Фантом

– Идите.

Выйдя из номера, Дамьян вытер пот со лба и на дрожащих ногах отправился к лифту…

Примерно через пол часа после этого Живко Стойнев осознал, что сидит в каком-то захудалом кафе и оживленно беседует о чем-то с Гладким. Рядом с ними молча и безразлично сидит Дражев. Осознание это пришло неожиданно, и похоже оно было на то, как если бы он вышел из густого тумана, в котором что-то делал вслепую. Но вернувшийся разум оказался абсолютно не способным контролировать свое тело. Стойнев чувствовал себя каким-то сторонним наблюдателем: вот он прервал разговор с Гладким, достал из внутреннего кармана пиджака пистолет и, направив его прямо между глаз Дражева, выстрелил. Голова Бранимира дернулась назад, послышался хруст разрываемых на затылке костей, вслед за головой назад отбросило все тело вместе со стулом. Живко повернул голову в сторону Гладкого и увидел у себя перед глазами пистолет, прогремел второй выстрел…Разделавшись со Стойневым Андрей, ведомый чьей-то страшной волей, направил ствол пистолета себе в рот и нажал на курок…

После расправы с провинившимися Ринальди прилег на диван передохнуть. Закрывшиеся глаза унесли его в мир воспоминаний…

Полусон переместил его в 1934 год, когда он, юный подросток, живущий в Италии, охваченной истерией фашизма, впервые познакомился с тогдашним главой южно-европейской ячейки ордена Лино Сальвадори. Это был тучный старик маленького роста с очень проницательными глазами, он был очень уважаемый в своей среде чернорубашечник, а Густаво в этот период был ярым активистом ОНБ. Правда, в отличие от Густаво, Лино мало занимался работой милиции национальной безопасности и в скором времени Ринальди понял почему. После долгих вечерних бесед со старым толстяком Густаво настолько увлекся орденом и его борьбой, что фашизм напрочь выветрился из его юной головы. И только через пять лет, когда все члены ордена стали спешно покидать охваченную войной Европу, молодому человеку вспомнилось его горячее увлечение идеями Муссолини и как-то взгрустнулось о несбывшейся мечте стать генералом. Однако, его карьера вполне состоялась в ордене, так как к 1939 году он успел многому научиться и был признан самым сильным духовником в ордене, благодаря чему попал в Совет сильнейших, при этом став самым молодым членом этого руководящего органа. Правда он-то как раз после начала войны собирался остаться в Италии, так как нащупал след Врага, но Совет настоял на том, что никому из калумов не стоит ввязываться в чужую войну, дабы никак себя не выдать и не скомпрометировать. Так что Густаво ничего не оставалось делать, как тоже спешно переехать в Америку. По прошествии еще четырех лет ему все-таки удалось убедить Совет сильнейших, что под прикрытием войны орден имеет реальный шанс устроить облаву на Врага и уничтожить его.

Третьего сентября 1943 года под прикрытием операции союзников по высадке в Италии Ринальди и еще два десятка лучших агентов ордена проникли в страну. Они знали примерное местоположение Врага. на его поиск у Густаво ушло четыре дня, он узнал его имя, Алессандро Бароне, и смог разобраться почему на самом деле тот остался в охваченной пламенем Европе. Совет сильнейших, да и сам Ринальди, считали, что Враг остался в воюющей Италии, чтобы прятаться от них. На самом же деле, как выяснил Густаво, Бароне еще в 1939 году перешел границу с Германией, чтобы пристально следить за какими-то научными исследованиями нацистов, вернулся он в августе 1943-го. Но самое обидное было то, что, как выяснилось позже, именно в день высадки членов ордена, пользуясь той же операцией союзников, Алессандро спешно бежал в США.

Ринальди, ужасно раздосадованный таким зигзагом удачи, отправился обратно в Нью-Йорк, и уже 8 сентября продолжил поиски Врага в этом городе. Через пару дней в Америку вернулись несколько членов ордена, которые вместе с Ринальди высаживались в Италии. По прошествии пяти изнурительных дней, Густаво таки выследил Бароне и 14 сентября орден провел операцию по устранению Врага. К огромному удивлению Совета сильнейших операция прошла успешно и Алессандро Бароне был действительно ликвидирован, хотя и успел, при этом, убить шестерых агентов ордена… Только потом, через много лет Ринальди понял, что Враг потерял бдительность, потому что был занят каким-то очень важным делом, настолько важным, что это затмило необходимость быть осторожным. На момент устранения Бароне, Ринальди, а к слову именно он командовал операцией, было всего двадцать три года и он тут же прославился на весь орденовский свет, авторитет его взлетел до небес. А после окончания войны, когда в Европу и северную Африку вернулись калумские ячейки, Густаво преобразовал свой авторитет во вполне осязаемое влияние, так как смог во главе всех этих восстановленных подразделений поставить своих людей. Еще через десять лет глав ячеек лояльных к Ринальди было уже значительно больше половины от всех существующих, и Совет сильнейших под столь сильным нажимом учредил должность Великого Магистра ордена. На нее был избран естественно Густаво. Ну и наконец, в 1971 году, заручившись поддержкой почти всех глав подразделений, он заявил о своем праве единолично управлять орденом, а Совет сильнейших лишил почти всех его прав. Выборы Великого Магистра больше не проводились, Ринальди объявил себя пожизненным главой ордена. Так завершился медленный переворот в «Сит Калум»…

Из объятий сна Ринальди вырвал стук в дверь номера. Он не имел привычки закрываться, поэтому через несколько секунд в комнату вошел Волк:

– Магистр, вы просили разбудить вас через час.

