"Фантастика 2025-70". Компиляция. Книги 1-31
Шрифт:
— Знаешь… — еще пару секунд я поколебался (опасная ведь все же задумана игрушка!), но потом таки решился. — А дай-ка мне глянуть, что ты там показывала вашему трудовику!
— Сейчас, Чон- сонсэнним! — словно только и ждала от меня этих слов — даром что сама совета не просила — моя ученица пулей вылетела из кухни.
Через полчаса у нее была на руках проверенная схема «партизанской» ловушки. Надеюсь, никому из школьников ногу петлей не оторвет — но вроде Хи Рен все правильно понимает, да и учительница, типа, идею согласовала…
4. У всех свои проблемы
Наутро, спустившись
— Доброе утро, тетушка Мин! — учтиво поздоровался я. И уже двинулся было под лестницу к байку, как замер на полушаге и снова обернулся к плакату — по которому до того лишь мельком скользнул равнодушным взглядом.
Со стены на меня вдохновенно смотрели трое: рабочий, видимо, инженер и почему-то солдат, соединившие свои ладони, в которых они держали символическое изображение атома. Надпись над их головами гласила: «Решительный Рывок — к народному процветанию!»
Хм, ничего не скажешь, оперативно.
— Что, криво повесила? — обернувшись ко мне и ответив на приветствие, озабоченно уточнила инминбанчжан — неверно поняла мою заминку.
— Нет, нет, все отлично! — поспешил заверить ее я.
— А мне все-таки кажется, что чуть кривовато… — с сомнением выговорила тетушка Мин, снова отворачиваясь к плакату. — Правый угол надо немного приподнять!
— Ну, разве что чуть-чуть, — не стал спорить я.
По дороге до Пэктусан на глаза мне попалось еще с полдюжины свежих лозунгов на тему Решительного Рывка и мирного атома. А еще я припомнил, как вчера Хи Рен, пока обжаривала на сковороде биндэтток, между делом упомянула, что девочки из ее прежнего хорового кружка учат новую песню — под несколько тяжеловесными названием «Десять ядерных гигаватт — народу». Тогда я, по сути, пропустил эти слова школьницы мимо ушей — немного о другом думал. А сейчас вот всплыло.
Десять гигаватт — это много, кстати. Почти в два с лишним раза больше, чем у крупнейшей российской АЭС — если, конечно, ничего не путаю! Впрочем, поэтам-песенникам, не только местным, свойственно слегка приукрашивать…
А так — уже ясно, что за тему в стране взялись с нешуточным размахом. Главное теперь, чтобы весь пар не ушел в свисток…
* * *
В приемной, не успел я взять у Пак сегодняшнюю газету, как у меня зазвонил телефон. Я извлек из кармана трубку: на экране светился номер мототорговца Ли Джин Хо.
Подумалось: что-то рановато он! Даже не в смысле «рано с утра», хотя и это тоже. Дело в том, что на днях меня угораздило сильно повредить стекло передней фары моего байка — шальной камешек на дороге неудачно поймал. Оно не то чтобы вдребезги разбилось, но смотрелись трещины угрожающе, будто в любой момент все готово было рассыпаться. Я сразу связался с Ли-младшим, однако тот сказал, что «родной» детали у него сейчас в наличии нет, а ставить мне что попало, типа, не годится. Но пообещал, что буквально через неделю будет у меня целиком новая фара — мол, старую, по-хорошему, еще по возвращении из колхоза стоило заменить, в ней уже тогда жизнь еле теплилась. Когда мой Кавасаки последний раз попал в руки донджю — после того инцидента с тросом у дома Чан Ми —
Джин Хо таки заказал нужную запчасть в Японии. Как водится, окольным путем, через Сингапур. И вот вскоре она должна была наконец из-за моря прийти.Но «вскоре» — это, как я уже сказал, где-то через неделю, а с момента того нашего разговора не прошло и трех дней.
— Слушаю! — поднес я мобильник к уху.
— Доброе утро, товарищ Чон! — на том конце и в самом деле оказался Ли-младший. — Мы не могли бы с вами сегодня встретиться? — с ходу осведомился он — что поразительно, без обычных витиеватых предисловий.
Да и голос у мототорговца нынче звучал как-то странно… Нет, это точно был он, Ли Джин Хо — но чем-то определенно здорово обеспокоенный.
Думаю, едва ли моей злополучной фарой.
— Разве только вечером, — воздержался я от напрашивавшихся вопросов — не по телефону же! — Могу попробовать подъехать в магазин… Скажем… — я наскоро прикинул объем своих сегодняшних рабочих задач. — Скажем, к семи часам! — если, конечно, как раз к этому времени Джу в концерн не подтянется — но об этом я собеседнику говорить не стал.
— В семь — было бы отлично! — обрадовался донджю. — Но только лучше не в магазин… Помните местечко, где мы с вами тогда, в апреле, ужинали? Подъезжайте снова туда, в вишневый кабинет.
— Хорошо, постараюсь быть, — аккуратно ответил я.
— Буду очень вас ждать! — заверил Ли-младший. И добавил, будто бы невзначай: — Отец тоже подойдет…
Вот, значит, как? В этом-то, похоже, и вся суть…
Разговор я заканчивал уже у себя в кабинете, куда перешел из приемной, и, дав отбой, положил телефон на стол. В задумчивости шагнул к ширме, принялся стягивать мотоаммуницию.
Как любопытно все складывалось!
К отцу Ли Джин Хо, Хо Соку, я и сам подумывал обратиться — в связи с поставленной мне Джу задачей по пресловутому отделу капитального строительства. Старший донджю ведь как раз из этой сферы — вдруг сумеет чем-то помочь? Хотя бы добрым советом. Едва ли, конечно, это так уж понравится моей начальнице, но в условиях упорного молчания кадровой службы Пэктусан никакого иного варианта решить проблему я пока в упор не видел.
Так что коли сделаю дело — все, победителей не судят. Ну а не сделаю — тут уж двум смертям не бывать…
Выходит, что называется, на ловца и зверь бежит?
И все же странное совпадение! К добру ли?..
* * *
Ничего, достойного худо-бедно подробного рассказа, за этот день в Пэктусан не произошло. Джу так и вовсе в концерне не появилась — правда, позвонила Пак и предупредила, чтобы ее не ждали. Так что к половине седьмого я счел себя вправе отложить в сторону бумаги (официально рабочий день у меня, если что, был до пяти) и отбыть на встречу с семейством донджю.
В прошлый раз к этому ресторанчику корейской кухни, занимавшему первый этаж жилого дома недалеко от станции метро «Чону», я ехал подземкой, а сейчас подкатил на мотоцикле — и получил возможность вдоволь полюбоваться восьмидесятиметровым белым обелиском, высившимся посреди улицы Кымсон. Собственно, улица — довольно широкая — ныряла в исполинскую двухпролетную арку, служившую данному сооружению основанием.
Монумент, о котором веду речь, назывался Башней Бессмертия и нес на себе гигантскую надпись: «Великие товарищ Ким Ир Сен и товарищ Ким Чен Ир навечно останутся с нами».