Фантазии мужчины средних лет

– А через окно он выпрыгнуть не мог?

– Исключено. На них чугунные решетки установлены. Да и охрана днем и ночью следила. И видеонаблюдение к тому же. Я же говорю, бесследно исчез, словно Гудини какой-нибудь, – снова вздохнул Ч1. Что-то часто он стал вздыхать, подумал я. Видимо, все же двойная идентификация давит на человека непомерным грузом.

– Но ведь в Боливию как-то попал, – промолвила Аркадия.

– Да, загадка, – раздался еще один вздох.

Они помолчали, я слышал только, как они прожевывают пищу, запивая ее, наверное, вином.

– А зря я тебе все-таки рассказала про его поездку в Швейцарию на Конгресс Вселенских Мужиков. Если бы не рассказала, если бы вы его на Бронную не упрятали, глядишь, все бы обошлось. Ни войны, ни репрессий, глядишь, он бы ситуацию, как всегда, распутал.

Теперь вздохнула она. Нет, подумал я, она тоже не звучит счастливой. А еще я подумал, что мои предположения оказались верны: у этих двоих отношения сложились еще задолго до моего исчезновения. И она ему докладывала обо мне. Все без исключения. Вот пойди, доверяй людям с раздвоенной идентификацией.

– Возможно, ты права, – вздохнул Ч1. Я думал, он станет возражать, но он не стал, он согласился. – Впрочем, Иван сам виноват. Всегда идеалистом был. Оттого и подход к идентификации выработал идеалистический. Не работающий в реальной жизни.

– Ты думаешь? – спросила Аркадия после паузы. Голос у нее был вялым, лишенным жизни. Совсем не такой голос, как прежде.

– Ну да, ведь что получилось… Он надеялся, что, получив новую идентификацию, мы о старой забудем. Но как можно забыть о том, с чем ты родился, детство прожил, юность? Понимаешь, в чем разница: мы получили новую идентификацию не взамен старой, как считал Иван… А в дополнение к ней! Впрочем, ты сама знаешь, как это восхитительно: быть и плевритой и женщиной одновременно.

– Да, – вздохнула Аркадия. – У нас с Ваней был разговор на эту тему в самом начале. Он уже тогда предполагал, что могут возникнуть проблемы в связи с поголовным наличием мужских и женских половых органов. Хотел искать пути по их нейтрализации, чтобы разделение личности не наступило. Но я его отговорила. По твоему, кстати, совету.

– И правильно сделала, – вздохнул Ч1.

– Кто знает… Если бы мы тогда Ивана послушались, может быть, ничего плохого бы не произошло. Жили бы счастливо, зацикливались друг на дружке, не раздваивались. Ваня был бы вместе с нами.

– Не рефлексируй, – вздохнул Ч1. – Зато мы теперь можем заниматься любовью так изощренно, как он и представить себе не мог. Правильно?

– Правильно, – согласилась Аркадия. Но в ее голосе я не услышал ни радости, ни энтузиазма, она опять вздохнула.

– Ну что, пойдем тогда? – предложил Ч1. По звуку отодвигаемых стульев я понял, что они встали из-за стола.

Они перешли в спальню, я настроил аппаратуру, намереваясь слушать продолжение разговора. Но, если честно, слушать особенно было нечего. Вздохи, постанывания, иногда мелькали ласковые слова, которыми они называли друг друга, – в общем, обычный звуковой фон, сопровождающий акт любви. Было ли мне неприятно, обидно? Наверное, должно было быть. Но обиды я не чувствовал. Я давно свыкся с мыслью, что потерял и эту Аркадию, и этого Ч1. Я уже давно пережил эти утраты.

К тому же у меня не было времени ни на ревность, ни на ностальгию. Настало время действовать. Я быстро влез в темный, эластичный, обтягивающий костюм, взял небольшой, заранее приготовленный чемоданчик, нечто вроде докторского саквояжа, вышел на балкон.

