Фарцовщик. Часть вторая

Галина Ивановна задумалась, закурила сигарету, сделала несколько затяжек и продолжила свой рассказ.

– Дошло до того, что я у него в палатке целый день проводила, славный был парень, учил меня ездить на лошади. У него была лошадь…, не веришь?

– Верю, Галь.

Еще меня обучал на джипе ездить по джунглям…., – Галя, опять затянулась, и мечтательно сказа, – классное время было….. Приглашал меня замуж, представляешь Дим, замуж.

Дима судорожно представил, что если бы Галина Ивановна вышла замуж за этого американца, то они сейчас не сидели так уютно на кухни, на Днепропетровской улице.

–Налей еще, Дим, и притом водки, меня, что- то портвейн не берет.

– Галь, может достаточно. А то развезет тебя, притом, ты смешивать начинаешь, портвейн, водка…

–Дим, налей водки, женщина тебя просит, трудно, что ли? Видишь, разволновалась я, нахлынули на меня воспоминания тех далеких дней. Эфиопия, Керт, и я, такая еще молодая….

– А ты что считаешь себя сейчас старой? Тебе еще и тридцати нет…. Интересно, что ты будешь говорить, когда тебе скажем, будет пятьдесят лет.

– Ой, Дим, я до такого возраста не доживу, мне даже страшно отмечать мое тридцатилетие, а ты пятьдесят лет…., это не реально.

Выпив водки, и заев ее, остывшей картошкой и слипшимися шпротами, Галина Ивановна продолжила свое повествование.

– Вот пришло время, нам уезжать из Эфиопии, контракт закончился, дорогу достроили… . А я, понимаешь, люблю Керта, не хочу ехать в Москву, а хочу ехать с ним в Соединенные Штаты Америки…

– А как же муж, как же ребенок, у тебя по- моему, уже дочка родилась?

– Верно, ты говоришь, но я решила, что муж, обойдется…, а вот мысли насчет дочки, очень тревожные были. Но думала, если в Штаты переберусь, то и дочку со временем к себе заберу. Мы с Кертом это обсуждали. Он меня бывало, обнимет, и на ушко шепчет, шепчет, «мол милая моя, поехали ко мне домой, в Америку, у меня мама такая хорошая, братья такие замечательные. Будешь жить со мной в большом доме в штате Алабама, и дочку твою будем воспитывать, и детей еще нарожаем… У меня хорошая зарплата в Штатах будет, я сейчас получаю мало, но в Штатах буду получать много. В Корпусе Мире, когда работаешь, тебе платят мало, – Керт объяснял мне, – тысяча долларов, но по приезде в Штаты, представителя Корпуса Мира, сразу устраивают на высоко оплачиваемую работу и платят три-четыре тысячи долларов…

– Галь, а что это за организация Корпус Мира?

– Ну, как я понимала, эта правительственная организация, которая набирает добровольцев, для работы в Развивающихся странах. Помощь в образовании, помощь в экологии, помощь голодающим странам. Ну, например, приходит гуманитарная помощь в Эфиопию, и эту помощь, кто-то должен контролировать, кто-то принять, распределить…., а то все разворуют. Вот одна из миссий, Корпуса Мира…. Керт занимался экологией, он биолог, я уже говорила…И вот пошла последняя неделя нашего пребывания в стране. Мой муж не «просыхает», с утра до ночи пьяный…., сдружился с такими же парнями… тоже переводчики…, и вот они перед отъездом домой в Москву, каждый день попойки устраивали. И я решила, – «все, бросаю своего мужа и ухожу к Керту». Собрала, кое, какие свои вещи, сложила их в спортивную сумку, взяла паспорт…., дня три оставалась до возвращения на родину. И темным вечером…., а тропические вечера темные претемные…. Ты знаешь Дим, в тропиках нет понятие вечера, нет сумерек, и нет рассвета, Солнце резко садиться под прямым углом, был день, раз, шесть часов вечера и уже ночь, и мириады звезд на небе. Муж пьянствует с друзьями переводчиками, а я иду к Керту по дороге, через Национальный парк Эфиопии (Заповедник, по- нашему), а на самом деле – тропический лес. Идти не долго, около километра, минут двадцать. Иду, значит по дороге, в руке спортивная сумка, под ногами ничего не видно, ели дорогу различаю в темноте, боюсь, на какую ни будь змею наступить. Иду, сама трясусь, и от своего поступка, и от дороге, через джунгли. И вот, представляешь Дим, – налей еще водки. – Дима налил, себе и Гали. – Иду, зубы стучат, страшно так, что ты даже себе представить не можешь, темнота кромешная, а над головой звезды, и Южный Крест- созвездие такое, никогда не видел, Дим? Красоты неописуемой. Иду значит, свет наших окон в домиках, уже не виден, пыл мой и уверенность начинают уменьшаться с каждым шагом. Я за эти пятнадцать минут столько передумала, наверное, больше чем за всю свою жизнь, и вот остается пройти совсем немного, метров триста, я уже вижу, представляешь Дим, уже вижу палатку Керта на берегу реки, лес начинает редеть, я прибавила шаг. Все, я окончательно принимаю решение, я рву с мужем , с Родиной…, шепчу, «Господи прости меня великодушно за мой поступок…», и тут из соседних кустов, раздается душе раздирающий крик, леденящий кровь, какого то животного, видимо разорванного на смерть, тигром или львом, может пантерой, я не знаю, но, они там водились в изобилии. И тут Дим, все, нервы мои не выдержали…..
– Налей еще водки,– Галя тяжело вздохнула, видимо снова переживая тот ужас, который она испытала тогда, в Эфиопии. Они снова выпили, но, уже не закусывая, потому что Галя «находилась в Национальном Парке Эфиопии», а Дима, настолько представил эту картину, что виртуально, тоже улетел в Национальный Парк, следом за Галиной Ивановной.

