газеты лишь подтверждают наблюдения моих людей.
— Хм… — задумчиво погладил бородку генерал-майор.
Нет у него больше почти никаких людей на гражданке, поэтому это была чистая ложь.
Пахом и Марфа уже должны быть где-то в Восточной Сибири, спеша поскорее доехать до Владивостока, где их ждёт пароход в САСШ.
Не послушали, дождались, пока не полыхнуло, а теперь бегут, роняя портки. Жадный платит всем, поэтому они не смогли выгодно продать свои предприятия — пришлось их бросить.
«К счастью, золото перевозить очень легко, Колчак не даст соврать», — подумал Аркадий. — «Надеюсь, сумеют вовремя вырваться и благополучно доберутся до Лос-Анджелеса».