"Фантастика 2025-86". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
Зачинщик… Захотелось сплюнуть. Мало Эйдану досталось, мало. Может, если бы удалось выбить ему побольше зубов, тот бы наконец научился держать рот закрытым.
Хлопнула дверь, затем раздались тяжелые шаги. Монтегрейн не поднимал головы, поэтому в зоне его видимости появились лишь сапоги вошедшего. Те приблизились, остановились напротив, перекатились с пятки на носок и обратно, пока их владелец, очевидно, раздумывал, что делать с провинившимся курсантом, затем прошли к столу. Скрипнули ножки резко выдвинутой мебели.
— Руку давай, — последовала короткая команда.
Рэймер молча отложил в сторону превратившееся
Монтегрейн перевел взгляд на сидящего за столом крепко сбитого мужчину в темно-синей военной форме. Короткая стрижка, тяжелый подбородок, суровый взгляд — казалось, Кастор Холт не менялся годами: таким Рэймер увидел его, придя в академию желторотым юнцом, и таким же тот остался шесть лет спустя. В прошлом — командующий элитного подразделения, военачальник. Ныне — старший инструктор Циннской военной академии. Второе лицо после главы — официально. Фактически же — главный в этом месте. Наставник и второй отец для таких, как Рэймер, — тех, кому не очень повезло с первым.
— Что смотришь? — огрызнулся Холт. С напускной злобой, но на самом деле скорее с усталостью.
И Монтегрейн понял, что ошибся. Старший инструктор постарел. Добавились новые морщины на лице, совсем поседели волосы. А своим сегодняшним поступком Рэймер, вероятно, добавил тому как тех, так и других: новых морщин и седых волос. Кому, как не ему, держать ответ за выходку завтрашнего выпускника, если Бриверивзы решат подать официальную жалобу его величеству? Скверно.
Злость на Эйдана схлынула. Осталось ощущение бессилия и раздражение из-за невозможности добиться справедливости.
Монтегрейн отвел взгляд, затем поднялся на ноги и вытянулся перед столом наставника по струнке, повинно склонил голову.
— Приношу извинения за свой проступок, — отчеканил по уставу. Помолчал и добавил уже искренне: — Я не хотел вас подставить, господин старший инструктор.
Холт смерил его тяжелым взглядом.
— Твое счастье, что целитель Досс вернул Бриверивзу зубы на место. Все зарастил как надо. Отделаешься выговором.
Рэймер нахмурился. Сейчас его волновали не собственные перспективы. Из речи говорившего он вычленил главное:
— Досс в городе?
Черт возьми, он же несколько часов назад отправил ему записку, в которой просил немедленно выехать в Монтегрейн-Парк и обследовать Анабель.
— А где ему еще быть? — не понял наставник.
Действительно. Вдруг сыночку Бриверивза потребуется помощь…
Рэймер до хруста сжал зубы.
— Нигде, — буркнул и уперся взглядом в пол.
Старший инструктор громыхнул кулаком по столу. Пишущие принадлежности взлетели в воздух и с грохотом упали обратно. Карандаш с металлическим набалдашником со звоном покатился по столешнице. Докатился до края, свалился на пол.
— Смотреть на меня, когда я с ним разговариваю! — рявкнул Холт. Рэймер поднял голову, встретившись с негодующим взглядом хозяина кабинета. — Так-то лучше, — проворчал тот. — Устроили…
— Готов понести любое наказание, — откликнулся Монтегрейн.
Он не собирался ни оправдываться, ни отрицать свою вину. Да, виноват, но только в том, что доставил проблем наставнику.
— Наказание… — Тонкие губы Холта тронула невеселая усмешка. — Поздно наказывать — допрыгался.
Монтегрейн, не понимая,
посмотрел на старшего инструктора, а тот потянулся к ящику стола и достал оттуда несколько скрепленных вместе бумажных листов с четко выделяющейся на них печатью. Рэймер знал эту печать — печать главнокомандующего армией. Личная печать его отца.— На, — бросил, как сплюнул, Холт, — полюбуйся. — Швырнул документы на край стола.
Рэймер послушно шагнул ближе. Не стал брать бумаги в руки, будто бы страницы были пропитаны ядом, пробежал строки глазами на расстоянии. «Белый клык» — самая дальняя и богами забытая крепость королевства. Два года.
— Я думал, распределение будет после выпуска…
— Если бы ты думал, ты бы командовал сотней в столичном гарнизоне! — гаркнул Холт, резким движением сметая документы обратно в стол. — Прочь с глаз моих!
Рэймер не шелохнулся.
— А как же наказание?
— «Белый клык» — твое наказание! — Наставник снова долбанул по столешнице кулаком. — Радуйся, что Бриверивз обещал не выдвигать официальных обвинений. Прочь с глаз моих, я сказал!
Когда-то Рэймер Монтегрейн был любимчиком старшего инструктора академии. Сокурсники даже подшучивали над ним по этому поводу и в тайне завидовали.
Любимчик, подающий надежды. Кем он стал теперь? Разочарованием?
Рэймер дошел до двери и повернулся, уже коснувшись ручки.
— Это наши с отцом личные счеты, — все же решил внести ясность. — Бриверивзы и академия тут ни при чем.
— Вон! — сурово повторил Холт.
Дверь хлопнула.
Глава 10
Настоящее время
Монтегрейн-Парк
Ей снился Эйдан. Не воспоминание, а гораздо хуже — сон очень похожий на реальность. Будто бы Бриверивз вовсе не умер, а только притворился мертвым и теперь явился к ней, что бы отомстить.
Амелия проснулась в холодном поту от скрежета собственных зубов. Бросила взгляд на запертую дверь спальни, за которой было по — прежнему тихо, и с облегчением выдохнула — значит, крик удалось сдержать. С первых дней пребывания в новом доме прослыть психически нездоровой среди его обитателей категорически не хотелось.
За окном с тонкими шторами только-только занимался рассвет, но Амелия умудрилась выспаться прошлым днем и спать больше не хотелось, она чувствовала себя отдохнувшей.
Мэл приподнялась на локте, еще раз окинула комнату взглядом, убедившись, что все на своих местах, а появление Эйдана ей только привиделось, и расслабленно откинулась обратно на подушки.
Над головой сиял своей белизной потолок с небольшой, со вкусом сделанной люстрой в форме полураскрытого цветка. Из неплотно закрытого с вечера окна в комнату поступал свежий утренний воздух, чуть колышущий светлые легкие шторы. Но под одеялом было тепло и уютно.
Покои, которые для нее выделили, и впрямь были уютными. И очень светлыми.
Обстановкой дома Бриверивзов занималась ещё мать Эйдана, и происходило это лет сорок назад. Тогда были в моде темные цвета, массивная деревянная мебель и тяжелые ткани. А бывший муж, считавший вкус своей матери безупречным, не позволял Амелии ничего менять, и она годами задыхалась в тесноте и мраке их фамильного особняка.
Здесь же казалось, что свежий воздух шел не только с улицы, а пропитывал собой все пространство.