– …нервы мои не выдержали этого испытания, и я как рванула назад, со страшным криком, притом бросив сумку, и скинув с ног босоножки. Я в жизни так не бегала, я добежала до наших домиков, мне показалась тогда, за три минуты. Ворвалась к мужикам- строителям, которые жили в первых домиках, в таком ужасном виде…, и кричала, что « его съели, съели , и что надо спасать…», они поняли, что случилась беда…. Быстро собрались, их было человек шесть, и с фонарями пошли спасать, искать….не понятно, правда, кого?. Сумку мою и босоножки мне принесли…. . И самое интересное, что никто из них не спросил меня, что я дела в тропическом лесу, темной ночью, с спортивной сумкой в руках? Вот так закончилась эта история, с моей любовью к Керту. Галя опять тяжело вздохнула, и закурила сигарету.

– Я Дим, его больше не видела. И мы с мужем вернулись в Москву, но дальше, ты все знаешь…

– Галь, а у тебе с этим Кертом, секс, был? – Бестактно спросил Дима, потому что был пьян.

– В том то и дело, Дим, что ничего не было…., а жаль.

Потом они выпили еще и еще. Галя включила магнитофон, и полились мелодии в исполнении Том Джонса….., « I am full to want yоu…» . Дима понял, что пора приглашать дам, и дама не отказала…. Они медленно топтались, по средине комнаты, плотно прижавшись к друг другу. Его губы, стали искать ее губы, но не находили их…. . Дима не спешил, у него не было жены, у него не было даже любимой девушки, у него была Галина Ивановна, и она всегда для него была виртуальным объектом его чувств, и сейчас, в данный момент, она стала реальной. Вот она рядом, и он чувствует…, остро чувствует, запах ее волос…, запах ее тела. У него кружилась голова, но не от алкоголя, а от запахов желанной женщины. Он снова попытался найти ее губы, но не нашел, и стал целовать ее в шею. Галина Ивановна не противилась, и Дима чувствуя это, все больше и больше привлекал ее к себе, а Галя , ( как делала Людка ) норовила прощупать своей коленочкой, достоинства Димы. Так они двигались в центре комнаты, делая вид, что танцуют или не танцуют, но Диме было хорошо. Он сильно возбудился и тяжело дышал, а его не маленький солдат уперся Гали в ногу. Потом неожиданно для себя, Дима храбро, сунул левую руку под сарафан Галины Ивановны и его рука легко, подняв сарафан, начала гулять по бедру Гали. Дальше не получая сопротивления, Димина рука нагло, очутилась между ног его великолепной подруги, и начала ласкать и гладить бугорок с маленькой пещеркой, которая тут же наполнилась слезинкой, видимо умоляя о пощаде. Его солдат разрывал брюки, его рука была уже в божественной пещерке Гали, а Том Джон уже пел о « Зеленной траве около дома своей любимой женщины, и эту траву, он все время касается…». У Димы помутилось сознание. О понял, что победа близка, что женщина, о которой он мечтал столько лет ( целых три года) уже, почти его. И он кинулся в последнею атаку, только не знал где это сделать, либо прямо здесь в комнате на полу, либо отнести Галю в спальню. Голова кружилась от вожделения, и плохо соображала… Дима аккуратно положил Галю на пол , задрал ей сарафан и немного подняв ее ноги, и снял с нее ее трусики. Затем правой рукой начал расстегивать свой ремень (ремень не поддавался), а левой рукой поддерживал Галины согнутые ноги в коленях. В это время, перед ним раскрылась такая восхитительная картина женской красоты, которую Дима со своим богатым сексуальным опытом, ни когда не видел до этого. Руки его тряслись, ремень выворачивался в руках, солдат так выпирал, что не было никакой возможности его вытащить из брюк. Но самое ужасное и неприятное для Димы произошло чуть позже, тогда, когда он вытащил наконец своего огромного солдата…, и в этот момент…, в этот момент, Галина Ивановна, вдруг, ногой жестко, уперлась в грудь Димы и зашипела…. . «Что ты делаешь Дима, что это значит… , ты хочешь меня трахнуть прямо на полу…, ты сума сошел, ты сумасшедший….. . Мы с тобой друзья…, я не трахаюсь с друзьями…, прекрати…, ты мне делаешь больно…. Сейчас же прекрати, я буду кричать…. И Галина Ивановна, его Галина Ивановна, так думал Дима, грубо оттолкнула его ногой в грудь, а другой ногой в лицо. Резко вскочила на ноги, и закричала…

