"Фантастика 2923-134". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
Вот же черт — оказывается, всё это время медаль за спасение утопающих так и болталась у меня на груди. Шемах прикрывал ее в автобусе, а вот тут, на свежем ветру — сбился, и дал почву молодежи для обсуждения. Снимать не стал — пускай девчонки заценят, порадуются!
А заходы про штаны стали меня уже допекать, если честно. Даже захотелось привнести в этот мир что-то новое, кроме штанов с карманами и с резинкой на лодыжках. Надо будет покумекать на досуге — чего еще я могу? А то всё слова, слова, сплошной трёп и шарлатанство! Можно и о культуре труда и быта подумать! Я даже стал перебирать в голове всякие
— Хрясь! — мне прилетело с размаху, и, конечно, по той самой брови, которую постоянно разбивали на ринге, и которая пострадала в Афгане.
Больно, вообще-то! ухватившись за пострадавшую физиономию, я растерянно топтался на месте. Мне что, титановую пластинку туда под кожу вшить? Местный житель, видимо, очень торопился, потому что промчался мимо меня стремительным домкратом, отпихнув плечом и едва не сверзившись на ступеньках. Борзый парень какой-то! Я запомнил его синюю олимпийку и стриженный затылок — так, на всякий случай.
А вообще — строить планы мести было некогда, кровь хлестала будь здоров, башка слегка кружилась. Выручил шемах — я прижал его к ране и добрел таким образом до лифта. Чисто вприкидку нажал кнопку с цифрой "9". Конечно — не попал, пришлось спускаться на два этажа вниз, и одним глазом рассматривать номерки на дверях! Пока нашел искомый, и пришлось дважды складывать шемах пополам, потому что заляпать подъезд не хотелось.
Наконец, у двери бардового дерматина с золотыми гвоздиками я остановился:
— Тук-тук-тук ту-у-ук ту-у-ук ту-у-ук! — дочь полярника была обязана с первого раза распознать этот позывной.
— Кто там? Войдите! — раздался звонкий, приятный, любимый голос.
И я взялся за ручку, и толкнул дверь, и вошел.
Здесь явно шел ремонт! Пахло свежими обоями, мелом, клеем-ПВА..
— Мама, мама, это одноглазый Гера Белозор с медалью пришел! — Васька выглянула из-за угла, обалдела, увидев меня, и кинулась обниматься.
– Уи-и-и! Привет, Гера Белозор, а что у тебя с глазом?
— Привет, Василиса! Ого, какая ты тяжелая! С глазом — порядок, это мне дверью в лоб стукнули когда я к вам шел... Какой-то придурок в синей олимпийке.
— Плидуёк в олимпийке? Ой! Мама, а чево Гела Белозол такой челный? — Аська тоже выбежала навстречу, но подойти ближе не решалась, терлась около шкафчиков и переминалась с одной босой ноги на другую.
Она тоже подросла и вытянулась, соломенные волосы малышки были растрепаны во все стороны, как у домовенка Кузи, а трусы и условно белая маечка явно носили следы ремонта: по крайней мере разноцветных пятен на ткани было полным полном.
— Дети, кто там? Что вы там кричите, я ничего не... — Тася появилась с кухни и глаза ее широко раскрылись, брови взлетели вверх: — Гера?!
Я на секунду даже забыл про разбитую башку!
...Занавесок на окнах еще не повесили, а потому желтый солнечный свет легко проникал в просторную квартиру. Яркие лучи выгодно очерчивали манящий силуэт девушки, проникая под легкую материю свободной рубашки. Короткие шортики, не скрывающие сильные, стройные ноги, выбивающиеся из-под газетной "треуголки" пшеничные локоны, и эти необыкновенные, сверкающие глазищи — черт возьми, да я сам себе завидовал!
—
Та-а-ак! — обаятельная и хозяйственная ремонтница вдруг очень резко перешла в режим грозной валькирии, и глаза ее приобрели тот самый, пугающий цвет крыжовника: — Белозор! В ванную! Вася — табуретку! Ася — полотенце!Как в той сказке: махнула правым рукавом, махнула левым рукавом... Всё как-то резко закрутилось, и вот я уже сидел посредине весьма симпатичной, но небольшой ванной и пялился конечно же не на панно из декоративной плитки. Рубашка моя мигом улетела прочь, майка — тоже, чтобы не заляпать кровью, и Таисия профессионально-безжалостными движениями принялась штопать меня, доставая из появившейся из воздуха аптечки различные орудия пыток.
— Сдуреть можно! — приговаривала она. — Я его жду, плачу у окошка долгими тоскливыми ночами, ремонт делаю в компании двоих детей, мечтаю, что встречу его как образцовая хозяйка и жена, а он приперся, напугал, заляпал всё кровищей... Та-а-ак, а это что?
Ее твердый пальчик ткнул меня в ребра — как раз там, где прошлись по бронежилету осколки.
— Оуф! — сказал я.
— Мама, мама, не бей Гелу Белозола, он вон какую класивую саблю плинес! Как у Мальциса-Кибальциса!
Ася стояла в дверях ванной с огромным хайбером в руках! И как она только вытащила его из чехла, там ведь всё было перемотано изолетной в семь слоев! Я в Алма-Ате задолбался упаковывать этот ятаган, и документы оформлять на сей "сувенир". Справился не без помощи корейских товарищей...
— Гос-с-сподитыбожемой! — Тася одним резким движением выхватила смертоносную железяку из рук дочери и зашвырнула ее в антресоль, которая нависала над головой в коридорчике, у самой двери ванной. — А ты сиди, молчи и не двигайся! Ни звука!
Ее глаза метали громы и молнии, но руки продолжили обрабатывать рану. Наконец, последний пластырь был наклеен поверх зашитого рассечения, и родная-любимая Тася очень классно сдула со лба выбившуюся из челки непослушную прядку. Я просто млел от этой ее привычки. Кажется — беда миновала?
— Ма-а-ам, а что такое "спа-се-ни-е у-то-па..." — по слогам начала читать Василиса. Ничего себе, умеет!
— Ва-а-ась... — тон Морозовой стал обманчиво добрым. — А ты где это прочитала?
Я весь сжался в предвкушении дальнейшего развития событий. Голос старшей девочки раздался из-под табуретки, на которой сидел я!
— Ма-а-ам, тут на рубашке у Геры Белозора медаль висит...
— Какая еще медаль? И вылезай оттуда немедленно!
— Ну, медаль за спа-се-ни... — Вася протянула маме медаль и шмыгнула прочь из ванной. — Ася, пойдем еще порисуем на обоях, пускай они сами разбираются... Гера уже приехал, уже всё хорошо будет!
Какая, однако, разумная девочка растет! Ужас просто!
А прекрасная мама разумной девочки взяла в руки медаль, вдруг села мне на колени, посмотрела сначала на мою растерянную физиономию, потом на награду... И оттенок ее глаз постепенно стал меняться на естественный изумрудно-зеленый, а брови — перестали хмуриться.
— Хи! — сказала она. — Боже мой, до чего ж я рада тебя видеть!
— Иди сюда, — сказал я и притянул ее к себе, и коснулся наконец ее губ своими губами...
— Осторожно, шов разойдется... — и вопреки своим словам, Тася ответила на поцелуй.