"Фантастика 2025-97". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Моей задачей было вбросить важную информацию. По логике вещей сейчас Фёдор побежит к царю. Вряд ли рискнёт скрыть такую стратегическую информацию. Недаром я узнавал, к какой группировке при царе он относится. Думный боярин был сторонником усиления влияния Москвы и поглощения прочих удельных княжеств. А Новгород и Псков были как бельмо на глазу. Они являлись сильным раздражителем и лакомым кусочком для великого князя.
Не менее часа я просидел в помещении. Даже успел сходить облегчиться. Что показательно, меня не сопровождали, знать я пока свободен.
Эти люди мне не знакомы, но думаю, что не ошибусь, ежели предположу, что они нечто вроде личной охраны государя. Высокие молодые парни явно дворянского происхождения. Один заметно отличается от них. Богатые одежды,
Опять меня потащили почти силком. Мы прошли по тёмной дорожке и очутились на возвышенности Боровицкого холма. Громада великокняжьего дворца вблизи подавляла своим размахом. Не успев промёрзнуть, мы оказались в тепле. Меня повели по коридору, вскоре мы поднялись по лестнице и наконец-то я остался один. Надоело, что никто ничего не объясняет, тащат как баранчика на заклание. Помещение большое, мне кажется тут что-то типа учебного класса. Вокруг большого стола стоят кругом скамью. А на стене изображения букв на полууставе. В отличии от устава, буковки помельче и полукруглые, глазу приятнее и мне привычнее.
Опять ожидание, наконец без всякой помпы меня провели переходами в другое крыло дворца. Минут двадцать промурыжили в предбаннике и наконец пригласили войти. Перед этим отобрали оружие, лично не досматривали. Видимо оба охранника у входа имеют намётанный на скрытое оружие глаз. Мне напомнили, что лучше не приближаться к государю. Ежели, конечно, жизнь дорога.
Это помещение довольно скудно освещено, мне трудно оценить его размеры. Тем более меня сразу поставили в позу кланяющегося. Вот так, практически на коленях, следует человеку моего происхождения входить к великому князю. Так что я пока что смог оценить его обувь. Сапоги из мягкой кожи и край кафтана из ткани коричневого цвета.
— Ну, чего застыл, проходи поближе, — теперь я смог поднять голову и осмотреться. Это видимо рабочий кабинет. Огромный стол, заваленный рулонами бумаг. В центре пятачок почище и там примостился государь всея Руси, держа в руках какую-то бумаженцию.
Он не торопится начинать разговор, а я изучаю этого человека. Легендарная личность, у него совсем не было детства. Уже в восемь лет отец назначил его своим соправителем и малец служил для потерявшего зрение великого князя поводырём. С малых лет он был вынужден постигать науку управлять. И вот сейчас напротив меня сидит человек средних лет. Судя по всему, немалого роста, худощавый. Аккуратная бородка, серые глаза смотрят снисходительно с лёгкой усмешкой. Ну правильно, для него я пока-что забавная букашка. Богатый наборный пояс и остроконечная шапочка, украшенная драгоценными камнями, всё говорит о высоком статусе хозяина кабинета.
— Ну, расскажи о себе, Алексий Сомов. А то мне тут о тебе такого наговорили, — государь неожиданно легко встал и оказался одного со мною роста. Небольшая сутулость видимо от недостатка движения. Пройдясь по комнате, он сделал несколько махов руками. Так и я обычно разгоняю кровь, когда засижусь в кресле. И вот царь сразу предстал передо мной как обычный человек.
— Ну, тебя за язык тянуть надо? — вроде звучит угрожающе, но глаза смеются.
— Государь, я не знаю с чего начать. Не с рождения же.
— А почему нет, давай с малых лет.
Я задумался только на секунду, царь не будет ждать, но не рассказывать ему про историю настоящего хозяина моего нового тела.
— Ну, я бы при всём желании не смог это сделать, — глаза стоящего рядом правителя посторожели, стали колючими.