– Ты что не знаешь, что я люблю Андрея, идиот…, я люблю Андрея, Андрея, а не тебя…Андрея я люблю.

И Диме показалось, что Галя специально так кричит, что бы в ее любовь поверил не только Дима, но и она сама. Он тоже вскочил на ноги и пытался ее успокоить. Нет, перед ним стояла совершенно другая женщина, не милая, нежная, Галина Ивановна, а страшная, фурия, которая продолжала жутко кричать.

Лицо Димы исказила дикая гримаса, ему захотелось убить эту женщину, женщину, которую он минуту назад так любил. Он схватил ее за плечи, и стал трясти, «прекрати орать, слышеш, хватит…», но Галина Ивановна не слышала, у нее была истерика. Она выскочила на кухню, и сев за стол, начала, дико по нему стучать кулаком, и продолжая кричать. « Я люблю Андрея, люблю, люблю…, люблю, А ты убирайся, убирайся…, ты поддонок, хотел воспользоваться тем…, что я пьяная….», – и слезы градом катились по ее лицу.

Диме, вдруг стало жалко Галину Ивановну, он захотел обнять ее и успокоить…

Но, она не унималась. Ее плечи вздрагивали, кулаки были сжаты и обидные ее слова, словно осы, жалели Диму, прямо в сердце.

– Как ты смел…, думать, что я пересплю с тобой…., ты же знаешь…, что я не люблю тебя, и никогда не полюблю. Ты…. поганец, который напоил меня, и хотел этим воспользоваться. Как тебе Дима не стыдно…., друг называется. Ты сволочь, а не друг. Ты хуже, любого сантехника…. . Ты смеялся над старенькими докторами, что они пристают ко мне, но они это делали галантно. А ты? Ты хуже любого водопроводчика, хуже любого слесаря, ты хуже любого бомжа. Терпеть тебя, ненавижу…. . Ты мразь, ты мерзкая мокрица…

– Галя, что ты говоришь, успокойся…, я не достоин таких слов…., ты наверное сошла сума….

– Я сошла сума? Это ты, как червь вполз в мою душу…., и хотел воспользоваться моей слабостью…., но тебе этого не удалось…, и запомни, не удастся никогда. Никогда тебе это не удастся!

Это уже был удар ниже пояса, это удар был просто по яйцам. Дима побледнел, схватил со стола не открытую бутылку портвейна и шарахнул ее об пол. «На», – закричал он. Бутылка не разбилась, она просто взорвалась , наполнив кухню мелкими осколками и огромным красным пятном во весь пол. Галя мгновенно замолчала и судорожно смотрела на Диму. А Дима с перекошенным от злобы лицом, не вышел, а выбежал из квартиры и громыхнул дверью так, что на лестничной клетке, отвалилась лампа освещения.

Он не шел, он бежал по улице, его трясло, его всего корежило.-« Ах вот как, значит я поддонок, я говно, я мразь…, и хотел изнасиловать…, подпоив святое существо….. , которое любит благородного Андрея». Дима был просто в бешенстве, – « ее слова, она не любила меня и никогда не полюбит, не полюбит…, а я дурак…., мечтал о ней, думал о ней…, так трепетно к ней относился…, надо было убить ее сегодня, чтобы никому не досталась, убить ее и все…, а потом себя. Два гроба бы стояли в актовом зале института Африки…и вот тогда все бы говорили, ах как, как он любил ее, как любил…».