Спуститься на этаж ниже было делом техники, мое закаленное боливийскими тренировками тело было готово к любым трудностям. Мягко, бесшумно, как ниндзя, я приземлился на широкий и длинный балкон. На цыпочках подошел к окну, осторожно одним глазом заглянул в него – в спальне горел ночничок, я присмотрелся… меня пробил пот, я не мог поверить своим глазам…

На кровати Ч1 с Аркадией занимались любовью и как паучок с плевритой, и при этом как мужчина с женщиной. Сцена легко могла ужаснуть любого, в ней было что-то из фантасмагорических картин Босха, что-то ненормальное, нечеловеческое: перемешенные паутина с плеврой, и та и другая хаотично взбитые, влажные, раздувающиеся… И одновременно – широко раздвинутые ноги женщины-плевриты, напряженная в ритмичном движении спина паучка-мужика. Это выглядело отвратительно, противоестественно, патологически болезненно – я и не подозревал, что два человека могут устроить настоящую оргию с помощью всего лишь двух собственных тел. Сомнений больше не оставалось: раздвоение было налицо, и оно имело уродливые формы. Я представил, какие неизлечимые противоречия возникают у них в сознании, психике – и у женщины-плевриты, и у мужика-паучка. «Человеку-пауку» из голливудской сказки такого мучительного, разрывающего надвое раздвоения в самых кошмарных снах не снилось.

Мне следовало дождаться, когда они оба впадут в энергазм. И действительно, через полчаса Ч1 затих, перевернулся на спину, он бы одновременно покрыт и плеврой, и паутиной, он слегка напоминал свежеиспеченную мумию, только на губах запеклась блаженная улыбка. По ней, по улыбке, я сделал вывод, что энергазм глубокий и продолжительный. А вот на губах Аркадии улыбки я не видел. Впрочем, мне было все равно – главное, чтобы она тоже была погружена в энергазм.

Настало время действовать. Открыть балконную дверь, неслышно проникнуть внутрь спальни – это тривиальная задача для ниндзя, натренированного в боливийских горах. Бесшумно щелкнув замочками медицинского саквояжа, я разложил инструменты. Собственно, инструментов было всего два: скальпель и небольшой одноразовый шприц.

Я склонился над Ч1, скальпелем осторожно взрезал паутину, плевру, подступился к незащищенной плоти, именно к той, куда надо было сделать укол змеиной сыворотки. Я уже приготовил шприц, уже брызнул в воздух первой, пробной каплей, уже выбрал место для вкалывания, протер его для стерильности проспиртованной ваткой.

– Правильно, давно пора. – Я вздрогнул и непроизвольно отступил назад, на меня внимательно смотрели пристальные глаза Аркадии.

– Ты не в энергазме? – Почему-то это было единственное, что мне пришло в голову.

– Я давно уже не впадаю в энергазм, – произнесла она, так и не пошевелившись, – с того самого момента, как ты исчез. Я и позабыла, что это такое. Просто лежу, думаю, вспоминаю.

– Выходит, ты имитируешь энергазм? Притворяешься? Обманываешь его? – Я указал глазами на Ч1. – Несмотря на двойной, групповой секс? Разве энергазмы можно имитировать?

– Именно из-за группового секса я и имитирую. Не могу ни на чем конкретном сконцентрироваться. Ни на плевритной своей части, ни на женской. Такое ощущение, что они борются друг с другом. – Она помолчала. – Я виновата перед тобой, – произнесла она и замолчала снова.

– Забудь об этом, – посоветовал я. – Я давно простил.

– Где ты был все время? Как ты попал сюда? Как тебе удалось исчезнуть с Бронной? Никто понять не может.

– Это сложно. К тому же сейчас не время для объяснений, – уклонился я от ответа.

– Да, – она чуть кивнула головой. – Ты пришел, чтобы убить его. Чтобы отомстить. И ты прав. У тебя достаточно оснований для мщения, ты заслужил мщение. Давно пора…

Но я перебил ее:

– Никого я убивать не собираюсь. Я только исправлю то, что мы с тобой упустили тогда, несколько лет назад, когда только изобретали идентификацию. Я сниму с него раздвоение, сброшу с его плеч двойной груз. Раз природа создала его чистым паучком, то он и должен жить чистым паучком, без всяких примесей. И ему станет легче, и всем остальным.