" Фантастика 2025-62". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
При его «секте человеколюбов» очень вкусно кормят, а ещё он, за свой счёт, обучает детей «сектантов» у довольно-таки недешёвых репетиторов.
Это работа над репутацией. Делай людям добро, ничего не проси, а там они сами предложат тебе что-нибудь сделать…
Британцы воспринимают его как психа с мессианским вывертом в голове, но ему так выгоднее всего.
— Люди должны любить друг друга! — продолжал вещать Николай. — Любовь и добро — вот две вещи, которые могут спасти нас в это тяжёлое время!
Когда он получил описание своей задачи, ему стало понятно, почему
Он стал знатоком по вопросу двух религий, освоил характерные для них методики, поэтому знал и умел приковывать внимание толпы. Впрочем, с этим ему неплохо помогали пройденные 200 часов ораторского искусства.
Длинные и яркие речи на чистом маратхи, из уст явного иностранца, носящего местные одежды, сами по себе привлекали к себе пристальное внимание, но Николай наполнял их особым смыслом — он говорил о добре, о людских нравах, о том, как обрести мир через творение добра и так далее. Аудитории нравилось, поэтому-то у него в «секте» уже почти полторы тысячи мужчин и женщин. Говорят, что его речи пересказывают друг другу неприкасаемые…
С последними он связываться точно не будет. Не потому, что считает их какими-то недолюдьми, а потому что их таковыми считает остальная аудитория. Но эту «карту» можно будет использовать позже.
Честно загрузив грузовик медикаментами, Ежов хлопнул по кузову и отправил его прямо в Северную Индию.
Он потратил около четырёх тысяч фунтов стерлингов на это дело и за прошедшие две недели отправил в зону бедствия семьсот четырнадцать грузовиков. И все в Бомбее знают, как много он делает.
Когда журналисты ушли, чтобы начать набирать статьи с цитатами из его речи, Николай направился в свой дом, в котором жил он и ещё восемь его женщин из местных.
«Ну, есть у меня слабости…» — подумал он, хлопая по заднице Чандру. — «Ну, не железный я…»
Чандра, двадцатилетняя сирота, запавшая ему в душу красотой и сочными телесами, залилась краской, что вызвало у Николая очередной позыв. Он изменил свой план и увлёк её за собой в спальню.
Через полчаса он уже сидел на балконе и читал газету «Kesari», покуривая сигарету.
Британские господа, наверное, посчитали бы эту газету вредной для себя, умей они читать на маратхи. Николая поразило это презрение и пренебрежение к местной культуре — будь он на месте этих поработителей, заставил бы всех владеть местным языком, чтобы всегда знать, о чём говорят все эти смуглые…
Когда Николай затушил сигарету, он мельком глянул на следующую статью.
В статье шла речь о недовольстве среди местных рабочих —текстильщиков из района Махим, известного тем, что там много текстильных предприятий. Они требуют улучшения рабочих условий, но получат только розги от колониальных солдат…
«Вот оно», — подумал он. — «Готовая почва для новой проповеди».
Он уже видел себя стоящим на импровизированной сцене, объясняющим, как любовь к ближнему и единство может преобразить мир…
Записав в блокнот локацию, Николай дочитал статью, затем пролистал остаток газеты, в поисках чего-нибудь интересного,
но нашёл только статью о Махатме Ганди.Это его главный конкурент за сердца и умы индийского народа. Только вот реальных дел у этого философа гораздо меньше, чем у Ежова.
Николай берёт материальной помощью, а Махатма проповедями — вот и выяснится, чья возьмёт…
Следующей газетой была «The Times of India». Рассчитана она на англоязычное население, преимущественно британцев. И пишут там всякое про-британское.
Но первая же статья вызвала у него удивление: «Стотысячный марш голодных от Глазго до Лондона». Голодные рабочие, лишившиеся работы, требовали отменить «проверку нуждаемости», а также отменить «Акт об аномалиях 1931 года». Начали они в количестве 3000 человек в Глазго, но до Лондона дошло 100 000 человек.
«Забавная история», — подумал Ежов и перелистнул страницу.
А тут, конечно же, статья о том, как всё печально в СССР. Пишут, что Великая депрессия бьёт по отсталым большевикам чуть ли не сильнее, чем по развитым капиталистическим державам, но это писалось как-то слишком натужно.
Николай слишком хорошо знал марксизм, поэтому знал, что подобный экономический кризис если и сказывается на СССР, то лишь косвенно, на внешней торговле. А кризис перепроизводства в нём крайне маловероятен — должны быть специально созданы условия для подобного.
— Хватит отдыхать, — свернул он газету. — Люди ждут моей речи…
Его криптомарксистский кружок на полторы тысячи человек начнётся через двадцать минут — необходимо одеться в выходное, перечитать сегодняшние тезисы и морально приготовиться к трёхчасовому говорению.
*11 августа 1934 года*
Адольф дёрганым движением положил донесение на стол, после чего ничего не выражающим взглядом уставился в окно.
Хорошая новость — Энгельберт Дольфус убит и скоро отправится кормить червей. Его пристрелили, а потом дали умереть от потери крови.
Плохая новость — эта смерть не привела к успеху путча, устроенного прогерманским подпольем. Засланные бойцы не добились ни одной поставленной цели. Убийство Дольфуса целью не ставилось.
Это досадно, ведь Адольф уже давно хотел присоединения Австрии. Но Дольфус — это «Отечественный фронт», тоже нацисты, но не желающие объединения с НСДАП. Энгельберт был более склонен объединиться с Муссолини, как с, очевидно, более слабым партнёром, нежели Гитлер.
— Я всё понял, — произнёс Адольф, посмотрев на Рейнхарда Гейдриха испытующим взглядом. — Можете быть свободны.
— Хайль Гитлер! — выполнил нацистское приветствие начальник СД и покинул кабинет.
Адольф встал из-за стола и прошёл к радио. У него назначена одна встреча на сегодня, но до неё ещё полчаса.
Чтобы как-то убить время, он включил радио.
— … не хотим войны! — вещал в эфир Рудольф Гесс, заместитель фюрера по партии. — Посмотрите на меня, на фронтовика — как вы можете подумать, что такие, как я, могут захотеть снова пережить подобное?! Мы — нацисты, но мы — за мир!..
— Ха-ха… — посмеялся Адольф.