— Нет, просто я до недавнего времени был блаженным, деревенским дурачком. По рассказам соседей, мой отец был охотником-промысловиком. А когда я остался полным сиротой, меня взял к себе дальний родственник. Но это время я помню плохо. Только как работал и жил в сарае со скотиной. Но как-то меня избили и здорово так долбанули каменюкой по голове. И я вроде как умер, но я этого тоже не помню. А вот как очнулся, уже стал совсем другим. Одна добрая женщина меня выходила и как окреп, стал ходить
в лес, приносить дичь. Это у меня хорошо получалось. А вскоре мне повезло и меня взял под опеку отец Христофор. Он батюшкой служит в селе Монастырщино, что под Переславлем. Он-то и приметил у меня способности и стал учить счёту и грамоте. А потом даже помог и меня взяли послушником в монастырь, где я продолжал постигать грамоту. Ну а дальше, просто люди хорошие на моём пути помогали. Я перебрался сначала в Переславль, а затем в Новгород. Там женился и пошёл по купеческой линии. Ну и затем…— Про это мне доложили. Ты лучше скажи, почему решил, что умер тогда?
— Не знаю. Соседи сказали, что пять минут сердце не билось. А потом я вдруг выгнулся дугой и открыл глаза. Но я помню только как летел к свету. К яркому белому свету. Он был очень сильный, но не обжигал, а будто согревал, — я не решился заливать царю про старца с нимбом над головой. Иван Васильевич хоть и богобоязнен, как и все сейчас, но далеко не дурак, поэтому я решился только намекнуть на нечто сверхъестественное. Ну надо же как-то объяснить моё внезапное преображение.
— И что дальше ты помнишь?
— Ну, мне стало так хорошо и благостно, но вдруг меня начало тянуть назад. Назад к боли и страданиям. К холоду и вечному поиску чего бы поесть. Бац и я уже вижу себя лежащим в избе.
Отвлёк меня посторонний звук, это великий князь подошёл к столу и пальцем принялся постукивать по дубовой столешнице. Но это было не нечто нервное. А будто он выстукивал некую, ведомую только ему мелодию.
Я замолчал и принялся осматривать кабинет. Вдоль одной стены в два ряда стояли сундуки, закрытые на огромные замки. Думаю, там хранятся различные документы. Часть из них свалена в кучу на столе. А вот ту записулю, которую недавно изучал царь, я легко признал. Это мои заметки, которые я вручил сегодня Фёдору Курицыну.
— Хорошо. Расскажи, что там у вас делается.
Я не стал переспрашивать, где у нас. Зачем раздражать правителя. Ну и начал излагать состояние дел в Новгороде и республике. Волновался в начале, сбивался, потом пошло легче. Собственно, я излагаю то же, что написано в поданной бумаге. Только своими словами и с большими подробностями.
— Да, да. Мне докладывали, что Казимировы послы зачастили к вам. Вот только не знал, насколько далеко у них зашло. Как думаешь, заключат договор напрямую, изменят клятве?
— Уверен, что да. А вот когда, не знаю точно. Но людишки Марфы посадницы баламутят народ, созывая на вече.
— И что народ, за неё?
— Люди не хотят идти супротив Москвы. Большая часть против присоединения к латинянам и перехода в их веру.
Я сознательно искажал правду. Народу в принципе всё равно, под кем сидеть. Лишь бы не давили налогами. Тем более Марфа вроде выторговала у польского круля право сохранить веру отцов и частичную автономию. Но моя задача предупредить восстание, возглавляемое Марфой Борецкой и не допустить военных действий. Война будет проиграна новгородской стороны. На поле битвы останутся тысячи простых воинов и просто людишек из ополчения. Если я не ошибаюсь, только с новгородской стороны потери убитыми составят не менее 12 000 человек. А из бояр только четверых казнят. Но многие лишатся имущества, расплачиваясь за ошибку в выборе стороны. А сколько деревень, сёл и городков будет разорено — это вообще обычная практика запугивания врага.
Вот я и старался составить определённое мнение у государя.
Тот взял опять в руки мою бумагу, — так ты предлагаешь начать уже сейчас войну?
— Кто я такой, чтобы что-то предлагать государю. Но я бы вообще не начинал эту войну. Ведь война требует денег на войско. Погибнут опытные воины и немало посошной рати. А ведь можно было бы вовсе обойтись без этого.
— Объясни, — царю надоело прохаживаться и он сел в кресло. А сейчас требовательно смотрит на меня.
Вот ни за что не поверю, что царь не увлекается шахматами. Слышал, что с этой игрой он знаком. Иоанн Васильевич никогда не решает с кондачка, всегда обдумывает ситуацию со всех сторон. И старается руководствоваться не эмоциями, а доводами. А это прямо описание хорошего шахматного игрока.