"Фантастика 2025-99". Компиляция. Книги 1-19

– Истребление нежелательной органики, – понимающе кивнул Брандт. – Подавление биологической активности на охраняемой территории. Автоматы не станут разбирать, кто разумен, а кто нет.

– Подите к черту оба, – сказал Мурашов досадливо. – Вы спросили, я ответил. Не моя вина, что ответ вас не удовлетворил. И, кажется, у вас был в загашнике еще один вопрос.

– Разумеется, – сказал Кратов. – Почему они не тронули меня?

– Ну, это элементарно, как говорил Шерлок Холмс, – сказал Мурашов, потягиваясь. – Они вас просто упустили.

– Упустили?

– Ну да. Вы стремительно ушли из зоны их наблюдения, укрывшись на «гиппогрифе». Это была верная тактика, которая могла бы спасти всех, не возобладай в нас доминанта клинической доблести… Белые Охотники не так умны. Это семантическая двусмысленность, которая означает вовсе не то, что они глуповаты. Они бесспорно умны, но не так, как нужно для охоты на людей. Они умны по-другому, потому что их добыча должна выглядеть иначе. Тупая органика, ведомая инстинктами. Вы поставили их в тупик своим бегством. В то время как Татор и все мы повели себя предсказуемо, то есть в парадигме их охотничьих сценариев.

– Но вас они нейтрализовали, – испытующе заметил Кратов.

– Примем за основу гипотезу Яна, – менторским тоном сказал Мурашов. – Допустим, это тахамауки. Что произошло? Охотники мгновенно и безошибочно идентифицировали часть добычи как людей, представителей вида Homo sapiens. Что неудивительно: тахамауки знают о существовании людей, хранят их генофонд в своих базах знаний, имеют доступ к аналогичным базам знаний Галактического Братства. Но мы, големы, отличаемся от людей на генном уровне, и не только. У нас, говоря упрощенно, иная элементная база. Например, наша сосудистая система, от эндотелия до адвентиции, создана из стереомодулей реформированного белка. Охотники, в меру своего понимания ситуации, провели разделение по признаку элементной базы. Не удивлюсь, если с их точки зрения мы вообще не являемся разумными существами.

– И что из этого следует? – осторожно спросил Брандт.

– Только то, что базы знаний Галактического Братства следует чаще обновлять, – насмешливо сказал Кратов. – Но мы не уверены, что это тахамауки. Мы только высказываем предположения. Строго говоря, это может быть кто угодно. Любая раса, способная проникнуть внутрь шарового скопления с множеством ловушек-ротаторов. И мы еще не знаем причин, по которым они ведут себя так, словно этот мир принадлежит им и они должны его защищать.

Брандт старательно откашлялся и пробасил:

– Возможно, он действительно им принадлежит. И все миры шарового скопления. Но они – тахамауки или кто угодно, – изо всех сил стараются сохранить это в тайне.

– Если так, – сказал Кратов, – то они излишне увлеклись своей дурацкой конспирацией.

– А теперь, – нарочито бодрым голосом сказал Мурашов, – если у вас нет новых вопросов, мы хотели бы заняться приведением своих личных баз знаний в порядок. Перенести информацию с регистраторов в область воспоминаний. Восстановить неразрывность личности. До той поры мы можем лишь просматривать записи, как кино. Кстати, Консул, вам никто не говорил, какое у вас мужественное лицо в минуты высоких психодинамических нагрузок?

– Угу-м-м, – с охотой подтвердил Брандт, солнечно улыбаясь.

– Вернетесь в саркофаги? – спросил Кратов, пропуская шпильку мимо ушей. – Как вампиры дневной порой?

– В том нет необходимости, – безмятежно заявил Мурашов. – Лично я забьюсь в укромный уголок… да вот хотя бы рядом с кофейным автоматом… и займусь чем-то вроде медитации. По крайней мере, так эта процедура будет выглядеть со стороны.

Брандт улыбнулся еще шире, но комментировать не стал.

7

Оставив големов наедине с их воспоминаниями, Кратов отправился на поиски Феликса Грина. Корабль, слишком просторный для такой скромной команды, теперь и вовсе казался громадным и покинутым. За плотно задраенными дверями отсутствовала жизнь. Звуки шагов глохли в пружинящем покрытии полов. Освещение, с самого начала расчетливо и экономно приглушенное, теперь казалось зловещим и вселяло неясную тревогу. Для начала Кратов зачем-то заглянул на медицинский пост. Затем наведался в ангар, заходить не стал, а поболтался на пороге и даже для порядка дважды воззвал в сумрачное пространство – впрочем, без расчета на отклик. Не нашлось Грина и в его каюте, а дверь командного поста была заперта и, кажется, даже «заговорена».

Кратову ужасно захотелось развести руками, сказать самому себе, что он сделал все, что в силах человеческих, и вернуться в свою каюту. Хотя бы затем, чтобы переодеться. Сколько можно взрослому человеку разгуливать по космическому кораблю в банном халате?! Однако же он не тронулся с места, прикрыл глаза, вслушиваясь в пустоту. Со стороны кают-компании едва различимо, этаким кисейным облачком приплывал ассоциированный эмо-фон големов. Если верить облачку, оба источника эмо-фона спали глубоким здоровым сном. Присутствия же Феликса Грина на борту никак не ощущалось. «Только без глупостей, хорошо?» – подумал Кратов. Ему вовсе не улыбалось потерять еще одного человека из своей команды.

Если, конечно, это человек, а не очередной голем. В чем вот уже почти час не было никакой уверенности.

Когда дурные предчувствия начали оформляться в планы действий, слабым светлячком на границе восприятия затлел эмо-фон Грина.

Прямо над головой Кратов услышал шорох вскрывающегося люка, неуклюжую возню и сдержанные ругательства. Сверху опустился трап, а затем появился Феликс Грин в легком скафандре без шлема и в маске, слегка заиндевевший и в самом мрачном расположении духа.

– Что вы там делали? – спросил Кратов ошеломленно.

– Налаживал связь, – проворчал Грин. – Вернее, пытался. Идиотская затея – управлять эмиттерами с верхней палубы вручную, когда ты, вместе с палубой и всем кораблем, заключен внутри шарового скопления. Между прочим, связь – это обязанность инженеров. Но, к сожалению, на борту не осталось ни одного инженера.

По коридору десантно-исследовательского транспорта шествовала странная парочка: один в скафандре, другой в банном халате.

Они молча вернулись в кают-компанию. Грохоча ботинками, Грин прошел к кофейному автомату. Ненароком задев недвижно сидевшего с закрытыми глазами Мурашова, словно бы тот был мебелью или деталью интерьера, соорудил себе большую чашку кофе и шумно обрушился в свободное кресло. На его лице большими буквами начертано было невыразимое желание крепко выругаться.

– Связи нет, – выждав, утвердительно сказал Кратов.

Грин кивнул, уткнувшись в свою чашку.

– С кем вы пытались связаться?