"Фантастика 2025-99". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Удобно восстанавливать в памяти отрезки жизни, насыщенные событиями. Порой неприятно, порой – трудно, но события цепляются одно за другое, выстраиваясь в логическую цепочку. Если же изо дня в день не происходит ничего нового, и год за годом бегут привычной чередой, то как знать, что же в этом однообразии было по-настоящему важно, а что – второстепенно?
Мне очень повезло с неожиданным переводом в Главный штаб военно-морских сил!
Нечего говорить о том, что вместе со скромными погонами я получила хорошее довольствие, в том числе денежное.
Мне второй раз в жизни удивительно повезло с начальником.
Меня взяли делопроизводителем, благодаря знанию немецкого языка и клавиатуры. Скоро меня командировали на курсы английского для сотрудников Главного штаба. После немецкого английский язык пошёл у меня как по маслу; освоила я и английскую раскладку клавиатуры. Труднее было освоить специфичную флотскую терминологию, в том числе связанную с техникой – судами, оборудованием, вооружением, но по мере работы она усваивалась сама собой.
Начальник стал давать мне поручения по переводу текстов. Позднее я стала самостоятельно реферировать иностранные источники по заданной тематике. Можно сказать, что совместные усилия всех, кто помогал мне вернуться в строй, сделали невозможное: интеллект восстановился почти полностью. Но происходило это постепенно, не сразу.
Вот чего, увы, не удалось перебороть – это эмоциональной вялости и как бы заторможенности всей душевной жизни. Работоспособность и усидчивость мои по-прежнему опирались на внешние факторы, на прямое указание: «Сделай это тщательно; сиди, пока не закончишь; постарайся». Собственные ожидания от жизни, собственные желания оставались для меня недостижимой и непостижимой роскошью. Я могла зайти в кулинарию за котлетами, а выйти с винегретом, потому что продавщица сказала: «Возьмите – он сегодня исключительно вкусный!» – и я забывала, что вовсе не люблю винегрет, и переставала думать о том, чего же хотела бы сама.
Впрочем, внешне мои странности почти не были заметны, поэтому находились люди, которым я нравилась. Точнее, мужчины, которые, похоже, влюблялись в меня не на шутку. Только я и эту увлекательную сторону жизни прохлопала!
Время послевоенное. Непривычная для всех ситуация: мужчин меньше, чем женщин. В войну было ещё хуже, но казалось, что это – временно. Теперь же пришлось как-то осваиваться с новой реальностью. Выжившие вернулись к тем, кто их ждал, а иные привезли с собой новых подруг. Ясно, что и множество женщин унесла война. И всё же, всё же… Впервые молодые женщины и девушки стали нервно оглядываться по сторонам и считать свои пролетающие года.
Мне же повезло работать в учреждении, которое многие из женщин сочли бы лучшим местом на Земле. В Главном штабе ВМС женщин гораздо меньше, чем мужчин, и даже значительно меньше, чем в Генштабе! А какие мужчины рядом: герои, фронтовики, отважные, решительные, ответственные, раненые, много раз смотревшие в самые зрачки смерти! Только мне, дурочке, такое окружение казалось обычным и вполне естественным. Правду сказать, среди всего сонма увешанных орденами и медалями бравых моряков свободными по разным причинам, порой – трагическим, оставались единицы. И всё же они были!
Мне ещё не исполнилось двадцати, я ещё не ходила в секретку
реферировать иностранные источники, а вовсю стучала на машинке в приёмной начальника, когда стали появляться люди, которым то и дело что-то от него требовалось. Приходили они в заведомо неудачное время и подолгу ожидали в приёмной, где я сидела, исполняя обязанности секретаря. Девушка с нормальными мозгами всё поняла бы правильно и извлекла бы из ситуации всю возможную пользу и удовольствие…Что я представляла собой в те годы?
Молоденькая, худенькая и стройная, в хорошо подогнанной чёрной форме. Свои русые волосы пепельного оттенка, тонкие и непослушные, я, намучившись со стрижками, отпустила и стала собирать в пучок на затылке, что в сочетании с юным лицом обычно смотрится мило, хотя простит, и лишь значительно позже начинает старить.
Тихая, робкая речь и странно потерянный взгляд, создающий иллюзию существа нежного, ранимого, беззащитного и загадочного. Я и правда была беззащитна, однако по причине психического увечья, а не тонкой душевной организации, как казалось многим со стороны. Я была молчалива, односложно отвечала на вопросы, не проявляла инициативы и, не поднимая головы, барабанила по клавишам, едва беседа угасала.
Наверное, за таким блёклым фасадом было удобно вообразить любую девушку, девушку мечты. А может, люди ощущали во мне ту силу, от которой моё собственное сознание оставалось отрезанным…
– Здравствуйте, милая Тая, как вы поживаете? Вы завалены бумагами по самый кончик носа. Придётся попенять Фёдору Анатольевичу: зачем он эксплуатирует детский труд?
Визиты этого гостя были мне по-настоящему приятны. Я даже позволяла себе оторваться от работы, чтобы немного поболтать с ним, заварить ему крепкого чая. Он лишь с недавних пор служил в Главном штабе, но занял сразу крупную должность в аппарате разведки и успел сдружиться с моим начальником. Высоченный, широкоплечий, с отличной выправкой и по-мужски красивым лицом. Капитану второго ранга Ясеновому было лет сорок. Насколько было известно, верность семье он пронёс сквозь всю войну. Как к мужчине я к нему вовсе не относилась – только как к старшему товарищу, весёлому собеседнику и доброму другу, способному всегда поднять настроение. А он, кажется, относился ко мне как к экзотическому цветку – притягательному и хрупкому: полюбуйся, да не трогай!
– Опять вы за своё, Тая! Нельзя так много стучать по клавишам: ещё, чего доброго, сотрёте свои нежные пальчики по самую ладошку!
Невозможно было не развеселиться, хоть я и туговато понимала юмор.
– Лучше сядьте напротив, налейте и себе чаю и расскажите, как дела у моего друга и скоро ли он вернётся.
Выбора у меня не было: прямым приказам я могла только подчиняться, но в данном случае делала это охотно.
Ясеновый никогда не преподносил мне подарков – ни букетов, ни конфет. А в разговоре никогда не скатывался на снисходительный тон, с каким обычно обращаются к секретаршам, хоть бы и называющимся делопроизводителями, хоть бы и носящим на плечах мичманские погоны.
Выпив с ним чаю, я вернулась к своим занятиям, а Ясеновый развалился на стуле за моей спиной, вытянув длинные ноги. Венский стул под его массивной фигурой жалобно потрескивал. Капитан второго ранга твёрдо вознамерился дожидаться возвращения моего начальника здесь, хотя телефонные аппараты стояли на каждом начальственном столе, и в любой момент можно было созвониться, чтобы договориться о встрече. Товарищ Ясеновый скрашивал мою однообразную работу всякими забавными репликами. Мне было комфортно и спокойно в его присутствии, как за каменной стеной.