Фаранг (Дилогия)

Утром, после празднования в узком "семейном" кругу с Петром Александровичем, Володей и Наташей, наступило похмелье.

Во-первых, они действительно крепко выпили. В мусорном пакете Витька обнаружил четыре пустые бутылки из под виски и кучу сплющенных пивных банок.

Во-вторых, Витька прекрасно помнил пьяный ночной разговор. О вездесущих и могущественных спецслужбах, о том, что он будет подопытным кроликом и о том, что убегать от них ТУДА надо с умом. Перед глазами стоял узловатый палец майора, который заплетающимся языком требовал собрать в дорогу снаряжение и, самое главное, оружие.

— Пистолет мой помнишь? А? Без пистолета — никуда!

Шевченко долбанул кулаком по столу и, пустив слезу, признался в том, что арест его "оригинала" произошёл только по его вине.

— Пистолет я в кабине забыл. По номеру и определили за кем он числился… о как!

Об этих вещах следовало подумать. Подумать основательно. Егоров до сих пор как-то не задумывался о том, как же именно он будет вывозить людей с островов. В его голове мелькали картинки со знакомыми лицами, пальмами и медальоном. Разумеется, все лица были счастливые, загорелые и признательные. А ещё рядом стояла Катя, прижимаясь к нему своим упругим бедром.

"Баран! Чем я три месяца занимался?"

Егоров помотал больной головой и пополз в душ.

А в-третьих… в проулке, напротив таун-хауса, который снимал Вовка, теперь постоянно стоял белый микроавтобус с тонированными стёклами.

Надо было шевелиться.

Автомобиль "спецслужб" на поверку оказался новым приобретением Вовкиного соседа. С облегчением переведя дух и сочтя это знаком свыше, мужчины сели за стол и вчерне набросали план действий.

— Уходим, как только подготовимся, — Витя закряхтел и оторвал от сердца десять тысяч, — Вовка, купи такой же микроавтобус, как у соседа. Ну а мы, Александрыч, по магазинам пробежимся. Лодка, мотор, канистры… всё, пошли!

Глава 2

Максим Укасов имел острый ум и привычку всё анализировать с критической точки зрения. Вот она то всё и испортила. Макс ни на грош не поверил официально провозглашённой теории о том, что они, вместе с самолётами залетели в параллельный мир или вообще — на другую планету.

Макс не верил в фантастику. И в инопланетян он тоже не верил. Самым разумным выводом, к которому он пришёл, была смерть.

Он просто-напросто умер. Разбился на том долбаном самолёте, когда летел к жене, которая ждала его на курорте в Турции.

А это был… тут Максим пока затруднялся. На ад это место не походило, но и раем его тоже назвать было трудно. Впрочем, все свои мысли Максим, бывший директор эвент-агентства, а ныне безработный, держал при себе — идти против официальной линии было себе дороже. Эти два битюга, Дима и Данияр, успели три раза подраться, два раза поругаться, а потом снова побрататься, выпить мировую и снова стать не-разлей-вода. И этот триумвират, в который ещё входила тётя Уля, держал всю небольшую человеческую колонию в ежовых рукавицах. С 'психами', к которым относили всех, у кого были хоть малейшие проблемы с головой, поступали очень просто. Принудительные работы. От рассвета и до заката. Как правило 'повёрнутых', коих насчитывалось аж три десятка человек, ставили на самые тяжёлые и грязные работы. Валить лес. Копать ямы под сваи, заготавливать дрова.

Макс был умным человеком, а потому сделал вид, что всецело поддерживает теорию реального мира.

'Хрен вам! Вас нет. Есть только я, а вы все…'

Хотя, конечно, жрать хотелось каждый день по-настоящему, так что Максим, всё ещё пребывающий в раздумьях относительно того, в раю он или в аду, все предписанные начальством работы выполнял в полной мере. Шум посёлка, с его сотнями жителей, с многочисленной орущей детворой и вечными посиделками возле костра, мужчину не прельстил и Укасов, получив разрешение у Данияра, переселился на берег моря. К заливу в километре от посёлка. Здесь, за широкой косой из белоснежного мелкого песка, обычно стояла на якоре лодка. Место это было, несмотря на близость посёлка, тихое и безлюдное. Рыбаки предпочитали другой заливчик, более глубокий и гораздо более богатый на живность, а на пляж из робинзонов давным-давно никто не рвался. Несостоявшихся курортников уже тошнило от моря, от песка и от солнца.

