" Фантастика 2025-62". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
— Мне-то с какой радости?
— С такой, что самому генерал губернатору морду набить, да так, чтобы он тебе за это ещё и заплатил — дорогого стоит. — Мы с Захаром заржали. — Кроме того, живём мы у тебя в усадьбе, — продолжил Егор. — Поишь-кормишь и нас, и других братьев. Забирай, в общем. Справедливо.
— И ведь не поспоришь.
Я забрал монеты.
В Давыдово нас встречали, как обычно. То есть, распростёртыми объятьями и накрытым столом.
— Прискакал, стало быть, мужичок, передать, что ваше сиятельство в Смоленск отбыли, — рассказывал Тихоныч. — Я на другой день решил сам в Поречье наведаться, за новостями. А там уж только
Тихоныч светился от гордости так, как будто русалку изничтожил самолично. Тётка Наталья от него не отставала. По её словам, с некоторых пор крестьяне за право поставки продуктов к барскому столу чуть ли не дрались. Каждый рвался мне угодить.
За спинами Тихоныча и тётки Натальи сияла счастливой улыбкой Маруся. Кланялись Данила с женой. Да и сам я испытывал странное чувство, о котором думал, что давно позабыл — будто и правда вернулся домой. В свою семью.
После обеда мы с Егором поднялись ко мне в башню. Я отметил перемены — новая лестница обзавелась удобными перилами, широкая кровать — пологом и дополнительными подушками. А на том месте, где я указал, стоял высокий шкаф с распашными дверцами.
— Богато, — оценил резные завитушки и золочёные ручки Егор.
Я распахнул дверцы. Плотник исполнил всё в точности — ни пола, ни потолка у нуль-Т кабины не было. На полу виднелся знак Перемещения, нарисованный Егором, рядом с ним — Знак Земляны.
Егор попрощался со мной, шагнул в шкаф и отбыл в Цитадель. Мы ещё за обедом решили, что кадровые вопросы решать будет он. Уж сколько лет в Ордене — ему ли не знать, кого из охотников выделить в охрану генерал-губернатору.
А я перед тем, как завалиться отдыхать, решил заглянуть в подзорную трубу. Нравилось мне осматривать свои владения. Светло-зелёные поля, тёмно-зелёные леса, игрушечные деревенские домики и стада пасущегося скота. Сверкает на солнце быстрая извилистая речка, степенно крутится колесо мельницы, стелется над дальним лесом дымок. Пастораль, да и только… Стоп. Дымок? Над лесом?!
Я прибавил увеличение, навёл резкость. После чего выскочил на балкон. Крикнул:
— Данила!
Данила, отмывающий от дорожной пыли карету, задрал голову.
— Ась?
— Там, за лесом, — показал я рукой. — Пожар, что ли?
— Был. Сейчас уж не горит. Но, я чай, дымить ещё долго будет. Хорошо хоть, ветер не в нашу сторону, пожарищем не пахнет.
— А что горело?
— Лес. Да вы не волнуйтесь, ваше сиятельство. То не наш лес. Соседский, за рекой который. На нашу сторону никак бы не перекинулся.
— Ясно.
Я собрался уходить в дом, но тут рядом с Данилой неизвестно откуда возникла Груня.
— Ох, и страсть там творилась, ваше сиятельство! — застрекотала она. — Ох, и страсть! Это ужиковские подожгли. У меня там, в Ужиково, сестра двоюродная замужем за ихним кузнецом. Так, говорит, горело, уж так горело!
Я нахмурился.
— Постой. В смысле — подожгли?
— Как есть, подожгли, ваше сиятельство! Это всё Макарка рябой. Дурной мужик. Женился поздно, не шёл за него никто. Да и ещё бы — с такой-то рожей. Он уж и в Ярцево, и куда только не сватался. Потом привёл всё-таки, из-под Поречья девку. Не помню, с какой деревни. Тоже замуж не брали. Да и то сказать — куда её брать, на двадцать пятом-то году?.. Хоть за Макарку мать с отцом пристроили, и то, поди, перекрестились.
— Очень интересно. А можно как-то ближе к сути?
