"Фантастика 2025-96". Компиляция. Книги 1-24
Шрифт:
— А теперь ответь, как ты относишься к людям, которые ненавидят феминизм как движение? Которые поливают грязью женский род, придумывают отвратительные шутки и считают, что ни одна мокрая дырка не должна иметь водительское удостоверение? Как ты относишься к патриархату в арабских странах, где женщину унижают и бьют лишь за то, что она посмела нанести косметику или не прикрыть лицо?
— Конечно, я осуждаю подобный…
— Ты их ненавидишь, Ви. Как ненавидишь насильников, педофилов, каннибалов и детоубийц. Тяжело быть честным с самим собой, да?
Она замолчала, не зная, какой аргумент привести, чтобы его образумить.
— Мир немного сложнее, чем тебе кажется, эМ, — наконец, сказала
— О, теперь ты решила перейти на личности, ожидаемо. Вы всегда это делаете, когда нет других доводов, — довольно кивнул он.
Да что этот урод знает?! Как он смеет говорить… Спокойно, Ви, это очередная провокация, а ты, дурочка, пропустила удар под дых.
— Вы все друг друга терпеть не можете, — заявил он. — Лесбиянки не бьются за свои права, те времена прошли, теперь они просто вымещают злобу на любых мужчинах. Либералы желают смерти демократам, черные — белым, белые — другим белым, потому что встали на сторону черных. Все ваши сообщества, объединения и движения просто очередной звериный порыв. Вы все строите стены и организуете крестовые походы, и каждый год приходится смотреть в новостях новое порно.
— Вот что ты думаешь о нашем обществе? Это твое настоящее лицо, да, эМ?
— Общество… — он покачал головой и выплюнул бычок, тут же потребовав следующую сигарету. Прикурил и выпустил дым, после чего продолжил. — В самом деле, общая тенденция видна, — миром правит слабый. Это прискорбно осознавать, но спорить бесполезно. Они плачут и кричат о несправедливости, тянут руки к верхам, трубят в горны и бьют в барабаны, заявляя о своей исключительности, ранимости и гордости. Сейчас модно быть несносно жирным, больным, расово разнообразным, сексуально открытым, биполярным, ущемленным. Тогда можно приписать себя к великому меньшинству и заявить о своих правах слабого. И нужно заявлять как можно громче, так чтобы услышали, с брызгами слюны и до белого каления. Без разницы, какова твоя цель, куда важнее позиционировать себя буквой в аббревиатуре, которую и не выговоришь.
— Нет, человечество просто перешагнуло через предрассудки…
— Этот бред я уже слышал. Нет, не перешагнуло, а изменило, сделало предрассудки и идею равенства черным флагом, на пути к новому угнетению. Попыталось отбросить естественный отбор словно хвост, оставив лишь рваное напоминание на гладкой заднице. Эталон женщины в твоем мире, — тупоголовая и раздутая самка, что ведет прямой репортаж о том, как побрила причинное место. Эталон мужчины, — болезненного вида подросток, что проводит все время, скрючившись за компьютером, разрабатывая программы. Это не новый виток, и не деградация, — просто очередной загон, что приведет к плачевному результату будущих поколений.
— Твоя логика не подлежит какой-либо критике, ты — фанатик. Фанатик-моралист. Слышал об этическом релятивизме?
— Все дозволено, бла-бла. И как там ещё «мораль относительна, потому что добро относительно». Философия, основанная на Эйнштейне, как убого. Знаешь, Ви, я не ручаюсь насчет добра, не понимаю, как охарактеризовать это понятие. Но то, что абсолютное зло существует, в этом я уверен. Так что приписать меня к релятивизму, нигилизму или абсолютизму не получится. Рамки нужны всем и каждому.
— Тогда объясни…
— Малыш, я не хочу философствовать весь вечер, и осуждать пороки современного общества тоже. Ты же не за этим сюда пришла?
Он резко выгнулся, так, что она от испуга отшатнулась, а рука автоматически полезла в сумочку, где лежал перцовый баллончик.
— Проклятье, спина затекла, — произнес он сдавленно. — Устал сидеть. Если так пойдет, на казнь отправлюсь со свежим геморроем и не смогу насладиться процессом.
