"Фантастика 2025-91". Компиляция. Книги 1-35
Шрифт:
— Как думаете, нас реально отпустят? — спросила она.
— После чего? — не понял я.
— После того, как мы выиграем в шоу. Тот пиджак, что приходил ко мне в тюрьму, плел очень красиво. Что после победы можно будет всю жизнь не работать, а только интервью давать и в рекламе сниматься. Я, естественно, не поверила ни слову, просто ситуация так сложилась, что если бы осталась в тюрьме, то жить мне пришлось бы совсем недолго.
— Ну, у вас хотя бы был выбор, — сказал Чех, вытянув ноги вперёд. — Меня вообще никто не спрашивал. Просто передали из тюрьмы одной корпорации в тюрьму другой. А здесь
— И все рассчитывают на то, что они победят, — сказал я.
— Да никто на это не рассчитывает, — поморщился Серёга. — Всем просто хочется прожить немного дольше. Если подумать, то чем жизнь в Новой Москве отличается от жизни здесь? Умереть в любой момент можно и там, и там. У меня, например, из одноклассников больше трети уже мертвы. И это только те, про кого я знаю.
— Ещё треть сидит, — сказал я. — А ещё треть охраняет. У меня так же, наверное, хотя я с одноклассниками не общался очень давно. Всегда одиночкой был.
— По тебе не скажешь, — проговорила Ника. — Ты ведь стал Легендой. В нескольких «андерах» Новой Москвы в твою честь коктейли назвали, где-то даже блюда.
— Монетизируют имя, — я усмехнулся. — А я ни в одном из «андеров» помимо «Коробки» и не был. И то потому что меня Чех туда привел. Я наемничал-то сколько? Меньше полугода?
— Вот видишь, тебе хватило, — проворковала она.
— А ты реально всё это один сделал? — спросил Чех. — В одиночку взорвал башню «Губерния»? В одиночку вырезал почти всех «Резаков»?
— Да нет, конечно, — ответил я. — Мне помогали. У человека, который подбил меня на эту историю с башней, внутри были свои люди. Они добавили меня в систему безопасности, а потом перекрыли вход, чтобы никто не мог войти в здание. Ну и системы связи отключили, чтобы полиция раньше времени не приехала. А с «Резаками» мне тоже помогли. Я никогда не делал ничего один.
Я поморщился. Вспоминать, что случилось с теми, кто мне помогал, не хотелось. Я ведь и Чеха считал мертвым долгое время, но он вот воскрес. Правда на воскресение остальных рассчитывать не приходилось, потому что такое уже точно не лечится.
Я сделал ещё глоток из бутылки и протянул Нике. Она взяла, но пить не стала, протянула водку Чеху.
— Да уж, — сказал наемник. — Если бы я знал, что так в итоге обернется, то десять раз подумал бы, прежде чем втягивать тебя в эти дела.
— Тебя ж вынудили, — сказал я.
— Ну и что? — удивился он, отпил из бутылки и продолжил. — Ты думаешь, меня до этого ни к чему принудить не пытались? Да хрен бы у них чего получилось бы, если бы эта история меня самого не заинтриговала.
— Ладно, — я махнул рукой. — Кто старое помянет, тому глаз вон. Глаз своих у нас, правда, нет, да и отсутствие глаза большой проблемой не является, всегда можно оптику поставить. Но тем не менее.
— А что вы делать будете, когда все закончится? — спросила Ника.
Этот вопрос поставил меня в тупик. Похоже, что и Серёгу тоже. Мы с наемником переглянулись, он только покачал головой.
Ника попросту напилась, вот и все. И теперь спрашивала о том, о чем никому из нас рассказывать не хотелось. Нервное напряжение таким образом сказалось, да и не была она наверняка привычна к крепкому
алкоголю. Ну что ж.— А ты сама что бы сделала? — спросил я. — Вернулась бы к банде?
— Уж точно нет, — она обняла меня, прижалась сильнее. — Я бы хотела куда-нибудь уехать. Далеко. Чтобы никто меня не беспокоил. Но чтобы люди вокруг были, много.
Чех передал мне бутылку, и я принял ее левой рукой. В ней оставалось не так уж и много, за несколько минут мы приговорили почти половину. Я взболтал содержимое и сделал ещё глоток.
— Я ведь привыкла, что людей вокруг много. В магазин выходишь еды купить, и пару сотен по дороге точно встречаешь. И внутри толчея, все ходят, выбирают что-нибудь. А здесь все не так совсем, не люди — одни оболочки. Бродят и жрут человечину. А мне хочется среди нормальных людей побыть. Мне иногда во снах снится, как я просто из дома выхожу и в магазин иду. И люди вокруг такие интересные, и с каждым поговорить хочется, узнать, что у них на душе.
А когда все закончится, то ей наоборот будут сниться дни, проведенные здесь, в мертвом городе. Зомби и другие монстры. Да, победителю обещали миллионы и всероссийскую славу, но не зря ведь в контракте был пункт о том, что корпорация не несёт никаких последствий за нанесенный здоровью ущерб. В том числе и психическому здоровью.
Я выпил ещё и понял, что водка расслабила меня. Мысли медленно перетекали одна в другую, перед глазами все немного плыло, возникали какие-то образы.
Чех потянулся за бутылкой, я протянул ее ему. Сделав глоток, он сразу же вернул ее мне.
— А ты бы чего хотел, Женя? — спросила у меня девушка, наверное, впервые назвав меня по имени, а не по позывному.
— У меня денег достаточно, — дипломатично сказал я. — И я везде могу устроиться. Хоть в Красе, хоть в Тюмени, хоть вообще на дальнем востоке. Одна только проблема, из страны не выедешь. А так, наверное, попробовал бы всё-таки свалить. Куда-нибудь подальше, где никто из старых врагов меня не достанет.
— Ну да, у тебя их много! — Ника пьяно засмеялась и повернулась. — Корпорации, банды, решалы, полиция. Проще назвать тех, среди кого у тебя врагов нет. А куда ты поехал бы?
— На Кубу, — сказал я. — Туда, куда все эти новые технологии ещё не дошли. Там ведь, говорят, живут ещё как в старые времена. Табак выращивают, сахар настоящий и так далее. И там меня точно не достанут, особенно если снова имя сменю. Денег у меня достаточно, русский рубль там в цене, да и вообще русских там уважают. Думаю, смогу устроиться. А ты, Чех?
Чех не ответил. Он вообще уже давно спал, кажется, даже не дослушал мои последние слова. Я посмотрел на Нику, ее глаза тоже были закрыты. Вот так вот я и остался наедине с недопитой бутылкой.
Ладно, рука не затечет, она ведь искусственная. Вот ещё один плюс «базук» по сравнению с органическими конечностями.
Я сделал ещё глоток и посмотрел в потолок. Натяжной. А мне почему-то захотелось порвать его и посмотреть на настоящий, кривой, как и все остальные в этих панельных домах, и покрытый трещинами.
Мне хотелось увидеть что-то настоящее, реальное. Я устал от того, что все воспринимается, как искусственное. Я устал куда-то бежать и что-то делать. Я готов был проклясть все, лечь и сдохнуть.