– Да, спасибо, - старик не без труда принял сидячее положение, - иди, садись в машину, я сейчас спущусь. Водителю сообщили, куда нас везти?

– Да.

– Хорошо, давай иди, я сейчас.

Когда Волк покинул номер, Ринальди кое-как поднялся и подошел к вешалке, чтобы одеть пальто. Рядом с вешалкой для удобства гостей располагалось зеркало, старик заглянул в него и глубоко вздохнул. За последние несколько лет он весь высох, как будто растаял, сейчас тело его больше походило на скелет обтянутый сморщенной старческой кожей. Жизненные силы покидали его и Ринальди это знал. Но он должен был сделать последнее усилие.

Уже в машине Волк, внимательно посмотрев на Густаво, поинтересовался:

– Магистр, вы что-нибудь ели? Может, заедем куда-нибудь, перекусите?

– Нет, Волк, не нужно. Ты же знаешь, моего аппетита давно уже хватает только на то, чтобы посмотреть, положить что-то в рот получается не каждый раз. Хотя выгляжу я так неважно совсем не из-за еды.

Оба замолчали, машина тронулась с места. Ринальди знал, Волк интересовался его здоровьем совсем не из сострадания, скорее всего он вообще не был способен на это чувство, просто он боялся за свое будущее. Ринальди давно чувствовал, что угасает и Волк это видел, но это происходило как-то не так заметно. Сейчас же Густаво предстояла схватка, которая при любом исходе грозила забрать все его силы. В глубине души он чувствовал, что домой уже не улетит, хотя это вряд ли кого-то могло расстроить – за всю свою длинную жизнь Ринальди так и не обзавелся семьей. Единственным человеком, которого могла расстроить смерть Магистра был как раз Волк. Он почти всю свою жизнь был правой рукой, точнее сказать черной тенью руководителя ордена, но при этом оставался всего на всего мыслителем и поэтому не мог даже рассчитывать на то, чтобы занять его место. Более того, следующий Магистр, а может и восстановленный в правах Совет сильнейших, наверняка решит убрать таинственного и опасного убийцу. Так что получалось, что близкая смерть Великого Магистра автоматически означала конец загадочного и ужасного Волка. О его личной жизни, кстати, ничего не знал даже сам Ринальди. Временами он куда-то исчезал, но всегда тогда, когда не был нужен Магистру. Родных и близких его, если таковые имелись, никто никогда не видел. Сам же Волк думал о том, как хорошо было бы просто уйти на покой, покончить, наконец, с этой работой, но шансы на такой исход виделись ему слишком уж призрачными. Правда, он еще не знал, что Великий Магистр имеет на его дальнейшую судьбу свои планы, вполне определенные и закрепленные.

Где-то через час автомобиль прибыл в центр Макеевки и остановился возле ТЮЗа, по словам Стойнева и Гладкого именно в этом районе они упустили Врага и присоединившуюся к нему ситру. Здесь и нужно было начинать поиски. Ринальди за время поездки узнал у Илиевски, что со вчерашнего дня никто из пропавших не пользовался ни своим телефоном, ни сим-картой, вполне логично было предположить, что они приобрели новые. Была, конечно, вероятность, что они совсем залегли на дно и решили отрезать себя от внешнего мира, но первый вариант все равно нужно было проверить. Кроме того, думал Густаво, пропавшие должны были где-то ночевать, и эту проблему они могли решить двумя способами: либо поселиться у кого-то из друзей или родственников Врага, либо арендовать съемную квартиру. В связи с этим Илиевски получил три задания: первое – проверить всех родственников и друзей Врага, кто живет в Макеевке, второе – пообщаться со всеми агентами недвижимсоти в городе на предмет съема вчера квартиры молодыми парнем и девушкой, и третье – установить слежку за офисом адвоката Глэйва и за купленным им домом. Сам же Ринальди решил заняться магазинами, причем не только по продаже телефонов, ведь беглецы должны были что-то есть.

– Ну что, подробная карта готова? – прохрипел с заднего сиденья старческий голос.

– Да, Магистр, все готово, - Волк вместе с водителем склонились над монитором навигатора.

