Фантом

– ----------

Дружила Аришка лучше всего с соседским мальчиком по имени Витька, они много играли вместе - аж в животе щекотало, до того с ним всегда было весело и интересно. Закончив дела, она как на крыльях мчалась в самый конец одной из боковых улиц садоводства, и, забравшись по колченогой деревянной лесенке, прислоненной к бревенчатой стене дома, трижды стукала кулачком в высокое окно.

Отец раз и навсегда установил в семье правило: Арина не идет гулять, покуда не сделает свою дневную норму дачной работы. "Делу время, а потехе - час."

Десятилетняя дочка частенько обижалась на него; ей мучительно хотелось пропадать где-нибудь с Витькой: кататься на велосипеде, ловить тритонов в огромной зеленоватой луже на дне песчаного карьера или собирать в лесу лапник для постройки настоящей военной крепости, а вместо этого приходилось помогать по хозяйству... Со слезами на глазах она таскала воду, полола грядки или забивала мхом щели между бревнами.

– Не мучил бы ты ребенка, - вполголоса говорила мать.

– Я так воспитываю её, Ольга. Труд не может нанести вреда, он облагораживает человека, делает его душу шире, просторнее, помогает научиться любить, сопереживать. Никто не способен с уважением относиться к ценностям, созданным другими, покуда ничего не сделал своими руками. Пусть и наша дочь внесет свою лепту в постройку дома, - спокойно, но строго отвечал ей отец.

5

Витька была обладателем очень смешной круглой рожицы, больших колокольчиковых глаз - тоже круглых, широкого и плоского - будто размазанного - носа; неизменно взъерошенные волосы точно перья торчали вокруг его большой головы на тоненькой шее. Он вечно ходил чумазый, футболка и шорты у него обязательно выпачканы были то краской, то смолой, то шоколадом...

– Этот мальчишка никогда не причесывается, да и умывается он, я думаю, раз в год по обещанию, что ты прилипла к нему как репейник, - ласково ворчала мама.

Аришка только улыбалась в ответ. "Ну и ладно. Ну и пусть как репейник!" - думала она, ей сразу становилось весело, стоило только вспомнить эту рожу, ужасно милую; Витька звал её гулять не заходя на участок, как было постановлено отцом - и всякий раз, когда Аринка замечала на дороге за калиткой знакомый тонконогий головастый силуэт, у неё делалось вдруг так странно-хорошо внутри, что хотелось бежать куда-нибудь стремглав, не важно куда, без направления, в чистое поле, и, зажмурившись, визжать на солнце.

А однажды она даже плакала из-за Витьки. К нему приехала на неделю погостить двоюродная сестра, и он не заходил, играл постоянно с этой девочкой, капризной, румяной, белокурой как липовый цвет. Аринка сидела одна; наверстывая упущенное, читала наконец книги из летнего списка по литературе или ходила кругами вокруг отца, который продолжал строить дом, спокойно и постепенно. Он клал в бане печь; перемешивал раствор, выкладывал его на кирпич, точно джем на булку, тщательно размазывал, разглаживал мастерком.

– Не печалься, Ариша. Всё пройдёт.

Так много любви и терпения было в этом человеке!

– Пап, а можно я сегодня сделаю работу на несколько дней вперёд, чтобы потом больше играть с Витькой, когда новая девочка уедет?..

– Нет, Ариша. Где это видано, чтобы хлебом человек наедался на неделю в один присест? Трудиться, как и питаться, нужно каждый день, без перерывов, всю свою жизнь.

Отец убирал кончиком мастерка лишний раствор между кирпичами, выравнивал подсыхающую поверхность, выходило у него аккуратно, гладко-гладко...

– ----------

– Они всё же решили сносить его.

– Арин, да оставь ты. Зачем тебе этот домик? Хибара же! Он и нам-то тесен, что уж говорит про них; Иван с Глафирой люди богатые, современные, на этом месте, глядишь, и дворец поставят. В жизни всегда так, что-то разрушается, что-то строится. Диалектика. Не печалься, Ариш.

Муж встал из-за стола и потрепал её по голове как ребёнка. Прежде так часто делал отец. Она до сих пор помнила тепло его широких натруженных ладоней.

6

На краю садоводства, у самой границы леса находилась заброшенная стройка. Дети любили приходить сюда, прыгать по пористым серым бетонным брускам, прятаться в толстостенных металлических трубах, лазать по заросшим кучам давным-давно привезенных самосвалом песка и щебня.

Особенно нравилось это место Витьку и Аринке. Трава кое-где пробивалась сквозь бетонную корку на земле, пучками торчала из трещин в плитах. В начале мае повсюду рассыпались здесь жёлтые звезды мать и мачехи, а в лесу, сразу за участком, едва начинало припекать солнце, становилось белым-бело, точно снег ещё не сошёл, от нежных тонконогих ветрениц - первых поцелуев весны.

Однажды Витька и Арина сидели внутри одной из ржавых железных труб, предназначенной, вероятно, для нефтепровода. Она была настолько велика в диаметре, что дети спокойно могли стоять там в полный рост - они устроили в трубе настоящее убежище, натаскали туда кирпичей, ящиков, ломаных досок и даже заготовили кое-какие съестные припасы: в тайнике, под дырявым жестяным тазом хранились у них окаменелые карамельные ириски с намертво приклеившимися обертками.

Шёл дождь, ручейки воды стекали с краев трубы, капли гулко ударялись о покореженный металлический лист, лежащий снаружи.

– Аринка, а Аринка... Давай поцелуемся, - вдруг сказал Витёк.

– Зачем?
– удивилась девочка.

– Ну...не знаю. Просто так...

– Ладно, - согласилась она.

– Только нужно сперва закрыть вход в трубу, чтобы нас никто не увидел, - деловито сообщил Витя.

– А почему? Разве мы собираемся делать что-то плохое?

– Нет, но взрослые могут нас заругать, если увидят.

– За что?

– Они считают, будто бы целоваться - это исключительно их прерогатива...

– Пре-чего?

– Пре-ро-га-ти-ва, - проговорил Витек по складам и пояснил (не без гордости за собственную образованность), - значит, только они имеют на это право.

Витек знал страсть как много умных слов. И иногда щеголял ими точно новыми кедами или заграничными ракетками для бадминтона.

Дети сделали загородку с одной стороны трубы, подняв с земли и прислонив к ней покорёженный лист металла. Витькина рожа, неумытая, круглая, смешная, оказалась вдруг так непривычно близко - на Арину сладко пахнуло стратегической карамельной ириской...