— Так, я ж и говорю! — Груня всплеснула
руками. Перестав умирать, она оказалась на удивление разговорчивой. — Это Макарка поджёг. Ребятёнка у них с женой крысы загрызли. Единственное дитя, и уж такое долгожданное! Души они в сынишке не чаяли. Макарка с горя запил. А ночью спьяну в лес побежал да поджёг. Лес горит, того гляди на деревню перекинется — а он хохочет. Чтоб вы, говорит, твари, передохли к чертям!Я покачал головой.
— Дурак. Что им будет-то, крысам? Уйдут под землю, только их и видели. Не то что пожар — атомный взрыв пересидят. Тараканы и крысы выживают в любых условиях, известный факт.
Данила кивнул.
— Пересидят. Ещё деды-прадеды наши пробовали огнём их извести — хоть бы что. Только злее становятся. Это у Макарки, видать, спьяну да от горя в голове помутилось.
— Вот и я говорю!
На сцене вдруг появился новый персонаж, пацан лет тринадцати. Выскочил из каретного сарая и посмотрел на меня.
— Ваше сиятельство! А это вы уже проснулись, али как?
— А сам как думаешь?
Пацан пожал плечами.
— По мне, так проснулись. А там — кто ж вас, благородных, разберёт.
Данила хлопнул его по затылку. Попросил:
— Не серчайте, ваше сиятельство! Деревенщина. С господами говорить не обучен.
— Да я понял, что не элитная школа. Кто таков? Откуда?
— Сенька я, — представился пацан. — Пришёл просить ваше сиятельство, чтобы оказали нам милость. — Получив от Данилы ещё один подзатыльник, запоздало поклонился.
— Не трожь, — одёрнул Данилу я. — Чего тебе?
— Ужиковские мы. Дядя Макар нашим с мамкой соседом был. После того, как лес поджёг, барин сказал, запорет его али в солдаты отдаст. А только дядя Макар не виноватый. Он добрый, да и не пьёт почти. Это всё крысы проклятые. — Пацан вдруг шмыгнул носом. — Изведите их, барин! От всей деревни прошу, сделайте божескую милость. Ярцевские говорят, вы целого ихнего короля зарубили.
Глава 10
— Ты ещё откуда взялся?! — На сцене возникло новое действующее лицо — разгневанный Тихоныч. — Сказано тебе было, не беспокоить! Их сиятельство отдыхать изволят!
— Да где ж они отдыхают, когда вона — стоят? — ткнул в меня пальцем пацан.
И метнулся за карету, чтобы не огрести ещё и от Тихоныча.
— Ах, ты… — Тихоныч дёрнулся за ним.
— Спокойно! — прикрикнул я.
Перемахнул перила балкона. Спрыгнул с порожка, огораживающего их, на навес над парадной лестницей. С навеса на землю. Подошёл к карете.
— Эк вы лихо! — восхитился Сенька. — Я и то так не могу!
— Ну, я-то постарше тебя буду. Давно ты здесь?
— Со вчера.
— А почему сразу ко мне не подошёл?
— Дак, сперва вас в усадьбе не было, а после дяденька не велел. — Сенька покосился на Тихоныча.
Я грозно повернулся к «дяденьке».
— Ваше сиятельство! — Тихоныч прижал руку к груди. — Вы ж всего два часа, как появились, откушать едва успели! С дороги, уставшие. А этим чертям только волю дай — каждый день будут бегать, на тварей жалиться! Ладно бы ещё, своя деревня. А то — чужая. Когда ж вам отдыхать-то?
— Я, Тихоныч, за двадцать лет так наотдыхался, что кредиты на отдых выдавать могу. А с тобой, если ещё раз просителя ко мне не пустишь, нам придётся очень серьёзно поговорить.
— Да разве ж это проситель? Мальчонка деревенский…
— Просьба есть — значит, проситель. И чтоб без всякого мне тут возрастного и гендерного неравенства… Захар!
— Здесь. — Друг сбежал с крыльца большого дома.
— Собирайся. На крыс пойдём.
Сенька взвизгнул от восторга.