"Фантастика 2923-134". Компиляция. Книги 1-23

Играл в Шерлока Холмса до обеда (к продуктам и блюдам тоже придирался — прикидывал, соответствовали ли те заявленному времени). Мысленно составлял таблицу, куда вносил все «за» и «против» (того и другого накопилось достаточно — по мелочи). Но не добавил в неё ни одного «железного» аргумента в одну или другую сторону. Пребывал в сомнениях. В задумчивости грыз губы и хмурил брови. Прикидывал, о чём поговорю вечером с Надеждой Сергеевной: мне она представлялась наилучшим источником информации.

А после обеда увидел то самое «бревно в глазу», которое нельзя было не заметить: ко мне в палату ввалилась делегация пионеров из третьего «А» класса семнадцатой великозаводской школы.

Глава 4

Днём я трижды встал (скорее: слез) с кровати. Стоял на прямых ногах, прислушивался к реакции тела на подобные «суровые» нагрузки. Потом падал на койку — успокаивал сердцебиение и дыхание. Коленки после этого упражнения уже не дрожали, мышцы не болели. Но на прогулку вдоль стены после дневного приёма пищи я не решился: побоялся расплескать упокоившийся в моём желудке несолёный суп — отложил этот поход на потом (попытаюсь побродить по палате ближе к вечеру). Сегодня я уже вполне уверенно сидел. Листал журналы — те не вываливались из ослабевших рук.

«Пионерскую правду» и «Юный техник» я изучил утром (не нашёл там ни слова о результатах кубковых футбольных матчей — как и ожидал). В «Весёлых картинках» или в «Мурзилке» информацию о футболе найти не надеялся (ни о российском, ни о советском). «Ровесник» всё ещё лежал на кровати моего рыжего соседа — конопатый мальчишка то и дело разглядывал в нём иллюстрации, даже пытался читать вслух статьи (по слогам, от чего у меня тоскливо урчало в кишечнике). Отбирать «Ровесник» я не стал. Взял для изучения «Костёр» — «Юный натуралист» и «Пионер» оставил на вечер.

«Костёр» порадовал меня нарисованными на обложке пионерами и мудрым слоганом: «Жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин». Я взглянул на его содержание. «Гордое звание — юные ленинцы», «Вершина» (рассказ К. Васильева), «История одной фотографии» (заметка Б. Ямщикова), «Стихи твоих ровесников»… Просмотрел оглавление — намёка на статьи о спорте не обнаружил. Заинтересовался лишь названием: «Школа будущих командиров». Добрался до тридцать четвёртой страницы, прочёл статью о Вильнюсской наступательной операции за авторством генерал-лейтенанта Медведева.

«На карте-схеме ты видишь, как войска третьего Белорусского фронта взяли в клещи Вильнюс, а затем, освободив его, двинулись к Неману», — завершил я чтение. Не успел перебраться к статье о партизанской медали. Потому что из коридора донёсся грохот шагов (будто там маршировало отделение солдат в тяжёлых ботинках). Стих он около нашей двери. В дверном проёме появилась взъерошенная голова со стянутыми на затылке в «хвост» тёмно-русыми волосами. Круглолицая остроносая девчонка пробежалась взглядом по палате. Строго взглянула на моего рыжего соседа, посмотрела на раковину, где из крана капала вода. И лишь потом увидела меня.

— Он здесь! — сказала гостья. — Заходите.

Решительно перешагнула порог, направилась к моей кровати. Девочка несла в руке школьный ранец (тот при каждом её шаге ударялся о ноги). Скребла линолеум пола подошвами чёрных начищенных до блеска туфлей. Шла неторопливо, важно приосанившись, горделиво приподняв подбородок. Смотрела мне в лицо, не улыбалась. Её загорелое лицо с миндалевидными глазами не показалось мне приветливым. Как и холодный, равнодушный взгляд. Я отметил, что белый халат прятал девичью фигуру подобно балахону. Но не скрывал длинную шею, воротничок платья и красный узел пионерского галстука.

Вслед за школьницей в палату вошли двое толстощёких мальчишек — тоже в халатах, но похожие на горбунов. Парни поленились снять ранцы — натянули поверх них больничные халаты, отчего выглядели, как тот Квазимодо из диснеевского мультфильма. Я заметил, что оба под халатами скрывали знакомую мне с детства синюю школьную форму. А под их воротниками, как и у девчонки, алели пионерские галстуки. Вот только неправильно повязанные — это я тоже отметил, вспомнив, как долго учился создавать правильный, ровный узел: все нервы тогда истрепал и себе, и тётушке.

— Здравствуй, Иванов, — сказала девчонка.

Она замерла в шаге от кровати, отгородилась от меня ранцем (взяла его за ручку обеими руками, продемонстрировала блестящую застёжку и потёртое изображение Микки-Мауса). Стала боком к окну — солнечный свет позволил мне разглядеть каждую чёрточку на левой стороне её лица, а правую (где над губой темнела большая, размерами с горошину родинка) накрыла тень. Девочка выглядела серьёзной и сосредоточенной, слегка сердитой. Смотрела на меня вовсе не по-приятельски. А словно обвиняла в том, что по моей вине «тащилась» две автобусные остановки от школы (не домой — в больницу).

— Михаил, — сказала девчонка, пропустив мимо ушей моё ответное приветствие, — мы, твои школьные товарищи, пришли, чтобы ты почувствовал нашу поддержку. Нас здесь только трое, но мы представляем весь третий «А» класс. От лица пионерского отряда нашего класса я говорю тебе, что ты не одинок, что твои товарищи помнят о тебе и всегда готовы оказать тебе помощь…

Школьница «толкала» речь торопливо (почти скороговоркой), без выражения. Будто на уроке литературы зачитывала выученное наизусть стихотворение. Говорила без запинок, чётко. Приятным, уже недетским голосом (закрой я сейчас глаза, наверняка бы представил хозяйку этого контральто не третьеклассницей — почти взрослой девицей). Она словно участвовала в постановке спектакля — любительской, состоящей из непродуманных, неправдоподобных сценок и пафосных диалогов. Девочка «отрабатывала» свой номер честно, не ленясь. Но без души — словно выполняла «обязательную программу».

Я смотрел ей в лицо, изредка посматривал на стоявших позади неё мальчишек (те ухмылялись, шарили любопытными взглядами по палате). Слушал озвученные приятным, но «холодным» голосом не по-детски грамотно выстроенные фразы. С серьёзным видом кивал. Вспоминал, в каких случаях делали пионерский салют (уж очень торжественной и официальным выглядел визит Мишиных одноклассников). Решил, что ни девчонка, ни оба её сопровождающих не считали себя друзьями Миши Иванова (даже не чувствовали себя его приятелями). Не расстроился из-за этого. Подавил внезапно накатившую зевоту.

— …Я, как председатель Совета отряда третьего «А» класса… — тараторила школьница.

Она сверлила меня недовольным взглядом. Но всё ещё ни разу не сбилась. Выдавала предложение за предложением — будто зачитывала их по бумажке. Я не прерывал её. Потому что не представлял, о чём мог бы с ней разговаривать. Мысленно напоминал себе, что я не подобравшийся к полувековому юбилею Павел Викторович Солнцев. А Миша Иванов — третьеклассник, потерявший память. Раздумывал: стоило ли извещать о своих проблемах с памятью Мишиных одноклассников. Рассматривал одежду детей: искал на ней отличия от школьной формы из моего детства и проверял, не торчали ли из детских карманов смартфоны.