– Тогда двигайте к ближайшему магазину и притормозите на пару минут возле него, - Густаво знал, что этого времени хватит для того, чтобы его Лийа, покинув тело, пообщалась с Лийа продавцов в этом магазине. Ведь у них у всех есть своя собственная память никак не связанная с физической, а встреча с Врагом всегда оставляет неизгладимое впечатление на Лийа.

Через минуту машина приостановилась возле первого магазинчика и Ринальди, сосредоточившись, ощутил, как покидает свое тело…

8

Воздух был свеж и прохладен. Вова стоял посреди небольшой комнаты без окон. Стены и дверь были из белого материала похожего на пластик. В четырех углах потолка горели вмонтированные в него яркие лампы. Каждая была похожа на сферу, наполовину утопленную в угол. Возле каждой лампы на потолке виднелось небольшое решетчатое отверстие. Из этих отверстий, как подсказывало Вове тело, и шел свежий прохладный воздух. Мебели в комнате было немного. В одном углу стоял высокий стол на одной очень хрупкой на вид ножке с широкой круглой платформой. Возле него стояло два стула с круглыми мягкими и высокими как в барах сиденьями и мягкими полукруглыми спинками. В противоположном углу комнаты стоял широкий зеркальный шкаф, занимая три четверти стены. Два других угла были заняты изящными вазами с росписью похожей на китайскую. При этом изяществу нисколько не мешала их высота в половину человеческого роста. В вазах красовались какие-то вьющиеся растения. Стебель каждого растения поднимался над золочеными кромками сантиметров на сорок, а затем волнистыми прядями спадал ниже середины вазы. В комнате был слышен только кондиционер, больше ни звуков, ни запахов не было. Вова решил долго не осматриваться, а побыстрее узнать, что же за дверью этой комнаты.

Когда он подошел и взялся за ручку, сквозь шум охлаждающего прибора его уши уловили какое-то знакомое гудение. Вова замешкался, но прислушавшись к себе понял, что этот звук не вызывает в нем тревоги или страха. Он осторожно приоткрыл дверь и промелькнул в следующую комнату. Но то, что он увидел, заставило его открыть рот и временно потерять дар речи. Он стоял у стены огромного круглого зала, похожего на крытый стадион с двухъярусными трибунами. Верхний ярус выступал из стен стадиона на расстояние в четверть нижнего, а между ними тянулась полоса пространства метра два высотой. Именно на этом огромном, в длину всей окружности зала, балконе и стоял Вова. Справа от него трибуны все меньше выступали из стен и в конце концов обрывались. А между ними в центре до самого потолка высился чудовищных размеров цельный экран, у основания которого размещалась сцена. Если бы это был настоящий стадион, то она бы заняла треть футбольного поля. Остальные две трети этого «поля» занимали невысокие обитые голубой тканью кресла. Они же заполонили и все пространство трибун. Потолок зала казался огромной сплошной лампой. Он каждым своим сантиметром источал мягкий приятный свет. Вова увидел все это так четко, будто вокруг не было ни души, и никто ему не мешал, но это было не так. Весь зал был заполнен людьми. Их здесь было сто, а может двести тысяч. И вокруг Вовы, на балконе, тоже стояли люди. Именно они своими разговорами и создавали тот единый гудящий звук, который там, в комнате, показался таким знакомым. Шумел весь зал. В окружающем пространстве витало радостное трепетное напряжение, ожидание чего-то величественного. Каким-то образом это ощущение передалось и Вове. Он, повинуясь непонятному зову, сосредоточил свое внимание исключительно на распростертой внизу сцене, как бы предчувствуя, что там скоро произойдет что-то очень важное. Вова понимал, что его никто не замечает, но это уже не казалось чем-то необычным, ведь он каким-то образом осознавал, что видит сон.

Вдруг свет погас, и зал заполнили кромешная тьма и абсолютная тишина. Сердце Вовы замерло, но не от страха, а от ожидания. На черном фоне появился огромный синий прямоугольник. Это был экран. Его цвет начал медленно переливаться всеми оттенками синего: от темных к более светлым. Когда игра цвета достигла небесно-голубого оттенка, экран вдруг «взорвался» ослепительно белой вспышкой. Вове пришлось прищурить глаза. Но уже в следующий момент он открыл их настолько широко, насколько мог. Сменив вспышку, прямо из экрана, оборачиваясь вокруг своей оси, не спеша выплывала прекрасная бело-голубая планета. В диаметре она была равна меньшей из сторон экрана, и Вова сразу прикинул, что ее нижняя часть проплывает над основанием зала на высоте всего двух-трех метров, практически над головами зрителей. Сейчас он завидовал тем, кто сидит внизу перед сценой. Достигнув центра зала, планета прекратила движение вперед, но продолжала вертеться по оси. Экран, породивший чудесный шар, погас. Зрелище было воистину прекрасно и продумано до мелочей. Прозрачная атмосфера, насыщенная замысловатыми кружевами облаков, светилась и открывала взору присутствующих нежно-зеленые громады материков и мелкие островные россыпи, и, конечно, глубокую синеву бескрайних океанов. Планета просто завораживала!