"Фантастика 2025-69". Компиляция. Книги 1-18

Яма с содроганием стиснул в руках холодный и тяжелый посох, ставший таким привычным и дорогим сердцу. Потерянная и возвращенная реликвия. Яма почувствовал, как силы и смелость возвращаются к нему.

– Зачем я тебя пригласил? – переспросил понтифик, глядя в лицо Ямы светлыми и внимательными глазами. – Мне кажется, ты сам ответил на этот вопрос в нашей беседе, только сам не заметил. Баализм занимается развитием человечества, это тоже Путь, но горизонтальный. Людям необходим духовный стержень, вера, ведущая их вверх. Путников почти не осталось, учение о Пути утрачено и разрушено врагами, многое вовсе забыто. Нам нужен сильный и надежный человек, настоящий путник, который восстановит учение, проведет реконструкцию, обновит устаревшие элементы… Готов ли ты присоединиться к регии и возглавить религиозные исследования? Тебе будут предоставлены ресурсы, люди, доступ к нашим наработкам, а я лично будут курировать тебя… первое время.

Яма задохнулся от удивления и восхищения. Он улыбнулся новой для себя улыбкой: растянув губы и блеснув зубами. У Алекса Крамера началась новая жизнь.

Глава 27. Теодор Бремер

Горный путь пролегал через лабиринт из тропинок и переходов. Часто приходилось идти под углом вверх или вниз. Первое время Ноланд встречал пастухов из Самородка, водящих по лугам стада овец и коз, потом поднялся выше, в нехоженые места. На равнину открывался потрясающий вид, Ноланду хотелось остановиться и рисовать неповторимые пейзажи диких земель с холмами, реками и горными отрогами. Однако сейчас его влекла суть вещей, а не их внешний вид. Он углубился в горы и целый день видел кругом только камни всевозможных теплых оттенков: от коричневых и бурых до бежевых и желтых. Иногда скала попадалась серая, словно старая кость хтонического чудовища. Обманчиво короткий маршрут, обозначенный Теодором, оказался труднопроходимым и за счет зигзагов длинным. Пришлось останавливаться на ночевку. Топлива хватило на крохотный костерок, ночевать в горах оказалось неожиданно холодно – Ноланд вскочил еще до восхода, растирая замерзшее тело, и продолжил идти.

Непроизвольно всплывали детские воспоминания об отце. Ноланд смутно помнил дом в предместьях Хельдена, где прошли первые три года жизни. Там жил дядя Альфред с женой. Теодор Бремер не справлялся с ребенком без матери и переложил заботу на бездетного брата со снохой, сам же продолжал пропадать в экспедициях, вынужденно преподавал на кафедре (не любил тратить ценное время на студентов), а когда появлялся дома, то запирался в кабинете – читал, писал, размышлял, чертил маршруты предстоящих экспедиций, которые никому не показывал. Тогда он был одержим поиском дверганцев – девятого людского народа, упоминаемого в сказаниях, но никогда не виденному. В ученом кругу над Теодором посмеивались, в те времена Теодор Бремер, еще молодой, только начинал карьеру, и слава авторитетного ученого ему даже не снилась.

Жена дяди Альфреда умерла, и Бремеры втроем переехали в особняк на бульваре Пайс. Теодор лично выбирал дом, ни с кем не советуясь. Где он взял огромные деньги на такую покупку – никто не знал. Тогда же он учредил фирму "Товары Бремера". Продавал всякую ерунду и антикварные вещицы, как будто сделал опись содержимого нескольких чердаков, а потом назвал это торговым каталогом. Но денег стало хватать на все необходимое. Теодор сменил область научных исследований на историю Кха и войну Четвертой эпохи и стал наконец признанным ученым.

Ноланд пошел учиться в приличную школу. Когда он подрос, то начал вызывать у Теодора больше интереса. Ученый стал чаще беседовать с сыном о науке и познании мира, подсовывал разные книжки и, чутко улавливая впечатления от прочитанного, предлагал очередные. Он говорил, что занимается ответственными и важными делами, и пропадал на недели, месяцы, годы. Когда возвращался, то смотрел на подросшего Ноланда, подолгу с ним общался, спрашивая об успехах в учебе и самостоятельных исследованиях. Естественно, поступать Ноланд отправился в университет, на исторический факультет с археологическими курсами. А потом Теодор ушел в свою главную экспедицию и не возвращался уже пятый год…

Ноланд сверился с картой. Предстояло войти в неприметную пещеру и углубиться в тоннель. Дальше на карте Теодор нарисовал размашистыми росчерками область, названную сокрытой долиной и обозначенную восклицательными знаками.

Вокруг поднимались стены гор. Светло-коричневые, с поперечными полосами геологических слоев. Ноланд стоял на пыльной дороге перед входом в сокрытую долину. Вверху, окруженное обломанными вершинами гор, светилось яркое голубое небо. Воздух не двигался, словно законсервированный в этих волшебных местах, где время остановилось и события прошлых эпох не канули в прошлое.

В пещере обнаружились изъеденные временем остатки ворот. Одна створка лежала на полу, другая цеплялась за проржавевший шарнир и привалилась к стене, словно раненный стражник. За воротами в темноту уходил тоннель, и Ноланд вошел внутрь.