Ви вернулась в исходное
положение. Все вопросы, которые она готовила, сдуло из головы. Она прикурила следующую сигарету, допила кофе и бросила стаканчик в урну под столом.В коридоре лязгали двери, шумел сквозняк, в остальном было замогильно тихо. Ей вдруг стало холодно, мерзкое чувство сосало под ложечкой, хоть она и не знала, где та ложечка находится.
— Я напугал тебя? — поинтересовался он. — Я думал, что мы подружились.
— Перестань изображать психа, эМ. Как могут подружиться змея и кролик?
— Черт, я не знал, что я так похож на кролика, — хмыкнул он.
— А я смотрю, тебя совсем не расстраивает грядущая смерть, а, мистер Маньяк?
— Нисколько. Пока я об этом не думаю, казнь и не произойдет. Это как прятаться от монстра под одеялом.
— Как насчет того, чтобы вернуться к твоим увлечениям?
Он сделал глубокую затяжку и закатил глаза.
— А то, что я убиваю людей, недостаточно? Нужно ещё что-то?
— Конечно. Большинство маньяков не просто убивают, ты сам знаешь. Кастрируют, уродуют, насилуют, поедают, собирают трофеи. Но не ты. Ты — только оставляешь метку. На их фоне, ты даже скучен.
— Вот теперь я депрессии, довольна? Не смогу жить, зная, что ты считаешь меня скучным маньяком.
— Нет, правда, эМ. Ты же любишь эксперименты. Пару лет назад никто не мог понять, как тебя поймать, ведь каждое убийство было выполнено в разном стиле. Одну ты распял, второго забил молотком, третью отравил…
— Меня начали искать, пришлось менять стиль.
— И ты никогда не поддавался желаниям сделать с жертвой нечто… этакое?
— Мне это не интересно.
— А как же детектив К…? (Подробности в романе
— Вот мы к этому и пришли… Мы же договорились, Ви. Это тема закрыта, ты обещала не спрашивать.
— Черт побери, это очень важно! Ты пытал его, но не убил, всем интересно почему?!
— Так спросите его.
— Ты знаешь, детектив не дает интервью.
— Если я скажу, ты отстанешь? Обещаешь больше не возвращаться к этому?
— Клянусь! — подняла она ладонь. — Только Библии под рукой нет.
— Я тебе её процитировать могу, — мрачно заявил он.
— Не знала, что ты верующий, — заинтересовалась она.
— Не, просто в мотелях эта книжка в каждом номере, больше читать нечего.
— Вернемся к вопросу…
— Он… этот парень, что так рьяно за мной охотился… Сначала я решил, что он пустышка. Он был на грани, — алкоголизм, депрессивные настроения, замкнутость, разрушение семьи. Пропитанный бухлом, цинизмом и злобой, он так яростно рыл подо мной землю, что я заинтересовался его напористостью. Когда я встретился с ним лицом к лицу, мне открылась истина. Он не стал пустышкой только по одной причине, — из-за меня. Только охота придавала его жизни смысл, я стал преградой на пути его саморазрушения. Я был удивлен, никогда прежде не приходилось сталкиваться с чем-то подобным. Я не мог его убить, ведь он хотел жить, но он жил, только чтобы убить меня. Неразрешимый парадокс и абсолютный дуализм. Я просто не мог этого сделать. Это как лишить жизни собаку, что идет за тобой, надеясь, что ты бросишь ей кость. Можно, но зачем?
— И ты решил его изувечить, — мрачно подчеркнула Ви.
— Нет, я решил его исправить, — поднял он палец вверх. — У В… был этот запал, я чувствовал. Фокус подсказывал мне, что я должен сделать. Теперь с ним рядом моё проклятье, как бы сильно он его не прятал внутри себя. И рано или поздно, он сорвется. Я отсюда слышу тиканье в его груди.
— Хочешь сказать, что он…
— Все, хватит, — прервал он её. — Мы условились не говорить об этом. Я лучше пойду посплю последние часы жизни, чем буду обсуждать человека, который меня сюда загнал.