Сенсей, прознав от друга об отшельнике, посетил Укасова, осмотрел место и предложил Максу свою помощь в возведении капитального шалаша и прочем обустройстве. Взамен Максим должен был присматривать за лодкой, ухаживать за ней и ещё работать с соляными ваннами, которые Сенсей велел устроить на берегу.

Так, помаленьку, дела и шли. Макс драил лодку, выпаривал соль и собирал на отмели съедобную живность. Затем, как то неожиданно рядом с ним появилась женщина. Высокая и чрезвычайно худая немка назвалась Лолой и поселилась в его шалаше. У женщины был слегка растрёпанный вид и сумасшедшие глаза, но, с каждым днём её состояние явно улучшалось. По крайней мере, уже неделю как она не кричала во сне и не шарахалась от теней в пальмовой роще.

Максим в надцатый раз за день взобрался по лестнице на смотровую площадку и оглядел морской горизонт. Распоряжение Сенсея он выполнял очень тщательно — каждые полчаса бросая все дела и высматривая судно дикарей.

Неделю назад Мельников, отвозивший ныряльщикам продовольствие, вернулся в полнейшей панике и с круглыми глазами. Собрав общее совещание, он сообщил чертовски поганую новость — ныряльщики, которые принесли жителям посёлка немалую радость в виде кучи чемоданов, скорее всего, погибли.

— Лагеря Егорова больше нет. Дикари. Много дикарей. Мы нашли кое-где следы, обглоданные кости и кучу… не к столу будь сказано. Я думаю, дикарей десятка два. И я думаю, они про нас знают.

После этих слов в посёлке повисла мёртвая тишина, а Укасов окончательно склонился к мысли, что это ад и его, в конце концов, съедят черти.

Все капризы, стоны и жалобы немедленно прекратились. Земляне моментально вспомнили о том, что они все люди одной крови и, не делясь на своих и чужих, вцепились в работу. Всего за три дня вокруг центральной части посёлка возникла непроходимая баррикада из кольев, спутанных колючек и нарезанных в джунглях веток. На полноценный частокол эта защита не тянула, но и желание лезть через неё напрямик отбивала начисто. Все мужчины посёлка способные держать оружие, а таких набралось почти семь десятков человек, спешно обзавелись самодельными деревянными копьями и дубинками.

Стенания о том, что им не выстоять и что 'я больше не могу', Мельников давил на корню, раздавая оплеухи направо-налево. Перечитавший в своё время исторической литературы Данияр, прекрасно понимая, что один на один в схватке с дикарями у них шансов нет, натаскивал ополченцев на некое подобие древнегреческой фаланги. Семьдесят мужчин строились в две шеренги. Впереди, с хлипкими плетёными щитами и короткими копьями стояли самые сильные бойцы, позади с длинными заточенными палками — все остальные. В теории всё работало неплохо. За несколько занятий люди освоили команду 'стройся', 'щиты поднять' и 'колоть чаще'. За редким строем фаланги с камнями и дротиками стояли самые решительные и смелые женщины. Всё, что требовалось от них — поддержать своих мужчин на расстоянии.

Максим перевёл дух. Всякий раз, залезая наверх, он с ужасом ожидал увидеть на лазурных водах лагуны чёрную точку лодки дикарей и всякий раз, не увидев её, с огромным облегчением спускался вниз.

Ещё полчаса жизни.

Укасов знал, что не он один смотрит за морем. На другой стороне острова, на старой стоянке немцев, тоже есть наблюдатель. А самый большой дозор, который постоянно смотрит в море, расположен на мысу, возле пролива, отделяющего Новую землю от остальных островов. И всё равно — было страшно. Макс навсегда запомнил, как дикарь отрубил голову Ержану, как пил кровь, как бежали люди. Как в животном ужасе бежал он сам.