Изредка с потолка пробивались тонкие, как бритва, лучи солнца, мгла не позволяла двигаться быстро. Ноланд зажег керосиновую лампу. Теплый свет пламени заплясал на полу и стенах. Довольно просторно даже для конного отряда. Потолок уходил ввысь и там сужался, видимо, туннель проложили в природной трещине. В рукотворности прохода сомневаться не приходилось – древние строители соблюдали квадратное сечение тоннеля, под ногами виднелись присыпанные песком и пылью мраморные плиты, на стенах попадались кронштейны для факелов. По мере продвижения все сильнее давил холод каменных стен. Ноланд потерял счет времени, рука устала держать лампу на весу.

Наконец впереди посветлело, повеяло теплом солнечного дня. Каменный пол сменился песком, Ноланд вышел в просторный грот, а дальше открывалась долина. Он видел подобное только на холстах с историческими сюжетами… Но теперь сам стал частью картины: юноша в костюме баргенского горожанина, с рюкзаком и в пробковом шлеме, застыл перед осколком прошлой эпохи – в долине, окруженной со всех сторон скалами, стоят древние каменные дома и постройки, солнце играет на песочного цвета камне, колоннах и куполообразных крышах. Ноланд окинул строения взглядом историка. В архитектуре преобладает кладка из желтоватого кирпича-сырца, особые здания облицованы глазурованным кирпичом голубого цвета… Излюбленные элементы традиционной архитектуры Кха, которые они сохранили еще со времен Второй эпохи. Не для человека строился тайный город, хоть и руками людских строителей. Скорее всего, город возвели в середине Четвертой эпохи… Сейчас все окна были пусты, на земле ветер играл лишенным следов песком, словно рассыпанным из разбитых песочных часов.

Ноланд шел вперед мимо древних построек и одичавших декоративных деревьев. Он оказался в центре долины раньше, чем ожидал. Теодор Бремер назвал это место сокрытой долиной, но до масштабов настоящей долины ей было далеко: в окруженном отвесными горами пространстве помещался жилой комплекс и десяток крупных сооружений. Пожалуй, укромное местечко для властителей Кха, практикующих темные искусства. От этих мыслей как будто тень легла на залитые солнцем каменные постройки.

Теодор Бремер должен быть где-то поблизости. Именно здесь он провел последний год или два. Долгие годы поисков заставляли ученого скитаться по всему Сандаруму, пока Вереск не перевел дневник хранителя Тидира, указавший путь к сокровенной долине – финальному этапу экспедиции. В письме отец упоминал, что вместе они смогут войти в мастерскую Тидира, хотя в голове Ноланда не укладывалось, почему Вечный хранитель Пути трудился в долине Кха, а не в своей башне на острове.

Внимание Ноланда привлекло одноэтажное жилище. Крупные бежевые кирпичи и каменные плиты делали дом похожим на гробницу, но вместе с тем производили впечатление монолитности, вызывали ассоциации с вечностью. Действительно, дом простоял уже тысячу лет. И, судя по задрапированным окнам и истоптанному вокруг песку, снова используется! Дверь представляла собой проем между двумя каменными блоками и была занавешена походным одеялом.

Ноланд отодвинул завесу, звякнувшую колокольчиком, и вошел в каменное жилище, на удивление хорошо освещенное через отверстия для солнца и системой зеркальных светильников. Внутри был короткий изогнутый коридор и несколько комнат. На вешалке, столь неожиданной в архаичном доме, висел плащ, несколько пиджаков и плетеная шляпа, явно купленная в Самородке. Краем глаза Ноланд увидел чугунную и медную кухонную утварь в одной из комнат, керосиновый примус. Чистое и приятное жилище сочетало дух древнего мира и современности. Ноланд уловил знакомый запах: бодрые ноты гвоздики, бергамота, мускуса и что-то более сладкое, напоминающее цветущий луг летним полднем. "Добротный баргенский парфюм, – говорил отец, – хотя луарские снобы считают его банальным"… Ноланд услышал топот, занавеска одной из комнат отдернулась, и показался громадный мужчина с выставленным вперед ружьем. Повисло секундное замешательство. Рассмотрев, кто перед ним, житель дома захохотал, бросил ружье вглубь комнаты и обнял Ноланда.

– Ты так возмужал, что не грех застрелить по ошибке! – воскликнул Теодор Бремер.

Постарел ли он? Пожалуй, нет. Теодору Бремеру было за пятьдесят. В детстве Ноланду отец казался громадным, но позже выяснилось, что Теодор такой и есть: выше всех на голову, широкий и крепкий, с мясистыми пальцами и крупными зубами. Несколько нескладная фигура и своеобразные черты лица парадоксальным образом вызывали сходство с большим ребенком. Короткие волосы выгорели под солнцем до цыплячьего цвета, лицо обветрено и вместо загара покрасневшее. Голубые глаза – признак чистокровного баргенца – выцвели и моргали от постоянной работы с текстами и кропотливой реставрации археологических находок. Отец принадлежал к редкой породе людей, сочетающих грубую внешность и острый ум.